Сергей Подгорный - Вторая возможность

• Название: Вторая возможность
• Автор: Сергей Подгорный
• Жанр: Научная Фантастика

---

Швартин, грязный, в одних плавках, сидел, вытянув ноги и привалившись спиной к большому камню. Глаза его были закрыты, лицо сморщено в гримасе страдания. Услышав хруст щебня под ногами Евтеева, он устало взглянул на него и попытался улыбнуться.

- Что с тобой, Степа?.. - бросился к нему тот.

- Не суетись... - спокойно усмехнулся Швартин. - Я, кажется, сломал ногу.

- Ногу?.. - машинально переспросил Евтеев, потерянно глядя на распухшую от колена до стопы правую голень Швартина.

- Ногу... - кивнув, грустно подтвердил Швартин. - Ты не суетись, мягко попросил он. - Сядь, успокойся.

- Ну и ночка была!.. - не удержался Евтеев и почувствовал, что сказал это глуповато.

- Ночка была и прошла... - задумчиво глядя вдаль, проговорил Швартин. Надо думать, что делать дальше...

Евтеев понурился, вдруг остро ощутив приступ мучительной вины.

- А машина?.. - с бессмысленной надеждой произнес он.

Швартин посмотрел на грязное русло, по которому еще недавно мчался сель.

- Можно попытаться поискать... но ручаюсь, что это груда металлолома...

- А рация? - с последней надеждой проронил Евтеев.

- Я выпустил ее, когда меня сбило волной... Но даже если мы найдем ее теперь и в полной исправности, она все равно будет годиться только на то, чтобы забивать гвозди...

Евтеев недоуменно взглянул на него.

- Разрядились батареи... - пояснил Швартин.

19

ИЗ ЗАПИСЕЙ СЮНЯЕВА

"Без понимания законов перехода _структурных_ изменений в _качественные_ нельзя понять даже вариацию свойств (крайне многообразных, если учесть, что это простейшее химическое соединение) обыкновенной воды. Этот закон включает закон перехода количества в качество, как один из частных случаев. То есть количество - это всего лишь один из _факторов_ непременное условие - делающих возможным (и неизбежным) возникновение какой-либо определенной структуры и - _соответственно_ - определенных качеств, не существовавших ранее.

Нет сомнения, что существуют и другие факторы, делающие неизбежным возникновение других определенных структур.

В постижении _структур_, которые, несомненно, сами тоже являются новыми факторами для еще более сложных структур, и состоит, по-видимому, глубинное постижение мира и - наверняка - тайны возникновения жизни.

Мы еще только приближаемся к пониманию того, сколь много значит структура, сколь это важно и в мертвой, а особенно в живой природе.

И еще. Из эволюции жизни видно, что найденные удачные решения она широко (например, устройство глаза) использует в самых разных организмах на протяжении огромного времени.

Но почему из этого общеизвестного факта не возникает простого и закономерного предположения, что _точно так_ же обстоит дело и в случае с другими структурами, то есть опыт _структурного строения_ биологических организмов - организмов из клеток - используется ею и при построении самоорганизующихся систем, состоящих из _других единиц_?.."

20

Лишь через несколько часов до Евтеева и Швартина начала по-настоящему доходить вся трагичность их положения. Гоби заманивала в свои безлюдные просторы, но не хотела отпускать назад. Впервые она попыталась оставить их в себе навсегда, когда бросила под колеса машины незасохший такыр. Они избежали ловушки и не вняли предостережению. И тогда Гоби, смеясь над их неопытностью и беспечностью, сомкнула объятия...

Чем дольше длилось молчание, тем тягостнее и невыносимее становилось оно для Евтеева. Надо было что-то делать, но только не сидеть, медленно поджариваясь на солнце.

- Я пойду поищу машину, - с невольной виной сказал он, поднимаясь на ноги.

- Да, - кивнул Швартин, - посмотри, что там осталось из нашего снаряжения, что можно еще использовать.

Он долго с печальной грустью смотрел на худую спину Евтеева, торопливо шагавшего вдоль русла селевого потока.

"Вот и все... - думал Швартин. - У нас нет даже одного шанса из тысячи... Как странно играет с нами судьба... Мог ли я подумать, что моя жизнь кончится в тридцать восемь лет да еще в пустыне Гоби...

Мы, конечно, обречены: контрольный срок возвращения в Баян-Гоби истечет только через шесть дней, тогда лишь отправятся на наши поиски. Хотя бы не на лошадях... - вдруг усмехнулся он. - К этому времени мы погибнем от жажды, если случайно не набредем на источник...

Конечно, не набредем: мы будем очень медленно брести с моей сломанной ногой, слишком мало проходить за день... Борис не сможет меня нести, сможет только поддерживать... Даже костыли не из чего сделать в этом каменном пекле...

