Фрэнсис Фицджеральд - Три часа между рейсами [сборник рассказов]

• Название: Три часа между рейсами [сборник рассказов]
• Автор: Фрэнсис Фицджеральд
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04824-9

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть (наиболее классические из них представлены в сборнике «Загадочная история Бенджамина Баттона»). Книга «Три часа между рейсами» — уже четвертая из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров», «Издержек хорошего воспитания» и «Успешного покорения мира», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, вашему вниманию предлагаются тридцать пять рассказов зрелого Фицджеральда — полное собрание рассказов, опубликованных в последние пять лет его жизни в прославленном журнале «Эсквайр». В том числе цикл юмористических историй о неудачливом сценаристе Пэте Хобби — историй, навеянных богатым опытом общения признанного мастера тонкого психологизма с голливудской фабрикой грез; отдельные из них в разное время переводились на русский, но весь цикл полностью — никогда, и для данного издания он переведен с начала до конца заново. Собственно, все «эсквайровские» рассказы переведены Василием Дорогокуплей, хорошо знакомым нашему читателю по работе над готическим бестселлером Дианы Сеттерфилд «Тринадцатая сказка» и «букеровским» романом Говарда Джейкобсона «Вопрос Финклера».

---

— Я не хотела посылать вас к этому пациенту, но так уж вышло, — сказала миссис Хиксон, перебирая учетные карточки. — Вы ведь работали с туберкулезниками? Ага, вот вижу, что работали. Тут как раз есть…

Их разговор прервала череда телефонных звонков, и сиделка слышала, как миссис Хиксон отвечает кому-то быстро и четко:

— Сделаю что смогу, но решение в таких случаях принимает врач… Нет, это вне моей компетенции… Привет, Хэтти… Нет, сейчас никак не получится… Слушай, у тебя найдется кто-нибудь опытный для работы с алкоголиком? Есть клиент по этой части в «Форест-парке»… Перезвони мне, хорошо?

Она положила трубку.

— Подождите немного в приемной. Да, кстати, что он за тип? Позволяет себе лишнее?

— Хватал меня за руку, не давая сделать укол, — сказала она.

— Еще один инвалидный герой, — проворчала миссис Хиксон. — По таким клиника плачет… Через пару минут я оформлю вам направление к пациентке, с которой хлопот почти не будет, так что сможете отдохнуть. Это пожилая женщина…

Снова раздался телефонный звонок.

— Слушаю… А, это ты, Хэтти… Понятно, а как насчет этой здоровячки Свенсен? Она, если что, любого пьянчугу скрутит… А Джозефина Маркхэм? Она живет в твоем доме, верно? Позови ее к телефону… — Недолгая пауза. — Джо, ты не возьмешь одного известного рисовальщика — или художника, уж не знаю, как там они себя называют… Сейчас он в «Форест-парке»… Нет, я не в курсе, надо будет спросить доктора Картера, он объявится часам к десяти…

Далее последовала затяжная пауза, изредка прерываемая репликами миссис Хиксон:

— Так, так… Да, я тебя отлично понимаю… Но этот случай не опасный — просто довольно-таки трудный. Я вообще не люблю направлять девушек в отель, зная тамошнюю публику… Ладно, я найду кого-нибудь еще, пусть даже время не самое подходящее… Извини за беспокойство… Да, передай Хэтти — надеюсь, та шляпка подошла в тон платью…

Положив трубку, миссис Хиксон сделала пометки в своем блокноте. Эта на редкость энергичная деловая женщина когда-то сама была молоденькой медсестрой и гордой идеалисткой, пройдя через все тяжкие: ее нещадно эксплуатировало начальство, оскорбляли почем зря всезнайки-интерны, мучили привередливые пациенты, в чьих глазах она была безропотной жертвой, отданной на заклание их почтенной старости. Покончив с записями, она резко поднялась из-за стола:

— Каких пациентов вы предпочитаете? Как я уже сказала, есть одна милая старушка…

В карих глазах сиделки промелькнул огонек — вспомнился недавно виденный фильм о Пастере,[44] а также книга о Флоренс Найтингейл,[45] которую они читали на курсах медсестер. Как же они в ту пору гордились своей новенькой формой и даже в холодную погоду не надевали поверх нее пальто, перебегая через улицу между корпусами филадельфийского больничного комплекса, — гордились ничуть не меньше, чем гордятся своими меховыми манто великосветские дебютантки, отправляясь на бал в роскошном отеле.

— Я… Пожалуй, я еще поработаю с этим пациентом, — сказала она, едва перекрывая голосом какофонию телефонных звонков. — Я готова вернуться туда прямо сейчас, раз уж нет никого на замену.

— Ну вот, только что говорили, что больше не хотите иметь дела с алкоголиками, а теперь уже готовы вернуться к одному из них.

— Быть может, я несколько сгустила краски. Думается, я смогу ему помочь.

— Что ж, как хотите. А если он станет выкручивать вам руки?

— Ничего у него не выйдет, — уверенно сказала сиделка. — Взгляните на мои запястья: я два года играла за баскетбольную команду Уэйнборской школы. Я сумею с ним справиться.

Миссис Хиксон с минуту молча глядела на нее.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Но имейте в виду: любые пьяные обещания этих людей утратят силу сразу после того, как они протрезвеют. Я через все это уже проходила и знаю. Заранее договоритесь с кем-нибудь из прислуги отеля, чтобы вам пришли на помощь, если потребуется. С этими алкоголиками ни в чем нельзя быть уверенным — иные вроде безобидны, другие нет, но на внезапные выходки способен любой из них.

