Ги Декар - Зверь

• Название: Зверь
• Автор: Ги Декар
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-289-01639-2

В сборник вошли два детектива: героем романа Лео Мале «Туман на мосту Толбиак» является частный сыщик Нестор Бюрма — человек с юмором и незаурядным умом, разгады­вающий любые головоломки преступников; а вот героем дру­гого детектива Ги Декар сделал человека-«зверя» — так за­клеймило слепоглухонемого Жака Вотье буржуазное общест­во, но справедливо ли это?…

---

И когда на углу улиц Сен-Жак и Гей-Люссак Вик­тор Дельо выходил из автобуса, он думал, что ему действительно очень трудно будет защищать своего клиента.

Он остановился перед порталом дома по улице Сен- Жак, над которым была вывеска: «Национальный ин­ститут глухонемых».

Виктор Дельо, переславший директору института визитную карточку, ждал недолго. Кратко изложив ру­ководителю учреждения мотивы своего визита, защит­ник Жака Вотье спросил:

—      Нет ли случайно среди ваших подопечных слепо­глухонемого от рождения?

—      Нет, мэтр. Мы лечим и воспитываем только глу­хонемых. Слепыми занимается фонд Валентина Гюи. Это совершенно нормально, поскольку методы диамет­рально противоположны: для воспитания глухонемых главное наше средство — их зрение. Для слепых же, напротив,— слух и речь.

—      А как же обстоят дела с теми, которые рожда­ются слепоглухонемыми?

—     Только один способ воспитания — комбинирован­ное использование трех оставшихся чувств: осязания, вкуса и обоняния.

—    И бывают хорошие результаты?

—       Бывают ли? Знаете, некоторые слепоглухонемые от рождения так воспитаны и образованны, что нор­мальные люди могли бы им позавидовать.

—    И где совершаются эти чудеса?

—    Во всем мире только пять или шесть учреждений такого рода. Во Франции есть институт в Санаке, Верх­няя Вьенна, где монахи братства Святого Гавриила терпением и упорством достигают поистине удивитель­ных результатов. Я очень советую там побывать. Впро­чем, я припоминаю сейчас, что этот Жак Вотье, кото­рого вы будете защищать, вышел из института в Санаке, где он был одним из самых блестящих учеников. Я вижу у вас его роман «Одинокий». Вы его прочитали?

—    Еще нет.

—     Эта книга — самое убедительное свидетельство того, чего могут достичь в подобном случае настоящие воспитатели.

—       Не могли бы вы мне кратко, в общих чертах рассказать о характере этого воспитания?

—      Охотно... Мне случалось много раз бывать в Са­наке, где работает замечательный человек — мсье Роделек. Можно сказать, что именно он окончательно усо­вершенствовал этот метод. Если бы он не принадлежал к религиозному братству, правительство давно награ­дило бы его красной лентой. Ивон Роделек, к которому я отношусь с искренним восхищением, считает, что сле­поглухонемому от рождения ребенку сначала надо вну­шить представление о «знаке», чтобы он мог уловить отношение, существующее между «знаком» и «вещью», или, если хотите, между осязаемым предметом и мими­ческим знаком, который его выражает. Чтобы достиг­нуть этой первоначальной цели, используются хитроум­ные приемы. Вы все увидите сами в Санаке.

—     Если я правильно понимаю,— сказал адвокат,— вы имеете в виду, что ребенок осваивается в мире с помощью мимики, двигаясь от известного к неизвест­ному?

—      Именно так. Только после этого он может осво­ить дактилологический алфавит. Но чтобы получить представление о букве, ему надо выучить сначала два­дцать шесть положений пальцев — достигнуть этого он может только благодаря послушанию, доверию к учи­телю и, может быть, очень смутному, инстинктивному стремлению к новым знаниям. Постепенно, мало-пома­лу он научится обозначать предмет двумя способа­ми— мимическим знаком и дактилологическими бук­вами.

—       То есть,— спросил Виктор Дельо, указывая на «Одинокого»,— если бы я был воспитателем и захотел дать своему странному ученику представление о «кни­ге», я должен был бы вложить ему том в руки, давая понять, что он может обозначить книгу или мимиче­ским знаком, или воспроизводя пальцами пять букв: к, н, и, г, а?

—    Вы поняли совершенно верно, дорогой мэтр.

—      Все это хорошо, но как потом учат говорить та­кого ребенка?

—       Воспитатель «произносит» каждую дактилологи­ческую букву на руке ученика. Затем при произнесении каждой буквы он заставляет его с помощью осязания определять взаимное расположение языка, зубов и уголков губ, степень вибрации грудной клетки, перед­ней части шеи и крыльев носа, до тех пор, пока сам будет в состоянии воспроизвести этот «звук», который он не слышит и не знает, как произнести. Грудная клет­ка учителя становится для слепоглухонемого своеоб­разным камертоном, по которому он настраивает звук, регулируя собственные вибрации... Не будете ли вы так любезны, дорогой мэтр, произнести какой-нибудь губ­ной звук, неважно какой?

