Ги Декар - Зверь

• Название: Зверь
• Автор: Ги Декар
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-289-01639-2

В сборник вошли два детектива: героем романа Лео Мале «Туман на мосту Толбиак» является частный сыщик Нестор Бюрма — человек с юмором и незаурядным умом, разгады­вающий любые головоломки преступников; а вот героем дру­гого детектива Ги Декар сделал человека-«зверя» — так за­клеймило слепоглухонемого Жака Вотье буржуазное общест­во, но справедливо ли это?…

---

Америка, без промедления решил посвятить себя небла­годарному делу — снабжению разоренной войной Ев­ропы.

Его отец, сенатор Белл — мы могли оценить здесь сдержанность и уравновешенность его показаний, из ко­торых был исключен малейший намек на чувство мести по отношению к убийце единственного сына,— разве он не поведал нам о том, что самой большой радостью для сына в его новой миссии были постоянные контакты с французскими кругами в Нью-Йорке? Разве Джон Белл не пошел на разрыв с красавицей с Бродвея, чтобы иметь возможность побывать во Франции, которую он так любил, хотя никогда ее еще не видел? И разве отец, обнимая его в последний раз перед отплытием «Грасса», не сказал ему: «Может быть, из путешествия ты приве­зешь француженку. Всем сердцем я желал бы этого!» Мне кажется, господа присяжные, что было бы трудно сильнее любить Францию, и между тем спустя три дня, находясь на борту французского теплохода «Грасс», то есть уже на территории Франции, молодой американец был зверски убит одним из наших соотечественников.

Конечно, мотивы остаются неясными, и мы должны отдать должное защите: ей удалось заронить в умы со­мнение на этот счет, но преступление—вот оно! — на­лицо, дважды удостоверенное — многими отпечатками пальцев, снятыми на месте происшествия, и неоднократ­ными признаниями убийцы. Можно также позволить се­бе растрогаться тем печальным фактом, что преступник страдал от рождения тройным недугом, серьезно отяго­щавшим его существование. Было бы нелепо отрицать, что положение слепоглухонемого от рождения — очень незавидно, но является ли это оправданием для убий­ства? Допуская даже, что Жак Вотье с детства был одержим злобой против окружающих, против тех, кто имел счастье видеть, слышать и говорить, все равно спро­сим себя: давала ли эта звериная ненависть право на убийство? Допустимо ли набрасываться на незнакомого человека, к тому же иностранца, который не сделал ни­чего плохого,— на этого молодого американца, отец ко­торого без колебаний заявил: «Я убежден, что если бы мой сын познакомился с Вотье, он им заинтересовался бы — душа у него была благородная».

Единственным возможным оправданием поступка Вотье— если допустить, что вообще можно оправдать пре­ступление,— могла бы быть его невменяемость. Некото­рым из вас, господа присяжные, в начале процесса мог­ло показаться, что мы имеем дело с опасным сумасшед­шим. Справедливый приговор в таком случае мог бы быть иным: поскольку это снимало бы ответственность с подсудимого, защитники могли бы надеяться отпра­вить его в дом для душевнобольных, где он закончил бы свои дни, не представляя постоянной опасности для об­щества. Но показания свидетелей, осведомленность, ав­торитет и независимость которых вне всяких сомнений, доказали, что Жак Вотье — вменяем.

Зверем он только выглядит — хорошо зная, какое тя­гостное впечатление на других производит его внеш­ность, он пользуется этим, чтобы обмануть всех. При необходимости он готов публично симулировать страш­ный истерический припадок, чтобы усилить ложное представление о себе. Все эти гортанные нечеловече­ские крики, слюна, которая течет изо рта, жесты убий­цы— только орудие самозащиты, которым он умело пользуется. Он очень хорошо знает: то, что склонны простить человеку грубому, неспособному себя контро­лировать, никогда не простят человеку культурному. А перед нами именно интеллектуал, действующий созна­тельно, рассчитывающий малейшие свои поступки. Его упорное молчание с того момента, когда он сознался в своем преступлении, — лишнее тому доказательство: этим он надеется убедить суд, несмотря на свои призна­ния и отпечатки пальцев, что не несет ответственности за убийство. Разве нам не давали понять, что Жак Вотье признался в преступлении только для того, чтобы скрыть имя подлинного убийцы, одному ему хорошо из­вестного?

К сожалению, эти утверждения, согласно которым кто-то другой или даже двое других могли убить Джона Белла, ни на чем не основываются, в то время как от­печатки пальцев — неопровержимое доказательство, и против него бессильны любые речи. Благодаря богатому воображению мэтра Дельо дело обретало в какие-то мо­менты такой же оборот, как в детективном романе. Но лучшие романы этого жанра всегда заканчиваются об­наружением преступника. И когда он известен —а в данном случае он известен с того момента, когда стю­ард Анри Тераль первым проник в каюту жертвы,— на­казание должно быть неотвратимым, иначе в этом мирг не останется справедливости.

