Гай Кей - Песнь для Арбонны

• Название: Песнь для Арбонны
• Автор: Гай Кей
• Издательство: Эксмо, В. Секачев
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09730-9, 5-88923-099-9

Кровопролитная война и позорный договор, заключенный по ее завершении, заставляют тысячи жителей Гораута покинуть свои дома. С горечью в душе, не согласный с действиями отца — верховного жреца и первого советника короля, — уезжает на чужбину и Блэз де Гарсенк, отвергший карьеру служителя бога и лишенный за это помощи и поддержки семьи. Теперь он рыцарь и воин, наемник и солдат, никому не известный северянин из страны варваров. Однако именно ему суждено спасти изнеженную и цивилизованную Арбонну, куда привел его путь приключений и славы, от полного разгрома и уничтожения. Под звон мечей, на поле битвы со своими соплеменниками рождается новая судьба Блэза, которому отныне предстоит нести бремя власти и ответственности, бремя любви и славы.

---

Тогда тоже стояла зима, вспомнила она, в ту ночь, двадцать три года назад, дождь и ветер терзали деревья и озеро, когда она пришла на этот берег. Двадцать три года, и будто это было вчера, если позволить себе мысленно вернуться в прошлое. Ее охватили те же ярость, тяжесть и ужас, словно она стояла там сейчас, тринадцатилетняя, только что давшая клятву, и отчаянно рыдала от горя и страха.

Она была еще ребенком, когда началась эта ночь. Сообразительная, любопытная, слишком избалованная девочка. Она перестала быть юной, когда эта длинная ночь закончилась, и она смотрела, как бледное солнце наконец-то восходит за озером, и слушала печальный шорох падающих капель с окружающих деревьев.

Она сдержала обещание. Все эти годы она держала обещание, клятву, данную кузине Аэлис, которую любила. Она видела себя так ясно сейчас: худенькую, дрожащую девочку, едущую верхом в сильную бурю, с белым лицом и черными волосами, затерянную в темноте и лишь освещаемую редкими молниями. И она плакала, плакала под жестокими струями дождя. Сейчас она снова плакала, через столько долгих лет, плакала о потерянной невинности, об умерших в ту ночь и об ужасном бремени, которое взвалила на себя тогда и несла все эти годы.

Так прошло много времени. Ариана вытерла глаза, расправила плечи и отвернулась от западного берега и тяжелых воспоминаний. Она была герцогиней де Карензу, королевой Двора Любви в Арбонне, женщиной, обладающей властью в этом мире, и еще так много дел предстояло сделать.

И начать с того, что покончить с молчанием.

«Аэлис», — подумала, даже тихо прошептала она; одно лишь имя, больше ничего, понимая в этот момент, что это своего рода освобождение. Она чуть было снова не расплакалась, но на этот раз сдержала слезы.

Она пошла по извилистой тропинке к храму и подождала там, пока стихнет исполненная прекрасными голосами песня-молитва. Затем, когда служба закончилась, в уединении маленькой комнатки рядом с куполом по необходимости скупыми словами, но со всей той добротой, которую смогла вызвать в себе среди лихорадочных эмоций этого дня, Ариана все рассказала первому человеку, который должен был это знать.

После, вернувшись одна на берег, она велела переправить ее на лодке через озеро, а когда оказалась на противоположном берегу, отправилась искать второго человека, которому следовало все рассказать раньше, чем узнает весь мир.

Он к тому времени уже покинул долину, так ей сказали, и поэтому, успев лишь быстро обнять мужа и прошептать ему несколько слов, она села на коня и отправилась вслед за ним. По дороге, когда она поняла, куда он уехал, куда она едет вслед за ним, она снова начала плакать, не в силах сдержаться. Слезы стыли у нее на щеках, а солнце уже опустилось низко на западе, красное, как огонь.

Блэз пошел вместе с Бертраном и Тьерри туда, где лежал на земле Уртэ де Мираваль. Голова его покоилась на свернутом плаще, другим плащом, плотным и подбитым мехом, его накрыли сверху. Уртэ был очень бледен, и Блэз с первого взгляда понял, что ткань, которой пытались остановить кровотечение, пропитана насквозь. Он уже видел подобное; это долго не продлится.

Уртэ не потерял сознания, и в глазах его сверкало торжество. Блэз поколебался, стоя рядом с ним, а затем осторожно отступил назад, чтобы Бертран де Талаир мог остаться наедине с Уртэ. Последовавшее молчание казалось напряженным, как натянутая тетива.

Еще несколько мгновений — Блэз подумал, что здесь все дается нелегко, — и Бертран опустился на колени рядом с пожилым человеком.

— Мы победили, — спокойно произнес он. — Твое решение присоединиться к нам в конце концов изменило ход сражения.

Тогда Уртэ де Мираваль рассмеялся, звук его смеха был ужасен и вызвал новый поток крови из раны. Явно страдая от боли, он покачал головой.

— В конце концов? Ты не понимаешь. Не надо было принимать никакого решения. Мы разыграли ту сцену в Барбентайне, когда я ушел.

Блэз ощутил, как у него отвисла челюсть. Он со щелчком закрыл рот. И услышал, как тихо охнул Тьерри де Карензу.

— Мы? — спросил Бертран.

— Мы с графиней. Я посоветовал ей накануне ночью назначить тебя командующим армией. Мы договорились, что я в ярости уйду и на следующий день свяжусь с Адемаром.

