Вера Кетлинская - Дни нашей жизни

• Название: Дни нашей жизни
• Автор: Вера Кетлинская
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Действие романа Веры Кетлинской происходит в послевоенные годы на одном из ленинградских машиностроительных заводов. Герои романа — передовые рабочие, инженеры, руководители заводского коллектива. В трудных послевоенных условиях восстанавливается на новой технической основе производство турбин, остро необходимых Родине. Налаживается жизнь героев, недавних фронтовиков и блокадников. В романе ставятся и решаются вопросы, сохраняющие свое значение и сегодня.

---

— Я вижу, дорожка уже протоптана, — пошутил он, немного задетый тем, что инженер опередил его.

— Да, — откликнулась библиотекарша с верхней сту­пеньки передвижной лесенки, — в последний месяц поче­му-то большой спрос на литературу по регулированию. И, знаете, самые неожиданные люди интересуются. Ма­стер Перфильев из турбинного раньше только беллет­ристику брал, а ко мне впервые пришел, и тоже насчет регулирования.

— Ну-ка, покажите, кто именно интересуется.

Она охотно перебирала формуляры, по памяти вы­искивая нужные:

— Воробьев Яков Андреевич, — он вообще много бе­рет технической литературы. Пакулин Коля, — тот все по обработке металла читал и вдруг тоже регулирова­нием увлекся. Коршунов Иван Семеныч. Анна Михай­ловна Карцева для технического кабинета целую биб­лиотечку по регулированию взяла, на щите выставила. Да, технолог Шикин просмотрел литературы по регули­рованию почти столько же, сколько Полозов. Ну, конеч­но, Воловик с Никитиным.

— Почему «конечно»?

— О, это мои постоянные, частые гости! Они и свои собственные библиотеки собирают, советоваться прихо­дят, покупкой похвастать.

— Свои?

— Да! Воловик — тот уже давно полюбил техниче­скую книгу. А Женя Никитин — недавно, но сразу, зна­ете, пристрастился по-настоящему. Это ведь замечаешь даже без разговора, как человек книгу в руки берет.

Григорий Петрович впервые внимательно, с интере­сом посмотрел на библиотекаршу. «Вот и еще один ого­нек», — про себя сказал он, забирая солидную пачку книг и журналов.

Клава ахнула, увидав мужа с такой кучей книг:

— И это все надо прочитать?

— Ну что ты! Просмотрю, чтобы ориентироваться в вопросе.

Это было легко сказать. Но когда он раскрыл жур­нал со статьей профессора Карелина, особенно интере­совавшей его, оказалось, что он в ней многого не пони­мает, — статья была рассчитана на хорошо подготовлен­ного читателя. Заглянул в другую статью, более общего характера, но та была лишена живости и образности, свойственных стилю Карелина, и усыпляла множеством формул. Он отложил журналы. Нужно было для начала оживить в памяти выветрившиеся институтские знания и с их помощью шаг за шагом проследить, как развива­лась техническая мысль, как на смену одним методам регулирования приходили другие, а затем и те старели, заменяясь новыми.

Был момент, когда он готов был захлопнуть книги и положиться на суждения авторитетных специалистов: не мое дело, в конце концов, влезать в тонкости отдельных технических проблем!

Он вызвал к себе Любимова и в середине его докла­да спросил:

— С новой схемой регулирования познакомились?

— Познакомился, — как всегда сдержанно ответил Любимов, но в его лице появилось несвойственное ему выражение искреннего увлечения.

— Хороша?

— Очень.

— Много лучше прежней?

Любимов запнулся, видимо взвешивая, какую роль может сыграть его оценка, но восхищение новой технической идеей пересилило обычную осторожность, и он заговорил, опять-таки с несвойственной ему живостью, об оригинальной и остроумной простоте новой схемы. Технические подробности, радовавшие начальника цеха, были непонятны Немирову, но зато было понятно: раз Любимов увлечен — значит, есть чем увлечься.

— Что же, Георгий Семенович, выходит — надо ре­гулятор менять?

Любимов смолк на полуслове. Лицо его сразу по­тускнело.

— На следующей серии? Конечно, — сказал он рас­судительно. — Может быть, даже на последних двух краснознаменских, если поспеют чертежи. Что касается второй турбины, то большинство деталей регулятора уже запущено в производство. Да и нельзя же вот так, с ходу, с бухты-барахты...

— Оставить старый регулятор, когда уже есть но­вый, лучший?

— Гри-го-рий Пет-ро-вич! — с шутливой укоризной протянул Любимов. — Ведь совершенствовать можно до бесконечности! Об этом регуляторе никто еще не знает. Его могло и не быть! А турбины считались бы превос­ходными, не так ли?..

В его улыбке проскальзывала снисходительность к слишком молодому и горячему директору. Чтобы урезо­нить этого директора, Любимов весело добавил:

— Мало ли турбин мы выпустим на своем веку, Гри­горий Петрович! Успеем еще похвастаться!

