Вадим Пигалев - Баженов

• Название: Баженов
• Автор: Вадим Пигалев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Книга о выдающемся русском зодчем XVIII века Василии Баженове.

---

Что же касается денежного капитала, то юная княгиня предпочла отказаться от расчетливости, свойственной ее отцу, и повела себя так, как могли позволить себе лишь наиболее широкие русские натуры, обладатели определенного состояния.

С самого начала царица назначила на содержание Екатерины годовую «сумму в тридцать тысяч рублей». Этих денег скоро не стало. К тому же: «У меня было тогда не более двенадцати-тринадцати тысяч долга». Только и всего! Куда же уходили эти значительные суммы? Выяснилось, что на «безобидные» подарки друзьям, придворным лицам. Эти жесты совершались с дальним прицелом. Многие из них достигали цели. Ряды шпионов и доносчиков редели. Кое-кто переходил в лагерь доброжелателей. Кроме того, юная Екатерина научилась хранить тайны. «Эта система приобрела ко мне доверие и уважение многих лиц; я узнавала через это много полезного для знания, и перед моими глазами обнаружились многие характеры, которые я без этого никогда бы не узнала».

С весны 1745 года начались приготовления к свадьбе. Молодые стали чаще встречаться, мило беседовать о пустяках. Внешняя любезность, однако, не мешала росту внутренней неприязни. Екатерина писала: «Вообще ничьи умы никогда нe были так мало схожи, как наши. Не было никакого сходства также у нас во вкусах, в нашем образе мыслей и в нашем мировоззрении, так что мы никогда ни в чем не сходились; разве только иногда я соглашалась с ним из снисходительности, чтобы ему не прекословить». Но это нисколько не могло расстроить свадьбу, как и все остальное, во что уверовала юная княгиня. В сознании Екатерины начал складываться четкий жизненный план, который она последовательно осуществляла, не останавливаясь и не пасуя перед трудностями.

Свадьба состоялась в Петербурге 21 августа. Их обвенчал епископ Новгородский в церкви Казанской Божьей матери. Торжества по этому случаю продолжались десять дней. Правда, вскоре под сводами дворца неожиданно стали витать слухи, что Екатерина неравнодушна к некоторым красавцам, среди которых был и камердшеф великого князя Андрей Чернышев. Впрочем, дело, которое не стоит и выеденного яйца. Сие решалось просто. Андрея Чернышева немного «потрясли» в Тайной канцелярии, а затем вместе с двумя двоюродными братьями направили в Оренбург. Вскоре императрица перестала получать необходимые ей сведения о поведении молодых, особенно Екатерины. Симпатии? Это тем более тревожно и недопустимо. Шахматная доска явно застоялась. Пора переставлять фигуры. Елизавета сделала это неожиданно. Состав так называемого «малого двора» был несколько изменен. Сделан и «ход конем». Императрица назначила свою даму Чоглокову обер-гофмейстериной при Екатерине. «Чоглокова, — замечает Екатерина, — слыла за самую злую и капризную женщину при дворе». Но зато Елизавета могла смело положиться на нее. Чоглокова, вечно беременная женщина, обладала «тонким нюхом» и верно служила Елизавете Петровне. Этот «сюрприз» стал ударом для Екатерины. Впрочем, к этому времени она накопила некоторый опыт в извлечении выгоды из общения с врагами. Чоглокова представляла в этом смысле определенный интерес. Она «знала всю скандальную хронику всех семей Российского дома, начиная от Петра Великого и даже раньше», Для Екатерины это важно: «От нее-то я и узнала связь всех семейств между собою, их родство до второго или третьего поколения, множество анекдотов, которыми не мешает иногда воспользоваться при случае тому, кто сумеет извлечь из этого себе выгоду».

Екатерина признавалась: «Надежда или перспектива не небеснаго венца, конечно, но земной короны, поддерживала мой ум и бодрость».

И еще одно признание: «…говоря по правде, я ничем не пренебрегала, чтобы достичь цели».

Такова была обстановка при русском дворе в то время, когда подрастал юный Василий Баженов.

ЭПИЗОДЫ

Москва медленно, но упорно избавлялась от последствий пожара. Все меньше оставалось обгоревших домов-скелетов, полуразвалившихся деревянных построек. Ремонтировались и строились заново церкви, деревянные особняки, казенные помещения. Большие работы велись в Кремле. Бартоломео Растрелли — итальянец, приехавший в Россию подростком и полюбивший традиции русского зодчества, сооружал по указанию Елизаветы Петровны кремлевский Зимний дворец. Для этого потребовалось разобрать несколько древних дворцовых палат. Другой видный архитектор, Евлашев, строил колокольню Донского монастыря. Этот русский зодчий заведовал постройками дворцового ведомства.