— О, милостивая Риан, не могу проверить! — Эти слова произнес Тьерри, словно молитву.

— Почему? — буднично спросил умирающий. — Мы уступали в численности, нам надо было изобрести для них какую-то ловушку. По-видимому, для этого понадобились усилия двух людей старшего поколения. У молодых не оказалось идей, не так ли? — Он не улыбнулся.

Снова воцарилось молчание.

— Никаких, — признался наконец Бертран. — Меня поражает, что графиня мне не сказала.

— Я просил ее не говорить, — ответил Уртэ. — Сказал ей, что ты можешь изменить стратегию, зная о ловушке. Сделать шаг, который предупредит их о том, что что-то не так. Такой довод я ей привел.

— И это была не настоящая причина?

Тут Уртэ де Мираваль улыбнулся.

— Конечно, не настоящая, — согласился он. Бертран медленно покачал головой.

— Собственно говоря, у меня сегодня не было никакой стратегии. Сражение началось слишком рано.

— Я знаю. Поэтому мы опоздали.

Снова молчание. Заходящее солнце заливало долину красноватым светом. На лице Уртэ внезапно появилась гримаса, и Блэз понял, что этот могучий человек борется с сильной болью.

— Что мне сказать тебе? — спросил Бертран де Талаир.

Снова задыхающийся звук, который мог быть смехом.

— Избавь меня, — прошептал Уртэ. Но мгновение спустя Блэз увидел, как он слегка повернул голову и посмотрел прямо на Бертрана. Уртэ открыл рот, снова закрыл его, словно в душе герцога шла внутренняя борьба, но потом произнес очень ясно: — Я не убивал ее. И ребенка тоже.

Бертран замер, лицо его стало таким же бледным, как лицо умирающего.

— Я забрал у нее ребенка, — продолжал Уртэ, глядя в глаза Бертрану, — после того, как она сказала мне… то, что сказала. Отнес его вниз на кухню, где горел огонь. Было очень холодно, в ту ночь разыгралась буря. Тебя там не было, ты не помнишь. Я приказал вышвырнуть из замка жриц. Я оставил младенца на кухне с женщинами. Мне не хотелось, чтобы Аэлис получила его… после того, что она сказала, и я не собирался растить его как собственного ребенка. Возможно, я решил бы его убить. Или мог бы отослать прочь, туда, где о нем никогда не узнают и где не найдут. Я тогда плохо соображал и понимал это; мне необходимо было время. Этот ребенок, если бы он был моим, являлся наследником и Мираваля, и Барбентайна, он правил бы Арбонной.

— Но вместо этого? — Голос Бертрана звучал тихо, почти неслышно.

— Но вместо этого… Аэлис была мертва, когда я вернулся в ее комнату. Я поднялся наверх, чтобы сказать ей, что она никогда не увидит своего ребенка, что никто никогда не узнает, кто он, даже если я решу оставить ему жизнь. Мне так хотелось… причинить ей боль за то, что она сделала. Но она меня обманула. Она была уже мертва, когда я вернулся. Когда я снова спустился вниз, потом, я заставил отдать мне ребенка. Я отнес его в большой зал и сел у камина, держа его на руках. Я видел, что он очень слаб. Прошло совсем немного времени, и он умер. Они редко выживают, когда рождаются раньше времени. Он родился на два месяца раньше срока.

— Я знаю. Поэтому меня здесь не было. — Снова молчание. Блэз слышал свист ветра в долине и крики раненых и умирающих. Над головой, очень высоко, стая птиц пересекла солнечный диск; они улетали на юг в конце года. Он видел, что некоторые жрецы и жрицы приплыли с острова, чтобы подобрать раненых, на поле боя разожгли костры. Он снова задрожал в своем теплом плаще.

— Ты мог бы рассказать мне об этом, — в конце концов произнес Бертран.

— Зачем? — ответил Уртэ. — Чтобы облегчить твою совесть? Зачем мне было это делать? Мне было приятно заставлять тебя гадать, жив ли он, это означало, что ты никогда меня не убьешь, правда? — Снова слабая улыбка. Но через мгновение выражение его лица изменилось, и он прибавил: — Ты бы мне все равно не поверил. Сам знаешь.

Бертран медленно покачал головой:

— Нет, не поверил бы. Я был почти уверен, что ты убил их обоих.

— Знаю. Почти уверен, но не совсем. Мне нравилось, что ты так думаешь. Я надеюсь, эта мысль все эти годы сидела в тебе, как отрава.

— Так и было. Как отрава. Все эти годы.

— Она была моей женой, — сказал Уртэ де Мираваль.

Бертран стоял неподвижно, с опущенной головой. Потом произнес голосом, полным боли:

— Я любил ее. Я никогда не переставал ее любить. А ты никогда ее не любил. Для тебя все сводилось только к гордости.

С огромным усилием Уртэ удалось приподняться на локте.

— Этого было бы достаточно. Более чем достаточно. Но ты опять ошибаешься. Ты всегда ошибался в этом, ты и все остальные. — Он замолчал, чтобы сделать мучительно трудный вдох; кровь текла у него из раны. — Это Аэлис меня не любила, а не наоборот. Видишь ли, я не умел писать песни. Я рад, что мы победили. Да хранит Риан землю Арбонны вечно.