Считаю необходимым напомнить здесь некоторые за­явления свидетелей со стороны обвинения. Для нача­ла—точные показания комиссара теплохода: «Единст­венный ответ, которого с помощью жены мы могли от него добиться, был: «Я убил этого человека. Я офици­ально признаю это и ни о чем не жалею». Ответ, кото­рый сам Жак Вотье написал с помощью точечного ал­фавита Брайля и который был передан капитаном Шардо следователю по прибытии в Гавр».

Эти показания подтверждены капитаном Шардо.

Показания бортового врача Ланглуа и профессора Дельмо — председателя медицинской комиссии, тща­тельно обследовавшей физическое и психическое состоя­ние Жака Вотье,— свидетельствуют о том, что подсуди­мый действовал в здравом рассудке. Профессор Дельмо клятвенно заверил, что «его интеллектуальные способ­ности даже гораздо выше среднего уровня; он основа­тельно владеет всеми способами выражения, позволяю­щими ему общаться с внешним миром».

Напомню также слова, произнесенные собственной сестрой подсудимого: «Не знаю, виновен Жак или неви­новен, но когда я узнала из газет о преступлении на «Грассе», была не слишком удивлена». Это показание подтверждается выступлениями и других членов семьи, в частности зятя и тещи Жака Вотье — мадам Дюваль.

Разве ректор Марией в ответ на точно сформулиро­ванный вопрос председателя Легри не заявил, что ро­ман Жака Вотье — «произведение человека неординар­ного»?

К этим показаниям можно добавить собственные за­явления основных свидетелей защиты — мсье Ивона Роделека и доктора Дерво. Первый заявил в конце показа­ний о своей уверенности в том, что, несмотря на упорное молчание подсудимого, он полностью вменяем и что Жак Вотье — один из самых организованных умов, какие он когда-либо встречал в течение своей долгой жизни. Что касается второго, то разве он не представил нам, как заметил господин генеральный адвокат, очень правдо­подобное объяснение преступления, которое Жак Вотье мог совершить в слепой ревности по отношению к лю­бому нормальному мужчине, позволившему себе при­близиться к его жене?

В заключение, господа присяжные, скажу, что дока­зательств, признаний и свидетельств более чем доста­точно. Они не противоречат друг другу и указывают нам на убийцу Джона Белла. Думаю, что мои полномочия в качестве защитника жертвы не будут превышены, ес­ли я буду просить суд о наказании преступника. Не за­бывайте, господа присяжные, что за нами наблюдает вся Америка и что, несмотря на некоторые утверждения защиты, значение этого процесса выходит за рамки од­ной только нашей страны. Последствия его будут ощу­тимы за рубежом. Вы сумеете принять решение, достой­ное возложенной на вас миссии: почтить память жерт­вы, наказав виновного по всей строгости закона. Только при этом условии союзная нация, приверженная спра­ведливости, потерявшая за период двух войн стольких славных своих сыновей на нашей земле, павших за ее освобождение, будет по-прежнему с уважением отно­ситься к французской юстиции.

Мэтр Вуарен сел, скользнув взглядом вокруг себя, чтобы увидеть, какое впечатление произвела его речь на публику. Публика осталась к ней безразличной. Бро­сив взгляд на скамью для защиты, он увидел Виктора Дельо, который, казалось, дремал с закрытыми за стек­лами пенсне глазами.

Даниель не сводила со старого друга глаз. Она была уверена, что он, несмотря ни на что и вопреки всему, сумеет спасти своего клиента. Это было надо, надо...

Начав свою обвинительную речь с подробного описа­ния обстоятельств, при которых было совершено пре­ступление на борту «Грасса», и показав, что виновность подсудимого не подлежит сомнению, поскольку собст­венные его признания и отпечатки пальцев указывали на него как на единственного возможного преступника, генеральный адвокат Бертье продолжал:

— Между тем остается один пункт в этом тяжком деле, который господам присяжным может казаться не­ясным,— мотивы преступления. Если бы это преступле­ние было делом рук какого-нибудь садиста или свих­нувшегося, мы нашли бы ему объяснение — просто в наслаждении от убийства. Но у нас есть все основания полагать, что это предположение несостоятельно: пове­дение подсудимого до и после преступления, показания свидетелей, таких, как доктор Ланглуа, профессор Дельмо, ректор Марией и даже мсье Роделек, доказали, что Жак Вотье был не только в здравом уме, но и что он никогда не поступал необдуманно. Мы узнали также из показаний свидетелей, что у Жака Вотье было ярко вы­раженное предрасположение к насильственным дей­ствиям.