Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

• Название: Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
• Автор: Саймон Мюррей
• Издательство: Азбука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02148-8

Перед вами уникальная книга, написанная уникальным человеком.

Инвестбанкир и член советов директоров различных фирм, от сталелитейных компаний до модных домов «Hermes» и «Tommy Hilfiger», основатель одной из первых и крупнейших компаний мобильной связи «Orange» (проданной в итоге за 35 миллиардов долларов), глава азиатского филиала «Deutsche Bank», кавалер высших наград Англии и Франции — ордена Британской империи и ордена Почетного легиона, любитель острых ощущений и экстремального спорта, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса как старейший участник 242-километрового марафона через марокканскую пустыню (в 60 лет) и антарктической экспедиции к Южному полюсу (в 64 года), — Саймон Мюррей набирался ума-разума не в Гарварде или Кембридже с Итоном — школой жизни для него послужил Французский Иностранный легион.

За свою почти двухвековую историю это легендарное подразделение участвовало в большинстве французских колониальных войн — в Латинской Америке и в Индокитае, в Северной Африке и на Крымском полуострове; под зелено-красным флагом легиона служили в общей сложности более 600 000 человек со всего мира. Англичанину Саймону Мюррею было девятнадцать, когда он записался в легион, спасаясь от несчастной любви. Все пять лет алжирской службы он вел дневник, который и послужил основой книги, написанной им годы спустя. В книге, переведенной на многие языки, разошедшейся тиражом свыше миллиона экземпляров и экранизированной, Мюррей рассказывает, возможно, о самой суровой в мире школе воинской подготовки, о борьбе с арабскими партизанами и о заговоре генералов против президента де Голля, объявившего референдум о самоопределении Алжира…

Впервые на русском.

---

Невероятное свершилось — он едет! Просто фантастика! Сегодня вечером Жэ вызвал меня к себе и вручил телеграмму: «Прилетаю в Оран 22.10 в 19.30. Алистер». То есть завтра. Не могу представить себе, что завтра он будет здесь.

Жэ закидал меня вопросами: кто такой Алистер и с какой целью он приезжает? Я объяснил, что Алистер — мой старый друг, служит в 21-м уланском полку, а сейчас в отпуске. Спросил капитана, нельзя ли мне остановиться во время отпуска в Айн-эль-Тюрке. Нельзя. Однако Жэ позвонил майору Дебире, который не возражал, чтобы завтра в виде исключения я провел там одну ночь. Понятно, что они не хотят создавать прецедента, да и участившиеся в последние месяцы случаи дезертирства заставляют их соблюдать осторожность. Даже это данное мне разрешение является серьезной уступкой с их стороны. Жэ добавил, что хотел бы посмотреть на Алистера воочию, и я обещал привезти его в лагерь. Думаю, лагерь произведет неизгладимое впечатление на Алистера.

Вечер следующего дня

Когда я добрался до гостиницы «Сен-Морис», Алистер был уже там. Он сидел в ресторане за столиком у окна и успел уже наполовину опустошить бутылку шампанского. На нем был безупречный льняной костюм, от лучших портных Гонконга. Выглядел он в нем потрясающе. Это была историческая встреча. Блюхер и Веллингтон,[78] Стэнли и Ливингстон,[79] Мюррей и Холл. Осмотрев друг друга с ног до головы, мы стиснули руки. Трудно описать чувства, которые мы при этом испытывали, — необыкновенную радость, конечно, но не только. У нас было столько хорошего позади, столько воспоминаний, а тут мы очутились в ситуации, которая казалась нам совершенно невероятной, почти нереальной. Несколько секунд мы оба пребывали в полной растерянности и даже не знали, что сказать. Немало времени прошло с нашей последней встречи, а из-за того, что все так изменилось, возникало ощущение, что это было бог знает когда. Тогда мы, только что окончившие школу подростки, впервые с энтузиазмом окунулись в жизнь ночного Лондона, теперь мы были гораздо старше и в совершенно иной обстановке, чуждой нам обоим. В первую секунду мы просто не могли понять, как мы сюда попали.

Мы провели потрясающий вечер: обменивались новостями, накопившимися за эти годы, вспомнили всех наших общих друзей, наши приключения и лучшие деньки в прошлом. Я словно перенесся из легиона домой, в Англию.

Да, это был незабываемый вечер. Мы проговорили всю ночь напролет, ни на секунду не умолкая. И я никогда не забуду, что он приехал сюда. Много ли найдется людей, которые потащатся в Алжир, чтобы повидаться с другом, служащим в Иностранном легионе?

23 октября 1962 г.

Утром мы сразу же отправились на армейском грузовике в наш лагерь. Там все вытаращили глаза: в своем костюме Алистер выглядел как инопланетянин. Мы прошли в палатку Жэ, и я представил ему Алистера. Жэ был сама галантность. По-английски он ни бум-бум, как и Алистер по-французски, так что мне пришлось переводить их взаимные дружественные излияния. Алистер попросил, чтобы его лучшему другу позволили провести с ним несколько дней в Айн-эль-Тюрке. От этого целиком зависит, сказал он, насколько удачно он проведет свой отпуск. Для пущей убедительности он подчеркнул, что специально для того, чтобы увидеться со мной, он проделал весь длинный путь в этот отдаленный уголок света, и не может поверить, чтобы легион испортил нашу встречу. Он дал слово офицера и джентльмена, что я не сбегу, и я подтвердил это.

Было видно, что Жэ хотел бы дать мне такое разрешение, но у него не было соответствующих полномочий. Сняв телефонную трубку, он набрал номер Дебире. Жэ довольно долго говорил с ним, но в результате мы получили отказ.

Распрощавшись с Жэ, мы вышли из палатки, и Алистер немедленно отправился прямо к Дебире. Мой друг так легко не сдается. Я, конечно, немного нервничал. Хотя было ясно, что все относятся к этому английскому офицеру не просто уважительно, но и по-дружески, в случае какого-либо прокола все шишки после его отъезда посыпались бы на мою голову.

Мы промаршировали мимо ошарашенного часового в палатку командира полка, и Холл потребовал аудиенции. Такого в легионе испокон веков не случалось, и все были в полной растерянности. Полковник Ченнел находится в отпуске, его замещает Арно де Фуайар, а Дебире исполняет обязанности его заместителя. С лицами уровня де Фуайара какие-либо личные контакты легионеров просто-напросто исключены, хотя у него репутация не только первоклассного офицера, не имеющего себе равных в легионе, но и превосходного человека. Он обладает качествами, которыми ни один мужчина не может не восхищаться, и пользуется уважением всех без исключения военнослужащих полка.

Когда смятение, вызванное нашим появлением, несколько улеглось, Холла все-таки пропустили в бюро этого великого человека, где был и Дебире. Я не был допущен и ждал снаружи. Аудиенция продолжалась целый час и прошла к полному удовлетворению обеих сторон. Обсудив за бутылкой коньяка достоинства английского уланского полка и Французского Иностранного легиона, они выразили взаимное восхищение. Я же лишний раз восхитился своим другом. Общаться на равных с этими заслуженными ветеранами способен далеко не каждый. Порадовался я и за родной легион: командиры не ударили лицом в грязь и произвели на Холла не меньшее впечатление, чем он на них.

В результате решение было пересмотрено, и мне предоставили увольнительную в Айн-эль-Тюрк сроком на пять суток. После этого де Фуайар пригласил меня к себе одного, и я впервые имел возможность побеседовать с ним лично. Он сказал, что много слышал обо мне и ему нравится то, что он слышал. Это меня очень вдохновило, и я подумал, уж не хочет ли он произвести меня в капитаны. Де Фуайар добавил, что я должен понять: пятидневная увольнительная предоставлена мне не просто потому, что приехал мой друг, а благодаря моему отличному послужному списку. Это был мудрый психологический ход, вызвавший у меня уважение к офицеру. Есть люди, с которыми приходишь к взаимопониманию при первой же встрече, и таким оказался де Фуайар. Я говорю это не потому, что он хорошо обо мне отозвался, а потому, что в нем действительно чувствуется это качество. Люди, обладающие властью и умеющие распорядиться ею мудро, найти подход к подчиненным, встречаются очень редко и запоминаются надолго.

Выйдя из командирской палатки, мы столкнулись со старшим сержантом Грэндисом, и я представил ему Алистера, о чьем приезде говорил ему еще раньше. Грэндис — поляк; он был в восторге оттого, что имеет возможность познакомиться с английским офицером, и пригласил нас зайти попозже в сержантскую столовую и выпить с ним. Я и забыл, как поляки любят англичан.

И вот спустя пару часов мы сидели за пивом в их палатке вместе со всем цветом нашего сержантского состава. Все они — немцы, итальянцы, испанцы, венгры, поляки — были необыкновенно гостеприимны. Эти суровые ветераны легиона держались с Алистером как с равным. Многие говорили по-английски. Алистер, похоже, был ошарашен оказанным ему приемом и, конечно, очень польщен. Я лишь в изумлении хлопал глазами. Это было полным абсурдом, но происходило прямо передо мной. Помню, я подумал, что у Алистера хватит воспоминаний об этом застолье на всю оставшуюся жизнь. Кто мог бы вообразить такое?

Наконец нам пора было ехать, и Грэндис отвез нас в Айн-эль-Тюрк на своем ярко-синем «шевроле» с откидным верхом. Унтер-офицер Симский, тоже поляк и закадычный друг Грэндиса, пригласил нас выпить с ним завтра кофе в Айн-эль-Тюрке. Симский — наш главный почтальон и каждый день гоняет на своем джипе в Оран за почтой. Он отличный парень. Во время войны он сражался вместе с англичанами и считает, что мы самый замечательный народ во всем мире — ну, разве что после поляков. Оказывается, англоманы встречаются в самых неожиданных уголках нашей планеты. Надо будет учесть это на будущее.

Три дня спустя

Эти дни были неповторимы. Каждое утро начиналось с аперитива в компании старины Симского в баре «Палм-Бич» на одном из углов главной улицы города. Мы пристрастились к «Рикару» и за несколько дней подняли торговлю этой отравой на небывалую высоту. В будни в Айн-эль-Тюрке не бывает легионеров, и местные военнослужащие французских регулярных войск смотрели на нас как на что-то исключительное. Было несколько инцидентов, когда у нас назревали неприятности с военной полицией, но комбинация Иностранного легиона и английских вооруженных сил покоряла даже сердца полицейских.

Однажды мы засиделись в баре до двух часов ночи вместе с парнями из регулярной армии, распевая во все горло «Типперери», «Солнечный мальчик», «Олд мэн ривер», «Глори, глори, аллилуйя» и прочие песни популярного репертуара. Вдруг армейцы спохватились, что наступает комендантский час, и понеслись сломя голову в казарму, оставив нас с Алистером допевать репертуар нестройным дуэтом посреди улицы.