…Лето стояло жаркое — московская знать спешила в загородные леса, в тенистые усадьбы, к прохладе рек. А жизнь в Москве шла своим чередом. Лениво причаливали ладьи, груженные рыбой и овощами. Близ Кремля шумели торговцы, судачили меж собой старухи и калеки-нищие.

Василий бродил вдоль торговых рядов. Зачем его послал отец, он забыл. Мальчик отличался рассеянностью. Это давно заметил Иван Федорович и бранил его за ротозейство. Но нынешнее проявление рассеянности было своего рода внутренней сосредоточенностью. На сей раз его внимание привлекли картинки на фронтисписах латинских книг.

К прилавку подошел высокий господин. Его одежда украшена замысловатыми узорами с золотой отделкой. Василий не смог удержаться от соблазна дотронуться пальцем до узоров.

— Тебе чего? — пробасил хозяин кафтана.

— Я так, — отдергивая руку, сказал Василий.

— Ну коли так, то ладно. А вообще под ногами елозить нечего.

В Страстном монастыре близ Тверских ворот шла служба. Горели свечи. Трепещущие языки высвечивали пятнами позолоту, красочные иконы. Басил дьякон. Трогательно звучал слаженный хор мальчиков. Их неподвижные фигуры, бледные лица, покорно-доверчивое выражение глаз чем-то напоминали ангелов, изображенных на фресках.

У Василия Баженова терпения хватило ненадолго. Неподвижность его утомляла. Он стал озираться по сторонам, разглядывать своды храма, осматривать присутствующих. Его внимание привлек могучего телосложения мужчина с большой черной бородой. Фантазия мальчика разыгралась. Он стал мысленно «манипулировать» фигурой этого человека: переносил ее на иконы, заставлял прихожанина поддерживать широкими сутулыми плечами сводчатые переходы. Он использовал много вариантов, но все они не устраивали его. Все они вызывали улыбку либо кислую гримасу. Наконец Василий нашел прихожанину подходящее место. Только не всей его фигуре, а лишь лохматой и бородатой голове и не в монастыре, а на воображаемой усадебной въездной арке. Впрочем, в представлении Василия это уже была не просто голова человека, а что-то вроде полубыка с пронзительным человеческим взглядом и позолоченным кольцом в мясистой ноздре. Такой вариант Василия устроил. Он был доволен. Но в это время церковный надзиратель наступил Василию на ногу и незаметно для окружающих больно ущипнул его. На лице мальчика не появилось ни обиды, ни злости, ни страха. Лишь одна непрошеная слеза скатилась по щеке.

Много лет спустя Баженов напишет в автобиографии: «Я всех святых из церкви переносил мыслями под переходы на стены и делал их своею композицией, за чем меня заставали и секли часто».

…Василию не спалось. Он сидел в темноте на своей лежанке, в длинной ночной рубахе, поджав колени к груди и положив на них голову. Смотрел в окно на крупные снежинки, на графически четкие тени от домов и соборов Кремля, на серебристую дорожку от лунного света. Зимний Кремль красив: не видно хлама, полуразвалюх. Кругом строгая красота: белокаменные соборы, белоснежная земля, сверкающие желтизной купола.

Василий закрыл глаза. Ему снилось, что он ступает по ровному, еще никем не тронутому снегу. Кругом — дворцы, колокольни, многоглавые церкви. Это — модели, которые он, часто уединяясь в сарае, так старательно делал из пробок, щепок, бересты, соломы, луковых головок, битого кирпича. И размеры этих строений не игрушечные, а настоящие. Но они в то же время почему-то значительно меньше, чем фигура мужчины с метлой в руках. Мужчина делает широкие движения, разбрасывая снег в разные стороны. Но снежинки не ложатся в сугробы. Они носятся в воздухе, образуя снежные карусели, опоясывая строения множеством белых колец, унося неизвестно куда крыши домов, купола церквей…

Василий вздрогнул, проснулся. Приник к окну. Причина тревоги, внутреннего беспокойства была непонятна. Его что-то заставило встать. Он сунул босые ноги в валенки, набросил поношенный козлиный тулупчик, нахлобучил шапку и осторожно, стараясь никого не разбудить, пробрался в прихожую. Осторожно притворил дверь, спустился по крутым ступеням.

В сарае пахло сеном и дубленой овчиной. Свеча освещала лицо Василия и его поделки. Он почти не чувствовал, как расплавленный воск капал на руки. Это непонятное смятение длилось недолго. Оцепенение вменилось вдруг страстью, желанием действовать.