А Немиров, подавив малодушное желание доверить­ся другим, в тот же день снова засел за книги. Легко ли, трудно ли, он разберется сам!

Теперь вечерами он торопился домой, к книгам, и с удовольствием замечал, что за день поспевает с делами, да и голова ясней. Вузовский учебник был отброшен, статья Карелина оказалась понятной. Чем свободнее он чувствовал себя в кругу специальных проблем, тем ин­тересней ему становилось читать и тем больше он радо­вался, что у него хватило настойчивости углубиться са­мому в эту увлекательную область техники. И чем больше он понимал, тем отчетливее припоминались ему объяснения Котельникова; он снова, по памяти, читал чертежи, только теперь все было понятно и — покоряюще просто, остроумно, ново!..

Однажды, проходя по заводскому двору, Григорий Петрович услыхал сильный, быстро нарастающий звук, похожий на рев водопада или на грохот ливня по же­лезной крыше.

— Ротор!

В специальной загородке, обнесенной металлической сеткой, на особом станке с чуткими приборами испытывался ротор — длинный вал с насаженными на него ко­лесами, ощетинившимися рядами лопаток. Это был ра­бочий организм турбины, ее богатырская мускульная сила.

Сейчас вал пришел в движение. Лопатки будто ис­чезли: стремительное вращение колес сливало их в сплошные кольца.

Григорий Петрович остановился неподалеку от сетки, рядом с Коршуновым и двумя мастерами — Клементье­вым и Гусаковым. У Коршунова, впервые после того как он запорол колесо, расправились плечи и лицо будто разгладилось под порывами ветра, поднимаемого вра­щением колес, в которые было вложено так много его труда. Пышные усы Ефима Кузьмича подрагивали на ветру, а жидкие усы Гусакова так и мотало.

Станок выключили, но ротор еще долго не мог успо­коиться, неохотно замедляя вращение.

Рабочий, производивший испытание, полез на ротор и прицепил к одной из лопаток переднего колеса ма­ленький груз. Шла балансировка ротора — проверка пол­ной точности его веса по всей окружности колес.

— Сила! — почтительно сказал Ефим Кузьмич. Они впервые видели ротор такой мощи.

У Немирова зрелище этой силы вызывало ответный подъем всех душевных сил.

— Слушайте, отцы! — закуривая и давая закурить трем своим собеседникам, напрямик заговорил он. — Слыхали вы, что конструкторы недовольны регулятором? Что они разработали совсем новую схему, гораздо бо­лее прогрессивную и удобную в управлении?

— Краем уха слыхали, — ответил Ефим Кузьмич.

Гусаков ахнул:

— Неужто опять переделки будут? Вечная с ними волынка, с этими конструкторами!

— Так необязательно и соглашаться, — как можно беспечней заметил Григорий Петрович. — Первую отошлем со старым регулятором, а на других поставим новый. А то и отложим на будущее.

Старики разом повернули головы к директору, ста­раясь что-то прочитать в его лице. Коршунов стоял не­возмутимо, будто и не слушал.

Снова взревел воздух, сминаемый колесами ротора. Снова ударил в лица тугой ветер.

Зрелище покоряло, но все четверо ждали, когда за­тихнет этот все покрывающий шум.

— А новая схема много лучше? — спросил Гусаков, как только шум затих.

В этом был весь вопрос. Ради того, чтобы выяснить его, Григорий Петрович сидел над книгами и журнала­ми, крепчайшим чаем разгоняя сон.

— Ну, а если много лучше? — сказал он и отвернул­ся от стариков, чтобы не торопить их с ответом.

— Я так понимаю, что вы хотите получить наше мне­ние, старых производственников, — обстоятельно начал Ефим Кузьмич. — Что таить, в цехе будет много вор­котни. Но мое мнение такое: если эта новая штуковина много лучше старой, как мы в глаза посмотрим заказ­чику? Отправим в Краснознаменку первые две турбины. На обеих та же заводская марка. Как же так, скажут, завод прославленный, работали ленинградцы, сдали нам две машины, на одной регулирование — любо-дорого, а на другую пороху не хватило?

Все трое живо представили себе незнакомых, но очень понятных людей — тех, кто с уважением и дове­рием примет в свои заботливые руки новые турбины с отлитой на крышке заводской маркой — три буквы в середине миниатюрного рабочего колеса — «ЛКТ» — Ленинградский «Красный турбостроитель».

Должно быть, и Коршунов представил себе то же самое. Не оборачиваясь, он внятно сказал:

— Как ни трудно, а позорить завод еще хуже.

Через несколько минут Григорий Петрович взбегал по лестнице тихого домика, окруженного молодыми де­ревцами, на которых уже наметились бугорки почек.

— Добрый день, товарищи!

Конструкторы и чертежницы не успели ответить, а он уже пронесся мимо них, веселый, ворвался к Котельникову: