Пьер Шоню - Цивилизация Просвещения

• Название: Цивилизация Просвещения
• Автор: Пьер Шоню
• Издательство: У-Фактория; АСТ
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9757-0332-3; 978-5-9713-8358-1

Пьер Шоню, историк французской школы «Анналов», представляет уникальную в мировой культуре эпоху европейского Просвещения, рожденную из понятия прогресса (в сфере науки, технике, искусстве, общественных структур, философии) и приведшую к французской революции. Читатель увидит, как в эту эпоху повседневность питала дух творчества, открытий и философских размышлений и как, в свою очередь, высокие идеи претворялись на уровне обыденного сознания и мира материальных вещей. Автор показывает, что за великими событиями «большой» истории стоят не заметные ни на первый, ни на второй взгляд мелочи, играющие роль поистине пусковых механизмов исторического процесса. Попробуйте задуматься, каким образом завезенная англичанами из колоний привычка пить чай привела к увеличению продолжительности жизни европейцев и возможности получить лучшее образование, или, например, поразмышляйте, какая связь между «Энциклопедией» просветителей и заменой в домах XVIII века сундуков шкафами.

---

С учетом этой перспективы мы сочли, что после множества блистательных опытов, прежде всего в духе Эрнста Кассирера и Поля Азара, но с выходом за их пределы путем постоянного обращения к глобальному анализу, которое представляет собой мысль историка, еще остается место для попытки объяснить эпоху Просвещения. Возможно, это объяснение будет своевременным. Нет ни одного настоящего, то есть внимательного к событиям современности историка, который не стремился бы найти объяснение кризису цивилизации, охватившему с 1962 года передовые, быстро меняющие свой облик области Европы — нынешней Европы без границ, дочери XVIII столетия. Именно наше время, с учетом ритма происходящих перемен и при наличии тех способов измерения, которыми располагают социальные науки, дает возможность наблюдать смерть цивилизации тем, кто оказался одновременно его жертвами и его движущей силой. Филипп Арьес показал, как XIX век, истоки которого лежат в Европе эпохи Просвещения, лишил человека его собственной смерти, ясного и осознанного взгляда на кончину как всего лишь на переходный этап: эта мудрая скупость компенсировала онтологическое deminutio[3], которым начиная с 1720—1730-х годов пришлось заплатить за более пристальное внимание к моменту, к предмету, к обстановке. Размышление о цивилизации эпохи Просвещения требует от нас точного различения символов. Смерть или преображение? Смерть — следовательно, преображение. Историк не может быть пассивным свидетелем своего времени. Общественный договор в рамках цивилизации машин для производства и машин для быстрого выполнения простейших мыслительных операций — это договор эпохи Просвещения. Противовесы, дробления, тайники, укрытия, найденные в глубинах души, сделавшие возможным без чрез мерных искажений, с сохранением сути непрерывного развития экспоненциальный рост благ, потребностей, средств, — это равновесие Просвещения. Путь, который мы одолели, слишком обрывист, чтобы еще можно было вернуться назад. Можно изменить некоторые положения договора, можно попытаться привести в порядок условия аренды, но рост необратим. Европа эпохи Просвещения вовлекла нас в самое опасное из приключений, она приговорила нас к непрерывному росту. Она отняла у нас альтернативу первобытных пещер, самоё иллюзию невозможного возвращения в материнское лоно. Этап 1680–1780 годов — да, это подлинная реальность, и волны этой реальности по-прежнему мощно захлестывают наше время. От нашей, как историков, способности осознать, какие нити завязались в ту эпоху, отчасти зависит наша способность действовать. Действовать «в реальном времени», действовать, а значит, подчиняться главнейшему и не подлежащему пересмотру пункту программы Просвещения.

Восемнадцатому веку, который мы хотим постичь, есть что сказать нам. Сквозь призму Просвещения, — а это всего лишь удобное слово, и все-таки слово подлинное, пришедшее к нам из этого прошлого, такого близкого и уже такого далекого, — читатель рассчитывает увидеть не какой попало XVIII век, но значимый XVIII век, одну из двух-трех главных драгоценностей в доставшемся нам наследстве. Поэтому, чтобы ускорить наше движение к обстоятельствам жизни, автономной структуре мысли и плодотворному размышлению о людях и вещах, полезно сделать паузу, предложить своего рода путеводитель — то ли набросок общей теории, то ли, более наивно, самые простые правила исторической грамматики, призванной расшифровать XVIII столетие — самое долгое и одновременно самое значительное для нашего времени.

Восемнадцатый век не вполне совпадает с эпохой Просвещения. Она выходит за его рамки. Часть его лежит вне этой эпохи. Эпоха Просвещения — это длящийся XVIII век, составляющий часть и нашего наследия. Восемнадцатый век, являющий себя в первую очередь в словах. Отталкиваться от слов — значит отталкиваться от сути. Во всех европейских языках для построения ключевого слова служит один и тот же корень. Les Lumieres[4]: die Aufklarung, the Enlightenment, la ilustracion, Villuminazione. «Свет или, точнее, просвещение… волшебное слово, которое та эпоха с таким удовольствием повторяла еще и еще», — отмечает Поль Азар; как и разум, nave capitane (флагман) всего словаря. Несмотря на предпринятые усилия, историю двадцати или тридцати ключевых слов в десяти языках еще только предстоит написать.

