Вадим Пигалев - Баженов

• Название: Баженов
• Автор: Вадим Пигалев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Книга о выдающемся русском зодчем XVIII века Василии Баженове.

---

Расчет был верный: Николай Иванович не откажется, так как затраты и хлопоты в данном случае связаны с будущими конкретными благородными делами членов масонского братства, с подлинной заботой о человеке. В таком деле разногласия и личные отношения должны отступить на задний план, и Новиков постарается доказать, что он честный «брат» и движим высокими помыслами.

На этом благородстве, на доверчивости барон Шредер и «купил» Новикова.

Николай Иванович потратил все свои сбережения, много денег взял в долг, до возвращения барона. В переоборудовании и ремонте купленного дома, а также в деятельности Типографической компании активное участие принял Баженов. Это были для него бескорыстные, но приятные хлопоты, отвечающие душевному настрою.

Когда затраты были произведены, князь Трубецкой получил от Шредера письмо, в котором он уведомлял, что дядя требует от него, «чтоб он пошел в герцогскую службу, женился бы и там остался жить, так он его сделает всего имения наследником, но что он на это не согласился, дядя, осердясь, сделал наследником другого… и он остался ни с чем…»

Такая «шутка» могла бы закончиться разорением Новикова. Но русские масоны, члены Типографической компании, коих было 14 человек, оказались более порядочными, чем их розенкрейцеровский начальник. Было решено сообща покрыть расходы и взять гендриковский дом в компанию. А когда барон Шредер вернулся в Россию и узнал об этом решении, он не замедлил вложить и свою долю, чтобы попасть в число пайщиков.

Однако авантюра барона с деньгами имела свое развитие. В 1787 году Шредер, хорошо знавший натуру Новикова, стал спекулировать на его «масонской совести» и спровоцировал издателя на огромные затраты в помощь голодающим крестьянам. На сей раз Новиков не колебался, он искренне и с энтузиазмом выступил в роли мецената, благодетеля бедняков. Баженов, ставший к этому времени близким другом Новикова и активным членом Типографической компании, считал, что это и есть часть той конкретной работы, ради которой существует масонское братство, поставившее себе целью «приближение к златому веку Астрея». Разумеется, сам Баженов участвовать в меценатстве не мог, ибо располагал весьма скромными средствами. Но он всячески старался быть полезным Новикову, а посему чувствовал себя причастным к помощи беднякам. Вскоре хлебные и денежные запасы Новикова иссякли. Но большие надежды издатель и его друзья возлагали на новую типографию, на прибыль от книг, которые недавно начали печататься. И именно в это время Шредер потребовал свою долю, вложенную в компанию. Под вопрос тем самым было поставлено все предприятие, так как наличных денег не было ни у Новикова, ни в кассе компании. С огромным трудом удалось выйти из затруднительного положения. Пришлось просить в долг у друзей, а также заложить в опекунском совете дом, где располагались аптека и типография.

Разорить Новикова, лишить его издательской базы не удалось. Деньги Шредеру были возвращены. Но масонская месть на этом не прекратилась.

В 1787 году барон навсегда уехал за границу. (Русского подданства, несмотря на долгое пребывание в России, он так и не принял.) Свою дальнейшую масонскую месть Шредер осуществлял планомерно и, надо сказать, результативно. Он прекрасно знал о настроениях Екатерины II, ее отрицательном отношении к масонству и с том, что именно в эту пору «берлинский двор» проявляет к России, как выражалась императрица, «в полней мере свое недоброхотство».

Лонгинов в своих воспоминаниях писал: «Зная, что в это время (в 1788 году) Новиков уже считался лицом подозрительным и что найдено было нужным следить за его действиями, а тем более за его заграничными сношениями, Шредер стал писать к нему из чужих краев через почту притворно-дружеские письма, в которых уведомлял его о таких, может быть, и выдуманных делах, которые Новикову были чужды и даже неизвестны, но о которых одно сообщение могло его скомпрометировать. Всему этому Шредер давал такой вид, будто бы исполняет поручения Новикова. Расчет этот был верен: Новиков не получил ни одного из этих писем, которые были задерживаемы как возмутительные, и узнал о них только в 1792 году, когда по ним сделаны были ему запросные пункты после его ареста».

