Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

• Название: Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
• Автор: Саймон Мюррей
• Издательство: Азбука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02148-8

Перед вами уникальная книга, написанная уникальным человеком.

Инвестбанкир и член советов директоров различных фирм, от сталелитейных компаний до модных домов «Hermes» и «Tommy Hilfiger», основатель одной из первых и крупнейших компаний мобильной связи «Orange» (проданной в итоге за 35 миллиардов долларов), глава азиатского филиала «Deutsche Bank», кавалер высших наград Англии и Франции — ордена Британской империи и ордена Почетного легиона, любитель острых ощущений и экстремального спорта, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса как старейший участник 242-километрового марафона через марокканскую пустыню (в 60 лет) и антарктической экспедиции к Южному полюсу (в 64 года), — Саймон Мюррей набирался ума-разума не в Гарварде или Кембридже с Итоном — школой жизни для него послужил Французский Иностранный легион.

За свою почти двухвековую историю это легендарное подразделение участвовало в большинстве французских колониальных войн — в Латинской Америке и в Индокитае, в Северной Африке и на Крымском полуострове; под зелено-красным флагом легиона служили в общей сложности более 600 000 человек со всего мира. Англичанину Саймону Мюррею было девятнадцать, когда он записался в легион, спасаясь от несчастной любви. Все пять лет алжирской службы он вел дневник, который и послужил основой книги, написанной им годы спустя. В книге, переведенной на многие языки, разошедшейся тиражом свыше миллиона экземпляров и экранизированной, Мюррей рассказывает, возможно, о самой суровой в мире школе воинской подготовки, о борьбе с арабскими партизанами и о заговоре генералов против президента де Голля, объявившего референдум о самоопределении Алжира…

Впервые на русском.

---

Все вдруг сразу стало по-военному. До сих пор с нами обращались как с обитателями исправительного дома, а теперь — как с настоящими рекрутами. Не знаю уж, что хуже. Никаких изменений к лучшему не произошло, просто все стало иначе. Первое построение ровно в 7.00 и тут же тщательная проверка. Здесь не стремятся пустить пыль в глаза показным блеском, как в британской армии, но чистота соблюдается. Ботинки могут не сиять, но должны быть хорошо смазаны. Обмундирование следует стирать и гладить каждый день, и сержанты проверяют, сделали мы это или нет, осматривая наши воротнички. Все обмундирование нам выдали в двойном экземпляре, и разумнее, конечно, надеть только что выстиранную и влажную гимнастерку, демонстрируя тем самым свое прилежание, нежели щеголять во вчерашнем комплекте формы, чей воротничок мог и запачкаться. Наши уши и зубы тоже осматриваются, так что день начинается с ощущения чистоты и свежести. Правда, это ощущение быстро проходит.

Сегодня после утренней проверки и раздачи внеочередных нарядов тем, кто недотянул до установленных стандартов, все под командой капрала Батисты совершили пятикилометровый марш-бросок по окрестным холмам. После броска большинство из нас еле двигались. Но нас разделили на маленькие группы, и начались занятия по основам военного искусства строевой подготовке, умению обращаться с оружием и с топографическими картами. К тому же с нами проводятся занятия по французскому языку. Еще мы начали разучивать нашу первую маршевую песню. Маршировать в замедленном темпе гораздо труднее, чем может показаться. Пока что у нас полный разнобой, и мы топчемся, как стадо коз. Сержанты впадают в неистовство.

День тем не менее прошел в хорошем рабочем ритме, и даже сержанты с капралами присоединялись порой к общему смеху, когда кто-нибудь совершал идиотские, но характерные для новичков ошибки. Впрочем, это вполне простительно в иностранной армии, где приказы отдаются на чужом языке и смысл их доходит до многих очень медленно.

Когда мы к вечеру вернулись в лагерь, нас подвергли еще целой серии жутких испытаний. Мы должны были бегать с мешками песка за спиной, лазить по канату, отжиматься, приседать, качать пресс, бегать на короткие и средние дистанции, перепрыгивая через барьеры, и ползать на скорость под натянутой над землей колючей проволокой. Результаты тщательно записываются в тетрадь, по всей вероятности, для того, чтобы в будущем проверить, каких успехов мы добьемся. Это пробуждает в людях дух соперничества: все интересуются своими результатами и сравнивают их с чужими.

15 апреля 1960 г.

Погода теплее, моральный дух на высоком уровне, мы постепенно становимся спаянным воинским коллективом. Всех объединяет также недовольство сержантами, — как известно, ничто так не сплачивает людей, как общая ненависть. Наши сержанты не придерживаются строго научной методики преподавания и убеждены, что при невозможности вдолбить новобранцу учебный материал обычным путем — через уши, можно достичь этого, проделав дырку в его голове. Ярым поборником такого метода обучения является Крепелли, терроризирующий нас на занятиях по владению оружием. Если ты не можешь разобрать и собрать винтовку за положенное количество секунд или не знаешь названия детали, то именно этой деталью тебе бьют по лбу. Эффективность такого метода покажет будущее, но стремление к приобретению знаний это, несомненно, подстегивает.

Большое место в распорядке дня отводится наказаниям, которым нас подвергают за наши проступки. Обычно наказания выражаются в том, что мы ползаем на животе, бегаем по холмам с мешками песка или стоим на месте, держа винтовку в вытянутых руках. Это утомительно.