— Я это запомню, — сказала сиделка.

Она вышла на улицу; ночь была на удивление светлой для этого времени года; сыпала снежная крупа, штрихами забеливая черно-синее небо. Обратный автобус оказался тем же самым, что привез ее сюда, только разбитых окон в нем стало больше; водитель злился и грозил ужасными карами озорникам, попадись они ему под руку. Она понимала, что водитель не столько злится на конкретных людей, сколько дает выход накопившемуся раздражению в целом. Точно так же у нее вызывала раздражение мысль об алкоголиках как таковых. Скоро уже она доберется до гостиничного номера и при виде конкретного алкоголика, жалкого и беспомощного, будет испытывать к нему смесь презрения и сочувствия.

Сойдя на нужной остановке, она по длинным ступеням спустилась к отелю; холодный воздух подействовал бодряще. Она будет ухаживать за этим пациентом хотя бы потому, что не нашлось никого другого, и еще потому, что лучшие представители ее профессии всегда берутся за самые трудные случаи, которые не по плечу остальным.

Она постучалась в дверь, заранее приготовив вступительную фразу.

Он открыл сам, одетый как на званый обед — в смокинге и даже с котелком на голове; недоставало только бабочки и запонок.

— А, привет, — произнес он небрежно. — Рад, что вы вернулись. Я уже давно проснулся и вот собираюсь на прием. Что там с ночной сиделкой?

— Я буду дежурить и ночью, — сказала она. — Согласилась поработать круглые сутки.

Он ответил на это приветливо-безразличной улыбкой:

— Проснувшись, я не застал вас в номере, но что-то подсказывало мне, что вы еще появитесь. Пожалуйста, найдите мои запонки. Они либо в черепаховой шкатулке, либо…

Оглядев свой наряд, он поправил лацканы и втянул манжеты поглубже в рукава.

— А сперва я подумал, что вы меня бросили, — заметил он как бы между прочим.

— Я тоже так думала.

— Там на столе новая серия рисунков, — сказал он. — Сделал специально для вас.

— К кому вы идете на прием? — спросила она.

— К секретарю президента. Уже замучился со сборами и хотел вообще отказаться от этой затеи, но тут пришли вы. Не освежите меня порцией хереса?

— Только один бокал, — устало согласилась она.

Чуть погодя он позвал из ванной:

— Сестра, сестра, свет очей моих, где же вторая запонка?

— Уже несу.

В ванной она отметила бледность его лица и лихорадочный блеск в глазах, одновременно уловив запах мятных лепешек и джина у него изо рта.

— Надеюсь, вы уходите ненадолго? — сказала она. — В десять часов придет доктор Картер.

— Что значит «я ухожу»? Мы идем вместе.

— Что? — воскликнула она. — В этом свитере и юбке? Еще чего не хватало!

— Тогда и я не пойду.

— Вот и прекрасно, отправляйтесь в постель — там вам сейчас самое место. Разве нельзя повидать этих людей завтра днем?

— Конечно же нет.

— А, ну конечно же!

Она потянулась вверх над его плечами, завязывая бабочку. Манжеты рубашки сильно измялись после его возни с запонками, и она предложила:

— Неплохо бы вам переодеть рубашку, раз уж идете на светский прием.

— Ладно, только я сделаю это сам.

— Почему вы отказываетесь от моей помощи? — возмутилась она. — Почему бы мне не помочь вам одеться? Для чего тогда нужна сиделка? Или вы думаете, я никогда не помогала мужчинам одеваться?

Внезапно он присел на крышку унитаза.

— Хорошо, помогайте.

— Эй, только за руки не хвататься! — сказала она строго, а когда он дернулся снова, извинилась.

— Ничего, это не больно, — сказал он. — Сейчас увидите.

Она сняла с него смокинг, жилет, рубашку и собралась стянуть через голову майку, но он помешал ей, затягиваясь сигаретой.

— А теперь смотрите, — сказал он. — Раз, два, три!

Она потянула вверх майку, и в тот же момент он, точно кинжал, вонзил себе в область сердца багрово-пепельный кончик сигареты, раздавив окурок о медную пластинку размером с долларовую монету на своем левом ребре и ойкнув, когда одна искра слетела на живот.

«Вот и повод проявить выдержку», — сказала она себе. В его шкатулке она видела три военные медали, но и самой ей не раз приходилось рисковать, ухаживая за инфекционными больными, — бывали у нее туберкулезники, а однажды попалось кое-что пострашнее, хотя она тогда этого не знала и до сих пор не простила врача, утаившего от нее диагноз.

— Должно быть, вам нелегко приходится с этой штукой, — сказала она с нарочитой бодростью, обтирая его тело губкой. — Она когда-нибудь затянется?

— Никогда. Это же медяшка.

— И все равно это не оправдывает ваше издевательство над собой.

Его большие карие глаза посмотрели на нее в упор — пронзительно, отчужденно, потерянно. И в этом недолгом, почти мимолетном взгляде ей вдруг открылось желание смерти; и стало ясно, что все ее знания и навыки в данном случае бесполезны, — помочь ему она не в состоянии. Он поднялся, опираясь на раковину, и устремил взгляд на что-то перед собой.