Джон Ролз - Теория справедливости

• Название: Теория справедливости
• Автор: Джон Ролз
• Издательство: Изд-во Новосибирского ун-та
• Жанр: Философия
• Год: 1995
• ISBN: 5-7615-0365-4

Вниманию читателей предлагается книга американского философа Джона Ролза (1921–2002), которая была впервые опубликована в 1971 г. и стала одним из самых известных и влиятельных философских произведений в англоязычном мире последних десятилетий XX столетия. В ней представлена наиболее ясная и точная формулировка принципов, которые должны быть положены в основу справедливого социального устройства. Автор рассматривает центральные идеи и цели своей концепции, названной им «справедливость как честность», в качестве как основы философской концепции конституционной демократии, так и жизнеспособной альтернативы доктринам, прежде доминирующим в западной философской традиции — классическому утилитаризму и интуитивизму. Книга имеет ярко выраженный междисциплинарный характер — она написана на стыке политической философии, политической экономии, социологии, этики, с привлечением средств современной аналитической философии, теории игр и решений.

Книга составила целую эпоху в этических и правовых исследованиях и стала стандартным учебным пособием для американских и западноевропейских университетов. Она будет полезна философам, социологам, политологам, экономистам, юристам, студентам и аспирантам соответствующих специальностей, а также всем заинтересованным читателям.

---

Понятие занавеса неведения поднимает серьезные проблемы. Некоторые могут возразить, что исключение почти всей конкретной информации делает трудным понимание того, что представляет собой исходная ситуация. Таким образом, было бы полезно убедиться, что один человек или более могут войти в такую ситуацию в определенное время, или лучше, мысленно имитировать эту гипотетическую ситуацию, т. е. путем размышления в соответствии с подходящими ограничениями. Аргументируя в пользу концепции справедливости, мы должны быть уверены, что она находится среди дозволенных альтернатив и удовлетворяет постулированным формальным ограничениям. Ни одно рассмотрение не может засчитываться в ее пользу до тех пор, пока признание рациональности рассмотрения напрямую не будет связано с отсутствием у нас того знания, которое исключено. Оценка принципов должна зависеть от следствий их публичного признания и универсального приложения, в предположении, что с ними согласен каждый. Утверждение, что определенная концепция справедливости могла бы быть выбрана в исходном положении, эквивалентно тому, что рациональное размышление, удовлетворяющее некоторым условиям и ограничениям, придет к определенному заключению. При необходимости аргумент может быть изложен более формально. Я буду, однако, на протяжении всего текста говорить в терминах исходного положения. Это более экономно и доходчиво, и привносит в изложение существенные особенности, которые в противном случае можно было бы проглядеть.

Эти замечания показывают, что исходное положение не мыслится как общая ассамблея, которая включает на данный момент времени всех людей того времени, или же ассамблея тех, кто мог бы жить в определенное время. Это не собрание каких-то реальных или возможных людей. Если бы мы понимали исходное положение таким образом, концепция лишилась бы своего интуитивного содержания и не имела бы ясного смысла. В любом случае исходное положение должно быть интерпретировано так, чтобы можно было в любое время принять его перспективы. Безразлично, когда принимается эта концепция или кто делает это: ограничения должны быть таковы, что всегда выбираются одни и те же принципы. Занавес неведения является ключевым условием, отвечающим этому требованию. Он гарантирует не только то, что доступная информация существенна, но и то, что она одна и та же во все времена.

Можно пожаловаться на то, что условие занавеса неведения иррационально. Действительно, можно возразить, что принципы должны быть выбраны в свете всего имеющегося знания. Есть различные ответы на это соображение. Здесь я набросаю те из них, которые ведут к упрощениям, необходимым для существования теории вообще. (Относящиеся к кантианской интерпретации исходного положения ответы будут даны в § 40.)

Начну с того, что поскольку различия между сторонами им неизвестны и все одинаково рациональны и поставлены в одинаковые условия, каждый убеждается одними и теми же аргументами. Следовательно, мы можем согласиться на выбор в исходном положении с точки зрения индивида, выбранного случайно. Если некто в процессе размышления предпочтет одну концепцию справедливости другой, тогда это сделают все, и соглашение будет единогласным. Для того чтобы сделать обстоятельства более занимательными, вообразим, что стороны общаются друг с другом через посредника, который должен формулировать представляемые сторонами альтернативы и предлагать аргументы в их защиту. Он препятствует попыткам организации коалиций, и он же информирует стороны, когда они приходят к взаимопониманию. Но такой арбитр в действительности оказывается лишним, поскольку, по предположению, ход размышлений сторон одинаков.