ТРЕВОГА АРХИТЕКТОРА

Василий Иванович оказался практически отстраненным от царицынского строительства. Он получил годовой отпуск по болезни: ухудшилось зрение, пошаливали сердце и нервы. В декабре 1786 года Баженов просил графа А. А. Безбородко, первого секретаря императрицы по принятию прошений, продлить отпуск с сохранением жалованья, чтобы окончательно поправить здоровье. В случае отказа Баженов соглашался и на отставку, «но с пенсиею, как и все верноподданные е.и.в. пользуются, ибо, как небезызвестно в. с., не имею у себя столько содержания, сколько для большой семьи моей, а притом и для оплаты долгов, потребно».

Прошение удовлетворили. В феврале 1786 года Баженов писал в экспедицию: «…По прошению моему, от должностей, на меня возложенных, уволен я для поправления моего здоровья впредь на один год, а вследствие того бывшие у меня доныне по построению в селе Царицыне планы и прочее представлены в Экспедицию, находящиеся у меня в команде архитектурные ученики Семен Орфанов, Ив. и Николай Урюпины и Николай Кузьмин, которых более при себе я иметь надобности не имею и не могу, и потому, представляя оных в Экспедицию, аттестую, что они поведения хорошего и в архитектурной науке довольно успешны и с пользою для отечества могут быть и на предбудущее время».

Болезни докучали. Аграфена Лукинична, обычно считавшая своим долгом не вмешиваться в дела мужа, стала все чаще слезно умолять Василия не работать ночами, при свечах, чтобы еще больше не повредить зрение.

Время для поправки здоровья выпало не совсем удачное. Баженов жил в каком-то постоянном напряжении. Впрочем, были для этого и свои основания. Василий Иванович чувствовал, что над членами масонских лож сгущаются тучи. От Новикова он узнал, что издателя вызывал к себе архиепископ Платон. Был учинен допрос. Затем стало известно, что Екатерина регулярно отдает приказы московскому губернатору П. В. Лопухину вести наблюдение за масонами, контролировать их деятельность и обо всем своевременно давать донесения государыне. Благо, что Петр Лопухин, как и его брат Иван, сам был масоном и тесно связан с новиковским кружком. Поэтому все тайные приказы императрицы были известны в ложах, и «вольные каменщики» имели возможность своевременно принимать меры предосторожности. Но это было малоутешительным.

«Государыня, — размышлял Баженов, — в любое время может докопаться до связей братьев с Павлом Петровичем, до тайной пересылки ему масонских книг. И бог знает, что усмотрит она в этих связях».

Василий Иванович со дня на день ждал вызова на допрос. Но никто его не тревожил. А нервы между тем были в напряжении, больное сердце предчувствовало неладное. Тревога Баженова относительно масонских связей с Павлом Петровичем была не напрасна. Факты, о которых архитектор не ведал, но о коих знали или догадывались императрица и ее доносчики, в своей совокупности могли выглядеть отнюдь не безобидно. Дело в том, что наследник престола не просто забавлялся масонской литературой и окружал себя мистиками, агентами ордена. В числе его приближенных были: главный воспитатель цесаревича, масон, граф Никита Иванович Панин; его брат, влиятельный человек в российских ложах я «оскорбитель» Екатерины, граф Петр Иванович. «Правой рукой при воспитании Павла был также масон, Тимофей Иванович Остервальд, состоявший в должности информатора при великом князе тринадцать лет». В близких отношениях с Павлом находился родственник Паниных, влиятельный в России масон, князь Г. П. Гагарин. После отстранения Г. И. Панина от Малого двора его эстафету принял молодой князь Александр Борисович Куракин, «товарищ игр и учения Павла Петровича». На 21-м году жизни Куракин был принят в орден тамплиеров. Ближайшим помощником Куракина по вовлечению Павла в масонство был друг великого князя, назначенный состоять при Малом дворе, капитан флота, князь Сергей Иванович Плещеев.

В 1776 году Павел совершил поездку в Берлин для знакомства со своей невестой, принцессой виртембергской Софией-Доротеей, ставшей затем его женой, княгиней Марией Федоровной. Накануне поездки берлинские тайные мастера ордена дали секретные указания своим агентам в России: сделать все возможное, чтобы цесаревича сопровождал масон. Таковым оказался Куракин, коего берлинские мастера уже давно обхаживали.

Павла встретили в прусском королевском доме с большими почестями. Особенно внимательны были к нему члены масонского ордена, родственники невесты, наследный принц Фридрих-Вильгельм и дядя принцессы, принц Фердинанд, «стоявший, по свидетельству императрицы Екатерины, во главе прусских масонов». «В Берлине указали Павлу и на другого родственного ему высокого масона, шведского короля Густава III».