Себастьян Жапризо - Обреченное начало

• Название: Обреченное начало
• Автор: Себастьян Жапризо
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-8370-0624-1

Поклонники Жапризо наверняка удивятся простоте и безыскусности стиля этого романа. Дело в том, что «Обреченное начало» — первое произведение знаменитого автора «Купе смертников», «Ловушки для Золушки» и других книг, принесших Жапризо всемирную популярность. Признанный мастер детективного жанра написал свой дебютный роман в семнадцать лет, и это был роман о любви — первой, взаимной и обреченной любви четырнадцатилетнего воспитанника католической школы и молодой монахини. Эта книга принесла автору первую в его жизни литературную награду — премию «Юнанимитэ» («Единодушие»).

На русском языке роман публикуется впервые.

---

Но почему он не идет? Почему он бросил меня? Может быть, настоятельница запретила ему приходить так часто? Нет, вряд ли. Я найду способ видеться с ним не здесь, не в пансионе. Но почему он не идет? Дени, прошу тебя, умоляю, приди.

Нет. Господи. Я сошла с ума.

Я хочу, чтобы он пришел. Придет он сегодня вечером? Завтра? Придет ли когда-нибудь вообще? Кто может помешать ему прийти? Родители? А вдруг он заболел? Какая-то девушка? Нет, невозможно. Он не думает о девушках. Еще не думает. О, я не хочу, чтобы он вообще о них думал. Никогда!!!

Господи, ну не наказывай меня так. Только не так. ОН МОЙ.

Думай о чем-нибудь другом. Думай о маме. Думай о пансионе. Нужно оставить Генриетту после занятий. Вечно не учит уроков. Вечно ничего не знает. Генриетта… Ну почему, Господи, он не идет?»

Сестра Клотильда встала, поправила в темноте накидку. Внизу она застала настоятельницу и двух сестер за работой. Сестра Клотильда включилась в их разговор, прислушиваясь к бою старинных часов в вестибюле.

Она старалась смеяться за ужином, отгоняла от себя образ Дени, когда стояла в часовне среди других монахинь. Но лицо его возникало снова — темные, задумчивые глаза, влажные губы, когда он улыбается, на щеках появляются ямочки.

Заснула она очень поздно — читала молитву, не вдумываясь в слова, которые шептала в подушку, плакала в темноте, комкая простыню.

Ей ничего не снилось. Когда сестра Клотильда увидела, как занимается рассвет в оконном переплете, она твердо решила больше не видеть его и тут же поняла, что готова на коленях умолять его вернуться.

Дени не приходил в пансион всю неделю. То ли из-за отметин на лице, то ли из-за разговора с Дебокуром, но он не осмеливался прийти к сестре Клотильде. Он вернулся домой сразу же после школы. Пасмурная воскресная погода простояла недолго. Выглянуло солнце, и над городом распахнулось по-настоящему весеннее небо.

Теперь Дени дружил с Дебокуром. Они расставались только на время занятий — новичку отвели место в глубине класса. Дени больше не подходил к Пьеро на переменах, и Пьеро от этого немного страдал. Но он ничего не говорил и на уроках продолжал вести конспекты и записывать задания для друга.

Одноклассники не слишком жаловали Дебокура. Когда на занятиях он поднимал шум, то всегда пытался скрыться за чужие спины, и остальным это не нравилось. Но разговоры с Дебокуром растравляли душу Дени. Они казались ему непристойными, запретными, но, несмотря на это, доставляли удовольствие.

Прежде Дени никогда ни с кем не говорил на эти темы. Дебокур удивился, когда узнал, что он даже ничего об этом не читал. Они разговаривали на перемене, когда остальные ученики гоняли мяч.

— Ты не читал «Прелюдию плоти»? — спросил Дебокур.

— Нет. Это кто написал?

— Уже не помню. Забавная книжка.

— Не слышал.

— Жалко. Прочти.

— Я мало читаю. Родители разрешают читать только Финна и Эркмана-Шатриана.

— И все?

— И все. Ну и стихи.

— Наверное, Ламартина?

— Да.

— Ну бедняга!

Дени сделал вид, что рассматривает груду камней, куда упал мяч. Он правильно понял слово «бедняга» и пожал плечами.

— Не люблю читать.

— Я тоже. Но… Это забавно.

Дени подумал, что если бы он и стал что-то читать, то не обязательно это. Есть книги и поважнее. Он понял во время разговоров с сестрой Клотильдой, что знания его не велики. Он поклялся заполнить пробелы в образовании, спросил мнение отца Пределя. Отец Предель, его духовник, решил проблему за десять секунд:

— Ваши родители советуют вам, что читать, ведь так?

— Конечно. Но, скорее, они просто мне все запрещают.

— Они правы. Чтение редко бывает полезным юноше вашего возраста, оно извращает воображение. Вы приобретаете очень серьезное религиозное образование, оно формирует вас на всю жизнь и позднее позволит вам читать без опаски то, что сегодня вам запрещают ради вашего же блага.

Дени вернулся в класс слегка разочарованным. Чтобы читать тайком, нужно было покупать книги, а денег у него не было. Придется довольствоваться тем, что имелось в библиотеке: Финном и серией «Скауты Франции». Он по-прежнему будет очень многого лишен. Пробелы знаний этим не закроешь — его разговоры с сестрой Клотильдой и даже с Дебокуром тому подтверждение. Оба, каждый из них по-своему, считали его недоучкой. Он и впрямь не был по-настоящему сведущ ни в одном предмете. И в сознание Дени закралась мысль, что не все так совершенно в том механизме образования, к которому он был причастен.