Обречены - это яснее ясного, хотя за жизнь будем, конечно, бороться до конца: что же делать еще?.. Но вот что странно: я все понимаю и в то же время не чувствую страха перед смертью. Почему?.. Может, потому, что кажется, будто еще не скоро придет ее минута?.. Нет страха перед тем, что жизнь уходит, с сегодняшней ночи отсчитываются ее последние дни... А что есть? - Швартин с напряженной пристальностью вслушивался и всматривался в себя. - Есть мудрое и спокойное сожаление, - с удивлением понял он. - Если выразить его словами, то будет, пожалуй, так: "Жаль, что так получилось, но что же? Это не повод для малодушия. Твоя жизнь все-таки не прошла зря. Ты уходишь, но остаются другие..."

Но вдруг это философское ослепление прошло, и Швартин ощутил, как остро защемило сердце. "А как же Лена, как Игорешка, как же брат, родители?.." с жалостью и тоской подумал он. Швартин, словно наяву, увидел по очереди их лица. Вдруг он остро пожалел, что на этот раз не застраховал свою жизнь: не оказалось свободных денег, когда приходил страховой агент, а занимать не захотелось; Крутиков потом, на профсоюзном собрании отдела, присовокупил это, как еще одно свидетельство его общественной пассивности. "А Лене и Игорешке пригодились бы эти деньги, - пожалел Швартин. - Пенсию им за меня не дадут, не летчиком ведь испытателем работал..."

Уходящий, он еще долго думал об остающихся, потом, разморенный зноем, усталостью от прошедшей ночи и боли в ноге, впал в тяжелую дрему.

Его разбудил возбужденный, может быть, слишком возбужденный голос Евтеева:

- Проснись, Степа, проснись! Вода!..

Швартин с трудом открыл глаза и тупо взглянул. Перед ним на корточках сидел Евтеев, между его колен стояла пластмассовая канистра.

- Нашел одну из наших канистр, ее выбросило на берег, - возбужденно говорил он, пока Швартин приходил в себя. - Иду, смотрю - лежит. А тут как раз и колдобина с водой, еще не высохшая... Пей, Степа... - совал он ему канистру.

Пить очень хотелось, но Швартин сделал лишь несколько экономных глотков.

- А машина? - спросил он, переводя дыхание.

Евтеев, сразу понурившись, безнадежно вздохнул.

- Ну что ж, уже неплохо: дня три будем с водой, - сказал Швартин. - Я думаю, что нечего нам здесь прохлаждаться. Наш путь лежит на север, почти весело подмигнул он. - Помоги-ка подняться...

Они шли, вернее - ковыляли, с короткими частыми остановками, до самой темноты, но вряд ли одолели даже семь километров. В одной руке Евтеев нес канистру с водой, другой поддерживал изнуренного Швартина, обнимавшего его за шею.

- Ничего, Боря, главное - движемся... - ободряюще говорил Швартин, при каждом "шаге" морщась от боли. - Зловещие просторы, сама отрешенность и безразличие... Нигде я не ощущал этого так, как здесь...

- Дойдем... - стараясь, чтоб голос звучал уверенно, говорил Евтеев. Нам главное - найти какой-нибудь источник, какую-нибудь воду, а тогда все в порядке. Тогда можно будет просто ждать помощи...

Ночью Евтеев жутко мерз: свою ковбойку он отдал Швартину и постелил ему свои брюки. Слушая, как тяжело дышит, порой стонет сквозь сон от боли измотанный за день Степан, он с холодным ужасом, так что замирало дыхание, думал: "Неужели он умрет?.. - И глупо спрашивал себя: - Что тогда?.." Своя жизнь была для него ничто в сравнении с жизнью Швартина: у Швартина ведь семья, и это он, Евтеев, заманил его в Гоби, он вчера по неопытности, но и беспечности допустил привал в старом русле селевых потоков. "Неужели мы не выберемся отсюда?.." - в отчаянии спрашивал неизвестно кого Евтеев и молил неизвестно кого, и уверял себя, что нет, все в конце концов окончится благополучно...

Весь следующий день сквозь тяжелый зной они продолжали медленно, упрямо двигаться на север. Нога у Швартина распухла, обтягивающая ее кожа приобрела лиловый оттенок и глянцево блестела. Каждый новый шажок вперед давался ему с трудом и болью, но Швартин все же не падал духом, хоть порой в его шутках сквозила мрачность.

- Не утонули, чтоб поджариться... - пытался он улыбнуться сквозь уже ставшую обычной на его лице гримасу боли. - Вот это настоящая ирония судьбы.

- Я вот о чем думаю... - тяжело дыша от усталости, говорил Евтеев. - Мы с тобой эти последние дни словно стоим на краю, и... каждый из нас о многом передумал... - Он искоса взглянул на Швартина, и тот молча кивнул. - Я имею в виду - по-новому оценил прожитую жизнь и что-то решил насчет будущей, когда это останется позади.