Вера Кетлинская - Дни нашей жизни

• Название: Дни нашей жизни
• Автор: Вера Кетлинская
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Действие романа Веры Кетлинской происходит в послевоенные годы на одном из ленинградских машиностроительных заводов. Герои романа — передовые рабочие, инженеры, руководители заводского коллектива. В трудных послевоенных условиях восстанавливается на новой технической основе производство турбин, остро необходимых Родине. Налаживается жизнь героев, недавних фронтовиков и блокадников. В романе ставятся и решаются вопросы, сохраняющие свое значение и сегодня.

---

Собрание проводило директора долгими рукоплеска­ниями.

Немиров уже сошел с трибуны, когда прозвучал умо­ляющий голос Кати Смолкиной:

— Уж до того хорошо сказал, Григорий Петрович, так скажи еще о Любимове и о планировании!

Немиров развел руками, улыбаясь: поздно, мол, да обо всем не скажешь зараз! Но секретарь райкома гром­ко поддержал:

— Скажите, скажите, Григорий Петрович, раз народ просит!

Немиров неохотно вернулся к трибуне, подниматься на нее не стал, а только взялся за нее рукой и загово­рил совсем другим, будничным и даже недовольным тоном:

— С планированием мы разберемся, как сделать, чтобы вам удобней было. Но ведь дело не в том, чтобы планы пересматривать, а в том, чтобы социалистическое соревнование охватило всех, до единого человека! Вот о чем думать нужно, товарищ Смолкина. Двадцать семь процентов нестахановцев — вот где ваша слабость, това­рищи. Сделайте эту четверть рабочего коллектива ста­хановской — вот вам на четверть сокращенные сроки, вот вам реальные резервы сил!

Мысль была верна, ее восприняли с одобрением, но Григорий Петрович видел, что многие не удовлетворе­ны. Однако никаких обещаний он давать не хотел и не считал возможным.

— Вы сегодня крепко покритиковали руководителей цеха, — продолжал он. — Я понимаю горячность собра­ния и считаю ее полезной. Товарищ Любимов, конечно, учтет критику. Но вряд ли стоит выискивать тут разные линии, из отдельных ошибок искусственно выводить принципиальные расхождения. Все мы большевики, всех объединяет одна цель — и Любимова, и Полозова, и Воробьева, и всех нас. К ней и пойдем, товарищи, пле­чом к плечу.

Раздались жидкие хлопки.

Возвращаясь на свое место, Григорий Петрович фи­зически ощутил разлад с коллективом, недавно так горячо внимавшим его словам. Несколько человек под­няли руку, требуя слова. Но Григорию Петровичу хоте­лось оставить последнее слово за собой. Демонстратив­но поглядев на часы, он объяснил председателю, что его ждут неотложные дела, попрощался с Раскатовым и пошел к выходу. Перед ним расступались почтитель­но, но холодно.   «Напрасно, напрасно заступился за Любимова! — думал он, спускаясь в цех. — Конечно, Лю­бимов неповоротлив насчет нового. Правильно опреде­лил Полозов этот его дух: «Как бы чего не вышло». Ни­какой особой линии у Любимова, конечно, нет, а вот гиб­кости не хватает».

Он прошелся по цеху, придирчиво отмечая неполад­ки и мысленно подбирая обидные слова, какие скажет завтра начальнику цеха.

А собрание шло к концу.

Николай Пакулин ожидал, что после такой жесто­кой критики оценка деятельности партийного бюро бу­дет сурова, и заранее огорчался за Ефима Кузьмича.

Но целый хор голосов выкрикнул:

— Удовлетворительно!

Никому не хотелось зря хаять партбюро: сделано не­мало, сил не жалели, за прошлое — спасибо, да только сегодня нужно другое.

К началу выдвижения кандидатур установилась пол­нейшая тишина. В этой тишине Ефим Кузьмич первым поднялся с места и назвал кандидатуру Фетисова. Один за другим поднимались коммунисты:

— Клементьева Ефима Кузьмича!

— Анну Карцеву!

— Александра Воловика!

— Воробьева!

— Любимова Георгия Семеновича!

— Полозова!

— Никитина Евгения — от комсомола!

— Гаршина Виктора Павловича!

— Катю Смолкину!

Так как предстояло выбрать семь человек, разда­лись голоса:

— Достаточно! Закрыть список! Началось обсуждение кандидатур.

Фетисова попросили рассказать свою биографию. Биография была достойная: человек вырос на заводе и накопил немалый опыт партийной работы.

— Я впервые в турбинном цехе, — сказал Фетисов под конец. — И вижу: коллектив сильный, а положение в цехе трудное. Если, вы мне доверите, товарищи, я все­ми силами постараюсь оправдать ваше доверие.

Он понравился коммунистам, но то один, то другой шепотом высказывал сомнение:

— Первый раз в цехе — и сразу руководить... Еще пока он ознакомится да поймет!