Основная задача сержантов — заставить нас как следует испачкать хэбэ, чтобы вечером оставшиеся у нас крохи свободного времени были потрачены на стирку.

Удивляя самих себя, мы делаем кое-какие успехи. Я совершенствуюсь во французском, говорю на нем теперь куда увереннее, и все мы стали прямо-таки оперными певцами. Пению придается чрезвычайно важное значение. Возвращаясь вечером в лагерь с холмов, мы гордо маршируем по улицам Маскары, распевая песни и стараясь петь так громко, чтобы вылетали стекла в окнах домов. Никогда не видел и не слышал ничего подобного большой воинской колонне, марширующей медленным шагом и гармонично поющей песни низкими звучными голосами.

Местные жители стоят и глазеют как загипнотизированные. Так они стояли, вероятно, уже много лет и так же будут стоять в будущем, ибо зрелище легиона на марше никогда не может наскучить, оно непреодолимо захватывает тебя и пригвождает к месту. И когда видишь взволнованные лица толпящихся вокруг зрителей, мурашки так и бегают у тебя по спине и ты понимаешь, что такое чувство законной гордости. Я действительно горжусь тем, что нахожусь в рядах марширующих, потому что в такие моменты на лицах людей оживают тысячи легенд об Иностранном легионе, вся его история. Даже капралы, величаво выступающие рядом с нами павлиньим шагом, преисполняются доброжелательства. Они выпячивают грудь и поглядывают на зрителей, как бы говоря: «Это наша работа, мы их обучали и тренировали». Они купаются в лучах славы.

Но, разумеется, мы еще далеки от совершенства и иногда поем нестройно. В таких случаях ведущий нас сержант дает команду остановиться, будь то даже посреди города, и заставляет нас ползти по улице на животе, а капралы пинают нас при этом и орут, как на бродячих собак. Дух воинской славы сразу испаряется, горожане глядят на это непотребство сначала с недоумением, затем с насмешкой и расходятся, благодаря небеса за то, что находятся не на нашем месте. Вся наша гордость съеживается, как проткнутый булавкой воздушный шарик, и мы видим наш славный легион в его истинном свете. Валяясь лицом в пыли и чуть не утыкаясь носом в ботинки соседа, мы начинаем ненавидеть тупых сержантов. Они все в мире видят в черно-белом свете — либо как законченное совершенство, либо как его отсутствие — и реагируют (возможно, даже не отдавая себе в этом отчета) заученными похвалами или оскорбительными выкриками.

18 апреля 1960 г.

Вчера была Пасха. На обед нам приготовили праздничные блюда, и притом в большом количестве. Во время обеда в рефектуар пришли офицеры с женами и принесли яйца, горячие «крестовые булочки» и сигареты. Это было проделано с естественной доброжелательностью. Им явно хотелось доставить нам удовольствие, и это у них получилось. Командир части Прат-Марка, обычно холодный и замкнутый, носился по залу, как несушка, откладывающая яйца. Это был хороший день, и я вспомнил о своих друзьях, но без особой грусти.

В эту неделю дежурным сержантом по части является не кто иной, как ужасный Шериф, и мне уже пришлось сегодня столкнуться с ним. По уставу легионеры должны отдавать честь офицерам, сержантам и капралам, когда проходят мимо них или перед тем, как просят разрешения обратиться к ним. Я прошел мимо Нильсена, который разговаривал с другим легионером, и не отдал ему честь. Это была серьезная ошибка. Неожиданно он выбросил руку, схватил меня за отвороты гимнастерки, зажав как в тисках, и продолжал разговор. Я, можно сказать, висел у него в руке, едва доставая ногами до пола. Закончив разговор, он повернулся ко мне и, рассматривая меня сквозь темные очки, которые постоянно носит, спросил, почему я не отдал ему честь. Я думал, что он занят разговором и не видит меня, объяснил я. Шериф буркнул, что он видит все, и отпустил меня. Да уж, с таким человеком лучше не связываться.

А во время аппель он развернулся во всю мощь. При проведении аппель ты должен либо лежать в постели, убедительно притворяясь спящим, либо стоять в полной форме возле койки по стойке «смирно». Лежать в постели рискованно — это наводит на мысль о чрезмерной самоуверенности и побуждает сержантов с садистскими наклонностями, каких тут более чем достаточно, перевернуть койку. Хотя мы в ожидании Шерифа тщательно вычистили все свое обмундирование и имущество, надраили до блеска полы, помыли окна, очистили от пыли постели, тумбочки и абажуры — пострадавших было немало. Кровати были перевернуты, тумбочки опустошены, а их содержимое, включая личные вещи, выкинуто из окна на улицу. Пинков и зуботычин тоже хватало. Больше всех досталось Энгелу.

Энгел — личность темная, с какой стороны ни посмотри. Сегодня Шериф заподозрил, что он пьян, а это смертный грех, так что сержант избил его до полусмерти. У Энгела физиономия и без того малопривлекательная, а теперь она вообще ни на что не похожа.

Для подобной жестокости нет никаких оснований, и я не могу понять, почему офицеры закрывают на это глаза и во время утреннего построения не обращают внимания на то, что некоторые легионеры стоят с синяками. Возможно, они считают это неизбежной частью воинской подготовки, но, скорее, я думаю, остерегаются портить отношения с сержантским составом, потому что даже капралы обладают очень большой властью и имеют возможность при случае отомстить.