Письменная речь имеет свои уровни, накладывающиеся на трудноуловимые пласты устной речи. Если угодно, уровень 1 — это уровень крупных научных и философских трактатов, долгое время составлявших область употребления исключительно латинского языка. И все же начиная с 1680—1690-х годов Запад все чаще пишет на народных языках (во Франции этот переход произошел раньше, чем в Англии), но Восток — Германия, Скандинавия, Подунавье — пользуется латынью вплоть до рубежа 1770-х (вспомним Канта). Уровень 2 — литература, от театра до сказки, от послания до романа; уровень 3 — обиходный язык переписки, автоматический письменный язык, тот, что выходит из-под пера непосредственно, без раздумий. Уровень 4 располагается на самых отдаленных рубежах исторической науки. Заявления о расторжении брака и наказы третьего сословия позволяют нам соприкоснуться с разговорным языком людей, которые во Франции конца XVIII века находились на нижней границе грамотности. С помощью этих заявлений, благодаря церкви, и наказов, благодаря государству, при посредничестве писца — чиновника, близкого к простому народу, выходца из крестьянской элиты, — мы можем рассчитывать достичь крайнего предела собственно истории. В части наказов третьего сословия уровень 4 охватывает миллионы — возможно, от 40 до 45 % всего населения страны. Возможно даже, что бесчисленные церковные разрешения вскоре позволят — это касается всего XVIII века — пойти еще дальше и достичь самого уровня 5 — уровня исключительно устной речи тех, кто не умел ни читать, ни писать.

Итак, воспользуемся ключевыми словами Просвещения и разума: «философия», «предрассудок», «суеверие», «терпимость», «добродетель» (Вольтер, «Словарь»), — к которым можно добавить «слова-идефиксы, такие как „злоупотребление” и „реформа”, „злоупотреблять”, „реформировать”, ^конституция” „свободы”, еще не избавленные от архаических представлений, „подданный” и „гражданин” с их дополнительным взаимным напряжением, „свобода”, „равенство”, „права”…» (А. Дюпрон). Это французская терминология. Ее аналоги существуют на всех десяти письменных языках Европы. Обратимся к ним. Это почти наверняка позволит нам с уверенностью очертить географию Европы эпохи Просвещения во времени и пространстве. Ключевые слова продвигаются с запада на восток и с севера на юг. Они постепенно опускаются с уровня 1 на уровни 2, 3,4, а потом на уровень 5 — и там исчезают. В Англии и Франции продвижение лексикона Просвещения с верхних уровней на нижние происходит почти в одном темпе. Уровень 1 осваивается во Франции, Англии и Голландии с 1680-х годов. Уровень 2 где-то достигается в 1700-е годы, где-то — в 1710-е; около 1720 года он охвачен полностью. В 1720–1730 годы в Англии, в 1730—1740-е во Франции лексикон Просвещения колонизирует уровень 3. Выход на уровень 4, как хорошо показал Альфонс Дюпрон, был осуществлен в 1789 году: «Самой своей манерой изложения наказы 1789 года свидетельствуют… о коллективной подготовленности умов к тому, что мы бы сейчас назвали „анализом ситуации”. <…> Целое королевство, воспитанное административной монархией, оказалось способно — причем во впечатляющих масштабах — к самоанализу на протяжении нескольких недель, иногда нескольких дней весны 1789 года. На самом общем уровне этот самоанализ осуществляется в письмоводительском духе — даже если благочестивые содрогания лексикона или янсенистская чувствительность выдают руку кюре. <…> Это наказы, в которых требование перемен в массе своей выражается при помощи средств прочно установившегося культурного уровня, о котором можно сказать, что он относится к замкнутой вселенной Просвещения: в данном случае более высокий уровень базируется на более низком основании». Что касается уровня 5, то он будет освоен в XIX веке, когда ключевые слова эпохи Просвещения, долгое время находившиеся на самом верху, рассеявшись, отчасти уступят место другим ассоциациям. Распространяясь благодаря альманахам и бродячим книготорговцам, около 1830 года, во времена Жака Щелкунчика, они будут способствовать расшатыванию христианских ценностей в деревне.

Тот же процесс протекает везде, но в более позднее время. В Германии лексикон Просвещения оказывается на уровне 1 около 1700 года; уровень 4 в западной Германии достигается, по-видимому, около 1800 года, а в ее восточной части — безусловно, никак не раньше второй половины XIX века. Испания выходит на уровень 1 к 1730 году, а к 1750-му — только на уровень 2. Италия опережает ее на несколько лет. Уровень 4 был превзойден там в эпоху Risorgimento[5]; что же касается Испании, то она достигла его лишь в начале XX века.