Ани Сетон - Очаг и орел

• Название: Очаг и орел
• Автор: Ани Сетон
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995

Трогательная и волнующая история семьи Ханивудов — старожилов Америки с 1638 года. Мужественные женщины и отважные мужчины, составившие костяк американской нации, обрисованы в романе с исключительной полнотой и силой.

---

Фиб встречали очень хорошо, ведь она часто играла роль сиделки. В тот день врач Роджер делал Арбелле кровопускание. Он приветствовал гостью, слегка кивнув, и продолжал свое дело. Фиб сняла грязные ботинки и подошла к постели, на которой лежала леди Арбелла. Та как будто узнала ее и улыбнулась, но тут же стала смотреть не на гостью, а куда-то вдаль. Голос ее был слабым:

— Как вы думаете, мадам, сегодня будет хорошая охота? Я слышу, как трубят рога. Чарльз поедет на сером коне?

Фиб испуганно посмотрела на доктора. Тот покачал седой головой:

— Она бредит. — Гейджер вздохнул и добавил: — Это брюшной тиф. Розовая сыпь. — Доктор приподнял одеяло, и Фиб увидела, что нежная кожа на животе Арбеллы покрыта розоватыми пятнышками.

— Я должен найти кого-то в помощь вам и слугам, — сказал мистер Гейджер. — Сколько больных! Каждый день кто-нибудь заболевает. Хорошо бы ее муж вернулся!

— Я не оставлю ее, — заявила Фиб.

Доктор Гейджер взял сумку с пиявками и убрал ланцет.

— Вы хорошая женщина, миссис Ханивуд. Я приду еще, позже. Мне… надо отдохнуть, давайте ей только вино и это фенхелевое масло. — Доктор показал на флакон, стоящий на стуле. Фиб видела, что губы его вздрагивают, точно он чем-то напуган.

— Будь трижды проклята эта страна! — произнес Гейджер очень тихо и вышел.

Фиб пошла на кухню за тазиком. Маленькая служанка сидела там, поджаривая на вертелах над очагом двух кроликов. Слуга ушел в лес за дровами. Наверху стонала больная Молли. Фиб поднялась к ней, там она сменила постельное белье, дала больной кларета. Затем заторопилась вниз с тазиком дождевой воды к более тяжелой больной. Она обтерла худое и нежное тело Арбеллы и осторожно натерла ее снадобьем из болотной мяты. Несмотря на закрытые окна и непрерывный дождь на улице, в полумраке комнаты гудели москиты. Арбелла все еще бредила. То ей казалось, что она еще дитя, то — что она катается на лошади в Шервудском лесу. То вдруг вспоминала день свадьбы и разговаривала с мужем, так страстно и о таких вещах, что Фиб краснела и бормотала:

— О, тише, дорогая леди, тише.

А еще хуже, что к концу этого серого дня Арбелла вдруг стала говорить о своем ребенке, словно он уже родился.

— Дайте мне моего сына! — требовала она. — Эта новая страна радуется его рождению. А вы почему не радуетесь? Принесите моего сына немедленно!

Фиб ласково успокаивала Арбеллу, меняла компресс на ее лбу, гладила руки, беспокойно теребившие покрывало.

К вечеру Арбелла стала спокойнее, кажется, ее немного отпустило. Она лежала молча, закрыв глаза, держась за руку Фиб. Потом она открыла глаза и посмотрела на молодую женщину, явно узнавая ее.

— Вам надо отдохнуть, дорогая, — прошептала она. — Вы так много для меня делаете. Вам надо подумать о вашем ребенке.

— Нет, — Фиб покачала головой и улыбнулась. — Я сильная, нянчить я умею, дома мне часто приходилось делать это.

Последние ее непродуманные слова прозвучали в комнате громко, как звон колокола, или ей так показалось. Лицо Арбеллы исказила судорога.

Ругая себя за свою глупость, Фиб ободряюще произнесла:

— Да, теперь наш дом здесь, и скоро мы почувствуем это в полной мере.

Она быстро встала, чтобы поправить простыню, но Арбелла остановила ее.

— Помните, Фиб, воскресную проповедь мистера Хиггинсона? Мы подобны тростнику, колеблемому ветром. Мы не должны оглядываться назад. Обещайте мне, Фиб, обещайте не делать этого, что бы ни случилось.

Фиб хотела сразу дать заверение, но не могла. Мистер Хиггинсон умер два дня назад, чего Арбелла не знала. В каждом доме были голод, смерть, отчаяние. Когда приедет Марк, он, наверное, устанет от новых приключений, и, может быть, они поедут домой… домой… домой… Слово это звучало для Фиб, как музыка, как несбыточная мечта.

Арбелла откинулась на подушку, взгляд ее погас.

— Я не имела права просить вас об этом, дитя мое. Ваше будущее — в руках Божьих, как и мое. — Она с трудом вздохнула и вдруг вскрикнула от боли. Кончилась короткая передышка. Начался новый приступ. Фиб была почти рада новому забытью, ведь оно уносило леди от боли и страданий в мир ее детства.

