Наталия Терентьева - Знак неравенства

• Название: Знак неравенства
• Автор: Наталия Терентьева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005

У Дениса есть жена Оксана и дочь Маргоша. Он не хочет их терять, не хочет начинать в сорок лет все сначала. Но жена не потерпит предательства, которое вот-вот откроется. Девушка Алена, милая, нежно любящая Дениса, решила разрушить его жизнь, родив ребенка… Он еще не появился на свет, он еще может не появиться, если попытаться остановить Алену… Уже очень поздно, но разве будущий отец не имеет права решать — быть ли этому ребенку?..

---

— Они как будто сидят в телефонной трубке, слушают мои разговоры. При этом им совсем неинтересно, они вздыхают, грызут что-то…

Отец Григорий очень аккуратно спросил:

— У тебя голова часто болит, дочь моя?

Алена кивнула:

— Я понимаю, что вы подумали. Я знаю, кто слышит звуки и голоса. Нет, у меня голова вообще никогда не болит. Кстати, однажды и моя подруга тоже слышала, когда мы с ней разговаривали, как в трубке вдруг кто-то вздохнул и сказал: «Ой, блин…»

В прикрытые двери гостиной постучалась и вошла, не дожидаясь ответа, жена священника.

— Уснули девочки… Не помешаю?

— Иди, матушка, сюда. — Отец Григорий усадил ее рядом с собой на диване, взяв за руку. Он улыбнулся Алене: — Да, дочь моя, и что же еще?

— Еще советы дают, как выкидыш сделать.

Татьяна испуганно перекрестилась:

— Господь с тобой!

Отец Григорий мягко остановил жену:

— Погоди. — Он очень внимательно посмотрел Алене в глаза. — Значит, черти тебе советуют, как… избавиться от малыша? А ты что, хотела этого? Говорила с кем-то?

— Нет, никогда. Наоборот. Боялась потерять. И… боюсь. Это… моя первая беременность. И… я люблю Дениса.

— Это хорошо, что любишь, — кивнул отец Григорий. — Про чертей все?

— Нет. То есть… Может, это все и не связано… Женщина из-за меня коляску уронила, а в ней никого не было, только кукла… без живота… И бабка какая-то жуткая привязалась на улице, обещала, что я умру скоро… — Алена почувствовала, как от произнесенных слов у нее стало чаще биться сердце, но она все же договорила под внимательным взглядом священника и его жены: — и что… смерть у меня… в животе.

Отец Григорий остановил ее:

— Ну, хватит, хватит. И так ясно. Тебе уехать надо, дочь моя. Я уже думал об этом. Послушай-ка меня и не возражай сразу. Мой отец, Алексей Константинович, живет во Владимире. У него там прекрасный дом, две овчарки, умнейшие существа, садовник, женщина по дому помогает. А сам отец пишет книжки по военному искусству. Поживешь там. А может, приживешься, так и останешься, отец очень одинок. Человек он еще не старый…

Алена опустила голову.

— Спасибо, отец Григорий… Я подумаю.

— А другу твоему… Денису, сказать надо, что ребенок этот не его и что ты уехала к отцу ребенка. Отпустить его навеки, Дениса. Чтобы семью свою он не вздумал ломать. Иначе никому счастья не будет.

— Он и не думает…

— Это он сейчас. Потом по-другому будет.

Алена подняла глаза на священника:

— Он один живет…

— Один, да не с тобой, дочь моя. А как детеныша увидит, все переменится. И все дети тогда страдать будут — и те, и эти.

Девушка тихо ответила:

— У него… нет своих детей…

— Сколько он девочку ту растит? Двенадцать лет? Так она давно ему родной стала. И он для нее — отец родной. Это самое главное. А твой малыш пока его не знает. Пусть и не узнает никогда.

Алена почувствовала, что сейчас расплачется от неожиданных слов священника, но почему-то ей очень не хотелось плакать при нем. Она изо всех сил старалась сдержать слезы.

— Вот видишь, — спокойно продолжил отец Григорий, — ты уже страдаешь. Так хотя бы те страдать не будут. Женщина, жена его, и девочка, которая его отцом считает. Их пожалей… Они ни в чем не виноваты. Любят его и верят ему. И ты свой грех страданием искупишь. Денег не бери у него. Надо будет тебе денег — всегда люди добрые помогут. Да и Бог тебя не оставит, вот увидишь. Просить не стесняйся. Только не у него, не у Дениса своего — у других. Но раскаяться тебе надо сначала в грехе своем.

— И что… у моего ребенка не будет отца?

— У него будет мать — любящая, грех свой искупившая.

Алена, совершенно обескураженная, кивнула, через силу улыбнувшись, и, не в силах сразу осмыслить до конца его слова, проговорила:

— Хорошо.

Она посмотрела на Татьяну. Та опустила глаза. Священник сказал, обратившись к своей жене:

— У нее, вот у этой ангелицы, совершенно невероятное меццо-сопрано, а она себя не ценит. Знаешь, я сейчас, конечно, не божеский совет тебе дам, мирской, суетный, но не хорони ты талант свой, дочь моя. Тебе надо петь на сцене — дело очень грешное, но… Господь не забывает своих грешников, особенно раскаявшихся…

Алена встала.

