Иван Подсвиров - Погоня за дождем

• Название: Погоня за дождем
• Автор: Иван Подсвиров
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Ничего, уляжется.

- Хотя бы. А то пожарить... высушить нектарники.

Спустя полчаса они занесли в "Победу" порожние фляги, взяли баллон и ведро и, оттащив в тень брезент, помчались в Лесную Дачу. Я остался один. Впрочем, неверно. Я как-то упустил из виду, что на пасеке вместе с нами живет очень доброе, симпатичное создание по кличке Жулька - собака Матвеича. Ростом она невелика, с комнатного пуделя, с хвоста до макушки угольно-черна и необыкновенно весела, проворна. Встретила она меня весьма дружелюбно, я дал ей хлеба, потрепал по-за ушами - и с той минуты мы друзья. Она бегает за мною, вертится у ног, играет и, подскакивая, доверчиво заглядывает в глаза.

- Жулька! - сказал я ей. - Пока наши вернутся, давай погуляем.

Она взвизгнула, согласно вильнула хвостом, и мы пошли к степи.

16 мая

Хотя поверху шел напористый ветер и мотало кусты вдоль просеки, в самом лесу, когда я сворачивал и углублялся в него, было спокойно, душно. На солнцепеке низко подрубленные пни (недавно лес прочищали) пузырились теплой пеною, а в кустах свидены как ни в чем не бывало порхали и перекликались птицы. Жулька иногда замирала на стойке, навостряла маленькие уши...

Надо сказать, лес тут особенный, сажали его знающие люди. Кусты свидены, плотные, непролазно-густые, зеленели через равные промежутки: свидена хорошо задерживает и сохраняет влагу, так необходимую в засушливых районах. Невзрачная, низкорослая, она дает жизнь другим деревьям, в ее тени они чувствуют себя прекрасно, а когда набирают сил и обгоняют ее в росте, свидену, сопутствующее дерево, вырубают. Часто попадалась мне высокая, с приторным запахом скумпия, с мелкими, бледно-желтыми цветками; в них копошились пчелы. Очень много кругом медоносных деревьев: акации белой и желтой, черноклена, лохии и гледичии - замечательного дерева с гладким стволом, с твердыми и острыми, как шила, колючками на ветках, с оранжевыми, в желтоватой пыльце, сережками. В рядах гледичии, посаженной на краю леса, ровно и заботливо гудели пчелы. Работают, несмотря на ветер!

...А рядом - степь, неоглядная, необозримая. Мы с Жулькой прошли по ней мимо цветущего весеннего леса и повернули назад. Отличное место! Помнится, Матвеич сказал, что одна обильно цветущая липа заменяет гектар гречихи. С липы пчеловоды иногда умудряются взять до четырнадцати килограммов меда. Но в этом лесу нет лип, и нас с Жулькой больше интересует гледичия:

сколько она даст меду, если в пору ее цветения ночи не слишком холодны, а дни не очень сухи и жарки? Так ведь, Жулька, это волнует нас? Ты, я вижу, тоже рада цветению гледичии, белой и желтой акации. Шустро бежишь впереди меня, кувыркаешься в траве и норовишь догнать пеструю, невероятной красоты бабочку. Радуйся, лови ее, милая, смешная собачка... А я пока подсчитаю в уме продуктивность сорок восьмого квадрата, в котором, кажется, пятьдесят гектаров чудесного медоносного леса.

Из опасения, что наши скоро вернутся и не застанут меня, я прибавил шагу и, к счастью, поспел вовремя: на просеке показалась голубая "Победа". Кувыркаясь, Жулька кинулась ей навстречу, а я в ожидании отомкнул будку. Старики привезли фляги: одну нам, другую Матвеичу, остальные велели мне слить в общий "технический" бак - для мытья посуды и пополнения водопоек.

Баллон с молоком Матвеич опустил в яму-погребок.

Тесть осторожно вынес из машины ведро с опилками, в которых были яйца, и поставил в нашу будку. Затем он набрал из бака воды и вылил ее в позеленевшую водопойку Гордеича - резиновый, пополам разрезанный скат от грузовика. У нас точно такой же скат. В воде плавают облепленные пчелами ивовые прутья. У Матвеича скат маленький, от легковушки, и ему приходится чаще подливать воду.

Тесть вытащил наружу ворох новых, еще пустых рамок, показал мне, как следует натягивать на них тонкую, что струна на балалайке, проволоку, как припаивать к верхнему бруску вощину. Матвеич подошел, поглядел - и сказал:

- А я, Федорович, не так делаю. Я вощину не прикатываю колесиком к проволоке. Режется. Я электричеством прихватываю.

- Ну, у тебя приборы. Ясно! У нас допотопный инвентарь.

- Доверяешь зятю?

- Пускай учится. Пригодится.

- Правильно, - кивнул Матвеич. - Только в старину, Федорович, ученикам сперва доверяли рамки шилом колоть да ручку крутить при качке. Это куда ни шло.

А проволоку натягивать да прикатывать не подпускали.

Покроит вощину, пчела не возьметь... не оттянеть. Не боитесь?