В ту бесконечную ночь Фиб сидела подле Арбеллы, отклонив неуверенно предложенную помощь маленькой служанки, велев ей смотреть за Молли и поддерживать огонь, чтобы можно было согреть воду.

Вечером следующего дня в дом Джонсонов зашла соседка, миссис Хорн, узнавшая от доктора Гейджера о болезни миледи. У самого доктора головные боли и рвота, он не может встать с постели. Фиб поблагодарила миссис Хорн и заверила, что справится сама. Доброе, встревоженное лицо женщины выразило облегчение.

— Рада слышать это, дорогая. У меня дома тоже тяжело, у одной девочки рвота с кровью, а у малыша — жар. А вы здесь совсем одна, миссис?

Фиб кивнула. Обе женщины стояли у постели больной.

— Господи, — прошептала миссис Хорн, — леди Арбелла так скверно выглядит. А какая милая женщина! Я ведь видела, как она сходила с корабля со своим красивым молодым мужем. Они такие добрые и приятные люди. Но я еще тогда боялась, что она не сможет жить в этом ужасном месте.

— Она поправится, — резко сказала Фиб. — Многие так же болели, но выздоровели.

— Будем надеяться, — вздохнула миссис Хорн. — Но многие и не выздоравливают. — Она поглядела в зеркало, висящее на стене. — Боже, каким же страшилищем я стала! — заметила женщина. Затем, обратив внимание на выражение лица Фиб, пояснила: — Не думайте, что я бесчувственная, милочка, но здесь привыкаешь к смерти. Иначе сойдешь с ума. Говорят, видели, что в залив вошел еще какой-то корабль. Если он из Англии, то, надеюсь, привез нам еду, как, впрочем, и новых едоков.

— Но, может быть, это судно из Чарльзтауна, от губернатора, может быть, там и ее муж! — Фиб взглянула на Арбеллу. — И мой тоже, — добавила она очень тихо.

— Может и так, — сказала миссис Хорн доброжелательно, но без надежды в голосе. — Молитесь, — посоветовала она. — Молитва творит чудеса.

Фиб ночью думала об этом. Они здесь жили с молитвой и, кажется, обрели какое-то особое понимание Бога. На родине Бог жил в церкви, в золотом кресте, свете свечей, в голосах певчих, в медленно-торжественных движениях священника. Но Фиб и в голову не приходило искать его. Она пыталась молиться, но слова не шли, а того, что было в молитвеннике, она наизусть не помнила. Не верила она, что молитва может сделать корабль в заливе тем, который нужен. Ей очень бы хотелось помолиться за леди Арбеллу, но она не знала как. И Фиб дала себе глупый обет: если леди выздоровеет, значит, надо будет вступить в ее церковь. Разве во многих своих разговорах они не обещали друг другу всегда быть рядом?

Когда взошло солнце нового дня, Фиб услышала топот ног на улице. Она бросилась к двери и отворила ее настежь. Пять человек стояли на пороге их хижины, и Фиб вскрикнула, увидев первого из них:

— О, мистер Джонсон, слава Богу!

Молодой белокурый мужчина испуганно посмотрел на нее и быстро прошел в дом. Прислонившись к двери, она увидела высокого кудрявого человека, стоявшего вторым, и снова хотела заговорить, но вдруг у нее страшно закружилась голова, свет померк. Фиб почувствовала, что падает и что чьи-то сильные руки подхватывают ее.

Очнулась она под знакомой дырявой крышей вигвама и увидела встревоженное лицо Марка, наклонившегося над ней. Он стоял на коленях, все еще обнимая ее. Фиб тихо и радостно вздохнула и вновь положила голову на его плечо.

— Родная моя! — воскликнул Марк, почувствовав, что тело жены расслабилось, и заметив, что она закрыла глаза. — Не падай снова в обморок, Фиб. Ты не больна?

Фиб подняла голову и поцеловала мужа в губы.

— Не больна, — сказала она рассеянно. — Но голодна и очень рада твоему возвращению.

Лицо Марка прояснилось. Он улыбнулся и поцеловал Фиб, поцелуй был долгим и горячим. И она готова была сейчас с ним забыть обо всем на свете. Но Марк был встревожен ее самочувствием. Заметив, как она похудела и побледнела, он покачал головой:

— Сперва надо поесть, малышка, — Марк встал и подошел к двери. — Оставайся здесь, я сейчас вернусь, — сказал он. — Я не хочу спать с призраком.

Марк принес оленины, подарок, как он сказал, Исаака Алертона, с которым у него было много общих дел. Фиб с удивлением смотрела, как ловко он резал мясо на ломтики и умело жарил над огнем. Ее муж, видно, многому научился за эти несколько недель отсутствия. Раньше он вовсе не умел готовить.

Марк накормил жену жареной олениной и поил пивом, пока она могла пить. Потом Фиб глубоко вздохнула и распустила пояс, наслаждаясь блаженством сытости. Марк засмеялся, радуясь, что румянец вновь заиграл на ее щеках, ему было смешно, что его жена, обычно такая чопорная, развязала пояс. И вдруг, присмотревшись к ней, он словно заново увидел ее.