— Я пойду, отец Григорий, спасибо.

Татьяна всплеснула руками:

— Да что ты? Батюшка, идемте за стол, пожалуйста.

Отец Григорий, внимательно взглянув на Алену, положил ей руку на голову:

— Бог милостив к нам.

Алена, осторожно освободившись от его руки, постаралась улыбнуться:

— Я пойду.

— Господь с тобой, — мягко ответил отец Григорий. — Я провожу. И вспомни мои слова: как только ты от Дениса откажешься, так и страхи твои все пройдут. Бесы попрячутся…

— Вы тоже думаете, что это бесы, да, отец Григорий?

Священник ничего не ответил, лишь неторопливо, размашисто перекрестил Алену.

* * *

Денис сидел в плетеном кресле на просторной террасе своего номера, положив ноги на кофейный столик, и в сотый раз набирал номер Лоры, тот, по которому он звонил первый раз. Сердитому мужику, которому, по-видимому, везде жилось несладко — и в ненавистной России, и в вожделенной земле обетованной, — Денис тоже еще пару раз позвонил, но, слыша все тот же голос, яростно оравший «шалом!», оставил попытки здесь найти Лору. Первый же номер или не отвечал — были длинные гудки, или же телефон был отключен, и Денис вновь и вновь слушал вежливо-равнодушное «Абонент временно заблокирован».

— Да что за бред такой… — Он отбросил телефон на соседнее кресло.

Глотнув мгновенно теплеющего на балконе пива, Денис опять взял телефон, набрал оба номера Алены, и городской, и мобильный, и здесь тоже послушал длинные гудки. Чуть поколебавшись, он ткнул в записной книжке телефона номер Киры.

Кира только-только начала занятие. Студенты с громким смехом обсуждали новую работу неисчерпаемого Федосеева, умудрявшегося за семестр попробовать себя в разных стилях и жанрах, с необыкновенной фантазией исполняя обычные «академические» задания. Сейчас он внимательно слушал, грызя большую кисточку, которую в задумчивости взял со стола возле себя. Его разноцветные волосы в этот раз были аккуратно причесаны и стянуты в короткий хвостик.

— Козлизм! Это просто козлизм! И что это такое — жилище киборгов? — Долговязый студент, чуть склонившись, обходил кругом большую легкую конструкцию, в которой вид предметов, составлявших композицию, менялся от ракурса, с которого на них смотреть.

— Ты идиот, что ли? — не выдержал молчавший до сих пор Федосеев. — Мультиков насмотрелся? Какие киборги?! Это аллегория! — Он с недоумением посмотрел на кисточку, деревянная ручка которой только что хрустнула под его зубами, и отложил ее на подоконник. Симпатичная студентка с выбритыми височками и пушистой розовой челкой засмеялась:

— Аллегория чего? Как это называется у тебя? «Композиция номер пять»?

— Почему? Ну, допустим… «Весеннее настроение… гм… одного студента»…

— А-а… ну, тогда ясно… — улыбнулась девушка.

— Ну а вот это, в центре, что висит? — никак не успокаивался долговязый. — Ерунда какая-то, с веревочками?

Федосеев вздохнул и терпеливо ответил:

— Это пузырек со спермой… мифический… в переносном смысле…

— А почему пузырек-то, а не ведро, к примеру? — спросила та же студентка под общий смех.

— Так это за один раз, а не за всю жизнь…

Федосеев махнул рукой, потому что в хохоте уже ничего нельзя было разобрать. Кира только качала головой, тем не менее внимательно рассматривая «пузырек». Она не сразу услышала телефонный звонок.

— Кира Анатольна, нас атакуют! — Федосеев протянул ей трубку радиотелефона, вопросительно глядя на нее, потому что иногда она отключала телефон на время семинаров со студентами. Сейчас она кивнула и взяла трубку.

— Цыц! — строго посмотрела она на хохочущих студентов и энергично ответила звонившему: — Да! Да, слушаю вас… Секунду, извините, ничего не слышу. — Она велела студентам: — Не орите так! — и пошла в дальний угол большой студии, укоризненно заметив Федосееву на ходу: — Пузырек… мифический… Ты долго думал-то?..

— Долго! — обиженно сказал Федосеев. — Сами говорили, что художнику нельзя отрезать крылья, а то вдруг они больше не отрастут…

— Отрастут, у тебя отрастут, — успокоила его Кира и отвернулась с трубкой. — Да, слушаю!

— Кира Анатольевна…

— Я… — Она выпрямилась, услышав голос Дениса, который узнала бы из сотни.

— Это Денис… Добрый день…

Кира набрала побольше воздуха и ответила, стараясь сдерживаться:

— День очень добрый, Денис. Послушайте меня. Если бы был жив Аленин отец, мой муж, он бы вам башку открутил и к другому месту ее приделал. Сказать, к какому?