—    Б,— произнес Виктор Дельо.

—       Вам не приходилось задумываться о том, какую работу надо произвести для произнесения этого простого звука? Работу, которую мы проделываем механически и без усилий благодаря еще с детства приобретенной практике? Чтобы издать этот скромный звук «б», язык должен быть расслаблен, свободно лежать в полости рта, губы слегка сжаты, углы губ оттянуты слегка на­зад, дыхание задержано. В таком положении, слегка приоткрывая губы, мы выталкиваем часть воздуха изо рта, и при губном взрыве образуется требуемый звук «б».

—       Боже, — сказал, улыбаясь, адвокат, — должен признаться, что никогда не задумывался обо всем этом. И к счастью! Если бы нужно было сначала думать о том, как ты говоришь, я был бы вообще не в состоянии выступать.

—      Ребенок,— продолжал директор,— должен самым тщательным образом освоить этот физический механизм произнесения каждой буквы. Когда он этим механиз­мом овладеет, то сможет выражаться устно. Речь несо­вершенная, но для посвященных понятная. Тотчас же воспитатель поможет ему понять тождество между дак­тилологической буквой-знаком, буквой произносимой и обычной рельефно воспроизведенной буквой — таким образом он научится читать на ощупь текст для зрячих. Наконец, чтобы для него стали доступными все средст­ва выражения, воспитатель поможет ему установить еще одно, последнее, тождество — между дактилологи­ческой буквой и точечной буквой алфавита Брайля. Таким образом, благодаря точечному письму его смо­жет понимать всякий, в частности вы, взявший на себя неблагодарную роль его защитника.

—      Благодарю вас, дорогой директор. Все начинает становиться на свои места. И вывод, который я делаю, подтверждает первые впечатления, полученные от изу­чения досье и утреннего визита к моему клиенту: напи­сав роман, он в максимальной степени использовал воз­можности, которые предоставляет воспитание в Санаке, и, значит, он прекрасно владеет всеми средствами выражения. Следовательно, он владеет даже устной речью... разумеется, в большей или меньшей степени, но ведь владеет! И если он молчит, то потому, что хочет молчать?

—       Вы так же, как и я, хорошо знаете, что самый глухой — это тот, кто не хочет слышать, а самый не­мой — тот, кто хочет молчать. Между тем я должен об­ратить ваше внимание на то, что ваш клиент, будучи незрячим, не может читать по движениям губ слова, как это делают глухонемые. Вы должны, следователь­но, говорить с ним «руками», используя дактилологи­ческий алфавит. Если он в конце концов решится вам отвечать устно, вам невероятно трудно будет его по­нять. Было бы лучше всего, если бы вы общались с ним с помощью точечного алфавита Брайля.

—     Поскольку я не владею этими двумя способами,— возразил Виктор Дельо,— мне самому понадобится пе­реводчик. Это вынуждает меня просить вас еще об од­ной небольшой услуге: не могли бы вы завтра утром сопровождать меня в тюрьму? Мне хотелось бы заста­вить заговорить моего клиента.

—      Охотно, дорогой мэтр, но не считаете ли вы, что для этой «беседы» лучше было бы использовать одного из братьев ордена Святого Гавриила, которые воспиты­вали Жака Вотье?

—     Я сразу подумал об этом и уже написал в Санак. Я убежден, что кто-нибудь из них согласится помочь в деле, к которому обязывает простое и тем более хри­стианское милосердие. Но надо спешить. Мне кажется, что прямо завтра с утра необходимо войти в контакт с моим клиентом. Вы один можете помочь мне выйти из затруднительного положения. В случае, если важные де­ла, которыми вы заняты, не позволят вам сопровож­дать меня, может быть, вы посоветуете мне обратиться к кому-нибудь из преподавателей вашего института? Я обеспокою его только однажды.

Подумав, директор ответил:

—        Я пойду сам! Чтобы засвидетельствовать свое восхищение вашим мужеством. Никто из ваших коллег, о которых вы упоминали в начале беседы, не дал себе труда прийти ко мне, чтобы получить самые элементар­ные сведения.

—      Напрасно,— сказал адвокат.— Беседа с вами бы­ла для меня очень поучительной. Я покидаю вас, доро­гой директор, чтобы завтра снова встретиться с вами в девять утра перед входом в тюрьму Санте.

Когда наконец Виктор Дельо добрался до дома, в коридоре его встретила Даниель:

—      Как жаль, что вы не вернулись часом раньше! К вам приходили.

—      Кто-нибудь из свидетелей? Уже? Отлично! И кто это был?