- Волков бояться, в лес не ходить.

Матвеич посмеялся, покрякал и ушел к себе. Вскоре потянуло из-за его будки дымком: развел дымарь. Он облачился в белый халат, надел лицевую сетку из черного тюля и легкого ситца и, усевшись на венский стул возле крайнего улья, снял крышку и стал просматривать рамки, вынимая их из гнезда и подолгу держа перед собою, будто выверял на свет. Глядя на него, тесть сказал:

- Профессор. Все у него чистенько, гладенько, нигде не ошибется. Мудрец! Но пчелы у него сильные.

- Почему?

- Крепко их поддержал в прошлом году. Тут, глянь, какая благодать, сколько цветов! А я первый раз приехал... И весной маху дал: сильно утеплил улья - пчелы и задохлись, вымерли, как мухи. Слабенькие у меня семьи.

Квелые.

- Так что ж нам делать?

- Будем поправлять пчелишек, готовить их к подсолнушкам.

Он ушел проверять ульи, оставив меня в недоумении.

Сетку он не надел, полагаясь на миролюбивый нрав своих подопечных. Сидел на табуретке, быстро вынимал рамки, охватывал их взглядом и, где требовалось, длинным ножом срезал трутневый, ярко-желтый, расплод, не задевая темно-шоколадного - пчелиного. К обеду он успел просмотреть около десяти ульев, в то время как Матвеич все еще возился над третьим, пуская дым в леток и окуривая улей, чтобы уберечься от ужаливаний.

- Матвеич, да они смирные, не кусаются! - напомнил тесть. - Кончай дымить.

- Береженого бог бережеть, - последовал рассудительный ответ.

- Осторожный человек, - пробормотал себе под нос тесть, разжигая "мангал". - Шагу не ступит, чтоб не оглядеться.

Он опять добровольно принял на себя обязанности повара, начистил картошки, покрошил для зажарки зеленого лука, заодно и мою работу придирчиво осмотрел - не удержался и похвалил:

- Добре получается. Гляди-ка!

- Пчела у нас квелая, говорите?

- Квелая, - подтвердил тесть и хитровато подмигнул мне: - Да ты не скисай. Поправим! Цыплят по осени считают. У Матвеича, правда, культурная пасека. Ив халате он, глянь, шикует. Но, Петр Алексеевич, запомни:

культура культурой, а ум умом. Слепой, как говорится, побачит.

Обедали в полдень. Ветер стих, жара усилилась; солнце стояло в зените. Старики сидели в соломенных шляпах, я разделся до пояса. Над пасекой сплошной гуд:

начался облет... Пообедав, я взглянул на термометр, который тесть повесил на стене нашей будки в тени и для верности прикрыл лопухом. 32 градуса! При такой жаре нектар на цветах высыхает до капельки, пчелы перестают носить. Хотя бы тучка ненароком набежала и заслонила солнце, хотя бы капнуло с неба. Нет. Оно чистоечистое, без единого пятнышка, и бледно-синее в вышине, будто мгновенно выгорело от зноя. Старики пообедали и отправились спать в будки.

В начале пятого жара наконец спала, а к шести пчелы понемногу начали шевелиться. В сумерках мы с тестем проверили контрольный: плюс 350 граммов.

- Мало.

- Ничего. В эту пору дома я подкармливал пчел сиропом. А тут они сами кормятся и нам помаленьку носят.

Есть разница? В нашем деле главное - терпение. Терпи.

Жди момента. Мед меня сейчас мало интересует. Надо, Петр Алексеевич, семьи развить. Чтоб в каждой было по сорок - шестьдесят тысяч пчелишек. Вот тогда выйдет толк. Тогда мы герои! Случится взяток - не оплошаем...

Матвеич посветил "жучком", проверил свою прибыль.

- Сколько? - подошел к нему тесть.

- Мой генерал сплоховал, - со вздохом сказал Матвеич. - Двести грамм. М-да... Как бритвой обрезало взяток. Дождичка нету. Хоть ты плачь. Окаянная сушь!

Неожиданно прикатили на мотоцикле с люлькой лесники в черных куртках с зелеными петлицами и в черных форменных фуражках: один плотный, кряжистый, как дуб, с матово-бронзовым лицом, другой, в противоположность ему, щуплый, маленький и проворный. Он первым выскочил из люльки, как давний знакомый, поздоровался за руку со стариками, кивнул и мне. Именно этот щупленький оказался старшим лесником. Матвеич, подлаживаясь к гостям, от которых в какой-то мере мы теперь зависели, включил свет, собрал ужин и выставил на стол бутылку домашнего "коньяка". Лесники, сняв фуражки, чинно уселись, мы тоже. Матвеич налил им в большие граненые стаканы, себе и нам - в рюмки.

- За взяток! - поднял стакан щупленький. Его лицо, побитое оспой, осветилось улыбкой. - Быть добру!

- Акация цветет, но - жара, ветер, - выпив, осторожно вставил тесть. Как бы не прогадать.

- Н-ни! - крутнул головой старший лесник. - Як же вы прогадаете! Це невозможное дило! Золотое место.