Одновременно он осознавал, что получал какое-то нездоровое удовольствие от разговоров с Дебокуром — возможно, потому, что тот в какой-то мере восполнял пробелы в его знании жизни. Он дал себе слово обсудить это с сестрой Клотильдой, как только у него заживет лицо, а пока продолжал ходить повсюду следом за темноволосым парнем.

Дебокур рассказывал только те истории, которые произошли лично с ним, и большинство заканчивалось одинаково: девушки. Их у него уже было немало! И чего только он не вытворял с Моникой, когда они остались вдвоем в Бандоле на три дня! Дебокур описывал все в деталях, не чувствуя при этом ни малейшей неловкости, заговорщицки улыбаясь и подмигивая блестящими от удовольствия глазами.

Дени нужно было делать над собой усилие, чтобы поддерживать разговор. Он больше не смел ходить на исповедь. Вечером в постели он вспоминал то, что сказал о сестре Клотильде, и слова Дебокура возвращались к нему, словно ком грязи. Он проклинал себя за болтливость, но вместе с тем чувствовал, что действительно надеется в один прекрасный день стать любовником какой-нибудь женщины. У этой женщины — тонкие черты лица и большущие ярко-голубые глаза, в которых отражаются ее непорочные мысли… Дени пытался тут же отогнать от себя образ сестры Клотильды, но тот возникал снова, как только истории Дебокура начинали будоражить его воображение.

Во вторник Дени не причащался. В часовне ученики вставали в очередь за просфорой, которую давал отец Предель. Дени в одиночестве остался стоять у скамьи, смущенный, не решающийся поднять глаза от молитвенника. Когда во дворе воспитатель посмотрел на него, Дени почувствовал, как лицо его заливает краска, словно тот мог прочесть все его дурные мысли и увидеть то, о чем он грезит в постели.

Вечером Дени попытался молиться и не смог. Ему хотелось пить, он вышел из комнаты в темноте, чтобы налить на кухне в стакан воды. Когда он вернулся в кровать, мысли — ужасные мысли — навалились еще сильнее. Чтобы обрести равновесие, ему пришлось спрятать в ящик стола распятие из слоновой кости.

Самое страшное началось потом. Дени понимал, что, когда он думал о сестре Клотильде и воображал все, что могло произойти между ними, он прежде всего любовался собой — и он начинал испытывать отвращение к самому себе. Сестра Клотильда была чиста, а он запятнал ее. Но ведь раньше он не думал ни о чем подобном… Испытывая отвращение к себе и ко всему на свете, безуспешно пытаясь заснуть, он шептал через силу Ave.

На самом деле, именно из-за всего этого он не осмеливался больше видеться с сестрой Клотильдой, а синяки на лице — и он это прекрасно знал — были только предлогом. Прошли среда и четверг, а Дени даже не попытался сделать хотя бы шаг в сторону пансиона.

В четверг утром, во время службы, чувствуя, что опять останется в одиночестве на скамейке, Дени встал в очередь возле алтаря. Все оказалось проще, чем он предполагал. Он позавтракал дома, так что его грех и святотатство удвоились. Он не стал исповедоваться, хотя у него на совести лежали смертные грехи, и ничего не случилось. Дени почти не испытывал волнения, приближаясь к просфоре, он думал лишь о том, чтобы выглядеть естественно. Это оказалось нетрудно. Он вел себя непринужденно, и просфора показалась на вкус такой же, как обычно. Точно такой же — вязкой, пресной, липнущей к гортани. Благочинно опустив глаза, Дени вернулся на скамью, и вместе с остальными преклонил колени, закрыв лицо руками для молитвы. Он не молился, но убедил себя, что это не страшно. Совсем не страшно. Просто такой полезный опыт.

Затем Дени поднял глаза и увидел статую Мадонны из раскрашенного гипса. Неподвижная, безжизненная Мадонна. Он имел перед ней огромное преимущество. Он-то был живым, а она — гипсовой. Он жил и совсем не собирался умирать. Дени опустил голову, потом снова ее поднял. Мадонна по-прежнему оставалась неподвижной и безжизненной.

XIII

В среду после утренних занятий сестра Клотильда вывела учениц во двор, после чего вернулась в здание. Она думала о Дени, убеждая себя, что если станет думать о нем все время, очень настойчиво, то это будет звучать как мольба — он услышит и придет вечером.

На пороге приемной ждала посетительница. Женщина лет тридцати, худая, бледная, с кругами под глазами. Увидев ее, сестра Клотильда внезапно забыла о том, что Дени не приходил уже целую неделю и что, возможно, он больше вообще не придет. Последние недели, когда она гладила мальчика по волосам, боясь услышать шаги в коридоре, опасаясь, что дверь класса может внезапно открыться и на пороге появится кто-то из монахинь, ее постоянно, все сильнее и сильнее, мучила одна и та же мысль. Одна и та же мысль беспрестанно преследовала ее и не отпускала — даже теперь, когда рядом не было того, кто являлся причиной этой мысли… У входа стояла Мадлен и ждала ее. Сестра Клотильда бросилась к ней, воодушевленная своим планом, обдумывая на ходу, как лучше выразить свою просьбу.