Отсюда выводится важное следствие, что у сторон нет оснований для торга в обычном смысле слова. Никто не знает ни своего положения в обществе, ни своих естественных дарований, и, следовательно, никто не в состоянии кроить принципы для получения преимуществ в свою пользу. Мы могли бы вообразить, что одна из договаривающихся сторон грозит не идти на соглашение до тех пор, пока остальные не согласятся на выгодные для нее принципы. Но как она узнает, какие именно принципы в пользу ее интересов? То же самое справедливо относительно формирования коалиций: если группа решает соорганизоваться для того, чтобы поставить в невыгодное положение остальных, она не знала бы, каким образом поставить своих членов в выгодное положение при выборе принципов. Даже если члены группы убедили бы остальных согласиться с их предложением, у них не было бы гарантии, что это им выгодно, так как люди из группы не могут идентифицировать себя ни с именем, ни с дескрипцией. Есть один случай, где это заключение не проходит, а именно накопление. Так как личности в исходном положении знают, что они современники (беря настоящее время как данность интерпретации), они могут извлечь выгоду для своего поколения, отказываясь жертвовать чем-то для потомков. Они просто признают принцип, что никто не обязан копить для потомства. Копили или нет предыдущие поколения — не имеет никакого отношения к тому, что могут сделать сейчас стороны по этому поводу. Так что тут занавес неведения не гарантирует желаемого результата. Следовательно, для разрешения проблем справедливости между поколениями, я модифицирую мотивационную посылку и добавлю еще одно ограничение (§ 22). С их учетом ни одно поколение не будет способно сформулировать принципы, специально предназначенные для продвижения именно своих интересов; кроме того, могут быть выведены значительные ограничения на принцип накопления (§ 44). Каково бы ни было временное положение личности, каждый должен решать за всех12.

Ограничения в конкретной информации в исходном положении, играют, следовательно, фундаментальную роль. Без них мы не могли бы разработать вообще никакой теории справедливости. Мы могли бы довольствоваться расплывчатой формулировкой, что справедливость есть нечто, на что можно было бы согласиться, не имея практически возможности сказать что-либо о предмете самого соглашения. Формальные ограничения концепции правильности, применяемые к принципам прямым образом, недостаточны для наших целей. Занавес неведения делает возможным единогласный выбор конкретной концепции справедливости. Без этих ограничений на знание проблема торга в исходном положении была бы безнадежно сложной. Даже если бы существовало теоретическое решение, мы не могли бы, по крайней мере сейчас, найти его.

Понятие занавеса неведения неявно содержится, я полагаю, в этике Канта (§ 40). Тем не менее, проблема определения знания сторон и характеристика альтернатив, им доступных, часто упускается, даже в договорных теориях. Иногда ситуация морального размышления представлена таким неопределенным образом, что нельзя понять, чем она вообще может обернуться. Так, доктрина Перри является существенно договорной: он полагает, что социальная и личностная интеграции должны идти в соответствии с совершенно разными принципами (последняя — в соответствии с рациональным благоразумием, а первая — в соответствии с согласием людей доброй воли). Он отвергает утилитаризм по тем же самым основаниям, которые предлагались ранее: а именно, что утилитаризм неправомерно распространяет принцип выбора для одной личности на выбор, перед которым ставится общество. Правильный курс действий характеризуется наилучшим осуществлением социальных целей, которые могли бы быть сформулированы рефлективным соглашением, при условии, что стороны имеют полное знание обстоятельств и движимы благожелательным отношением к интересам других.

Однако при этом не представлено никакой точной процедуры для оценки возможных результатов такого рода соглашений. В самом деле, без дальнейшей разработки деталей нельзя сделать никаких заключений на этот счет13. Я здесь не хочу критиковать других; скорее, я хочу объяснить необходимость того, что многим часто кажется малозначащами деталями.

Причины введения занавеса неведения выходят за пределы элементарного упрощения. Мы хотим определить исходное положение таким образом, чтобы можно было получить желательное решение. Если допустить знание частностей, тогда на результат повлияют произвольные случайности. Как мы уже видели, для любого человека преимущество с использованием угрозы — это не принцип справедливости. Если исходное положение должно привести к справедливому соглашению, обстоятельства для сторон должны быть честными, и обращаться с ними следует как с равными моральными личностями. Произвол в мире должен быть исправлен через упорядочение обстоятельств исходной договорной ситуации. Более того, если в выборе принципов нам требуется единодушие, то даже при наличии полной информации в этом случае могут быть разрешены лишь отдельные весьма ясные случаи. Концепция справедливости, основанная на единодушии, в этих обстоятельствах была бы слабой и тривиальной. Но как только знание исключено, требование единодушия вполне уместно, и тот факт, что оно может быть удовлетворено, имеет огромную важность. Это позволяет сказать нам, что предпочтительная концепция справедливости представляет истинное примирение интересов.