Ефим Кузьмич рассказал все хорошее, что знал о Фетисове. Потом слово взял Диденко:

— Будем говорить прямо, товарищи. Обстановка в цехе сложная, руководство не очень дружное, задачи перед цехом огромные. Рекомендуя на ваше усмотрение кандидатуру товарища Фетисова, партком рассчитывает, что Фетисов сумеет поднять партийную работу у вас в цехе, обеспечит партийный контроль над производством и внесет с собою свежую струю в вашу организацию.

Молча проголосовали: оставить кандидатуру в спи­ске на тайное голосование.

Под рукоплескания прошли кандидатуры Клементь­ева, Карцевой, Воловика. Обсуждения не было, собра­ние дружно кричало:

— Знаем, знаем!

Так же дружно приняли кандидатуру Воробьева, но тут встала Анна Карцева и попросила слова.

— Отвод? — удивился председатель.

Аня, не отвечая, вышла на трибуну. Лицо ее горело.

— Я все собрание думала: выступить или не высту­пить? — звучно сказала она. — И решила, что молчать нечестно. Скажу, что думаю, а ваше дело — решать. Я поддерживаю кандидатуру Якова Воробьева, но ду­маю о нем не только как о хорошем члене партийного бюро, но и как о хорошем секретаре партийной органи­зации!

По собранию прошло движение. Не было ни одного возгласа, но тем выразительнее было это молчаливое, напряженное движение.

— Мы познакомились с товарищем Фетисовым, и он, кажется, всем нам понравился. Но сколько времени пройдет, пока он ознакомится со всеми особенностями нашего цеха? А ведь нам с завтрашнего дня работать во всю силу, если мы хотим дать досрочно четыре тур­бины. Здесь говорилось, что новый человек сумеет вне­сти свежую струю. Но это, по-моему, недоверие к нашей организации. Свежая струя нужна там, где есть стоячая вода или болото.

Снова прошло по собранию движение, на этот раз движение явного и безусловного одобрения.

— Я не думаю, чтобы новый человек сумел помочь цеху лучше, чем товарищ, прекрасно знающий и положе­ние, и людей, и задачи каждого участка. Вы посмотрите, какое творческое движение возникло в цехе по инициа­тиве Воробьева! Это же неисчерпаемый родник! Кто же сумеет направить этот родник лучше того человека, что вызвал его наружу?

Ей ответил гул одобрения.

— Я предлагаю, товарищи, избрать в партбюро, а затем секретарем его, Якова Воробьева, коммуниста-фронтовика, нашего лучшего партгрупорга, рабочего-интеллигента новой формации. Это тоже будет свежая струя, но свежая и сильная струя нашей собственной реки, которую я считаю полноценной и полноводной!

Она сошла в зал под гром рукоплесканий. Ефим Кузьмич возмущенно проворчал:

— Расписала-то как! Послушать, так лучше его не найдешь во всей партии!

Но не выступил.

Диденко, менявшийся в лице от волнения во время речи Карцевой, стремительно вскочил. Ему пришлось оправдываться, что он совсем не имел в виду стоячей воды или болота, а слова насчет свежей струи употре­бил в том смысле, что...

— Зачем спорить, Николай Гаврилович? — перебил Раскатов. — Разберутся коммунисты! Народ сознатель­ный. Собрание показало, что организация у вас боевая и очень сильная. Важен только опыт партийной работы, а у Фетисова есть этот опыт, причем опыт передовой партийной организации передового цеха, которая, в частности, очень много делает для того, чтоб инструмент поступал к вам бесперебойно.

— А почему они инициативу Воловика столько вре­мени глушили? — крикнул Женя Никитин, и по собра­нию прошли шум, смех, веселые восклицания... Всех охватил азарт.

— Решайте, товарищи, — сказал Раскатов, чувствуя общее возбуждение. — Ошибаться нам некогда. Так что думайте и решайте сами. Ни райком, ни партком вам ничего не навязывают.

Следующей обсуждалась кандидатура Любимова. Собрание закричало: «Знаем, знаем!» — и благодушно проголосовало за оставление кандидатуры в списке, только несколько голосов напомнили:

— Критику учтите, Георгий Семенович!

Фамилию Полозова встретили горячо. Ефим Кузь­мич высказал было сомнение, надо ли вводить в бюро и начальника цеха и заместителя, но в общем гуле вы­делился голос Кати Смолкиной:

— А мы не заместителя выбираем, а коммуниста!

Зато позднее, когда обсуждалась кандидатура Гаршина, несколько голосов запротестовало:

— Еще начальство? Это уж не партбюро будет, а оперативное совещание!

Гаршин попросил снять его кандидатуру, но те же голоса ответили:

— Ну вот, на собрании отмолчался, а тут выскочил!

— Зачем снимать? Голосование покажет!

Обсуждение заканчивалось, когда поднялся Ефим Кузьмич, потемневший, суровый и как будто постарев­ший.

— Я не сделал самоотвода вовремя, — тихо сказал он. — Но я вас прошу, товарищи, уважить мою просьбу и снять мою кандидатуру из списка. Очень прошу. Устал я. И в новом бюро работать не могу. И не буду.

— Ну вот! — совсем расстроившись, воскликнул Ди­денко. — Ведь мы же договорились, Ефим Кузьмич.