Тирсо де Молина - Театр

• Название: Театр
• Автор: Тирсо де Молина
• Издательство: Academia
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1935

Тирсо де Молина принадлежит к драматургам так называемого «круга Лопе де Веги», но стоит в нем несколько особняком, предвосхищая некоторые более поздние тенденции в развитии испанской драмы, обретшие окончательную форму в творчестве П. Кальдерона. В частности, он стремится к созданию смысловой и сюжетной связи между основной и второстепенной интригой пьесы. Традиционно считается, что комедии Тирсо де Молины отличаются острым и смелым, особенно для монаха, юмором и сильными женскими образами. В разном ключе образ сильной женщины разрабатывается в пьесе «Антона Гарсия» («Antona Garcia», 1623), в комедиях «Мари-Эрнандес, галисийка» («Mari-Hernandez, la gallega», 1625) и «Благочестивая Марта» («Marta la piadosa», 1614), в библейской драме «Месть Фамари» («La venganza de Tamar», до 1614) и др.

Первое русское издание собрания комедий Тирсо, в которое вошли:

Осужденный за недостаток веры

Благочестивая Марта

Севильский озорник, или Каменный гость

Дон Хиль — Зеленые штаны

---

Октавьо

Что говорите?

Дон Педро

Только то, что все слыхали,
В чем сомнений быть не может,
Исабела, там по разным…

Октавьо

Можно вас просить о ней
Помолчать? Надежды мало…
Все же, может быть, солгала
Ради чести так своей…
Продолжайте же скорей!
Жизнь у сердца отнята
Вашим ядом… Неспроста
Стал подобен я старухам,[204]
Что вошедшее сквозь ухо
Пропускают сквозь уста.
Исабела — вот загадка
Страшная! — Меня забыть!
Дать мне смерть! Не может быть!
Как во сне забыться сладко!
Как, проснувшись, тяжко жить!
Злые сны! Не веря в вас,
Грудь тоскою не сжималась,
Отдохнуло сердце малость…
Вдруг пронзает слух рассказ
О таком, чему и глаз
Не поверил бы… Ужели
Правда все об Исабеле?
Не поверю, — нет, маркиз!
С высоты такой — и вниз!
Невозможно, в самом деле!
Женщина! Суров закон
Чести… Даму охраняя,
Все бы принял на себя я!
С Исабелой… Кто ж был он?
Я совсем с ума сведен…

Дон Педро

Так, как правда то, что в гнездах
Птицы населяют воздух;
То, что рыбам в этом мире
Из стихий родны четыре;
То, что счастье блещет в звездах
Славы; что друзья ревнивы
К верности, враги же лживы;
То, что ночи свойство — тень,
Что исполнен светом день, —
Так слова мои правдивы.

Октавьо

Вера вам, с моею волей
Совпадая, мне желанна.
Кто из женщин постоянна,
Женщина она, не боле!
Если ж так, причину боли
Остается мне признать…

Дон Педро

Вы умны, и вам избрать
Можно б средство исцеленья…

Октавьо

Понял я. — Исчезновенье!

Дон Педро

Быстро!.. Надо ль повторять?

Октавьо

Соберусь в Испанью вмиг,
И пройдет моя досада.

Дон Педро

Через эту дверь вам сада
Открывается цветник.

Октавьо

О флюгарка! О тростник!
Я бегу от худших зол.
Гонят нас в чужие страны
Родины моей обманы.
К Исабеле подошел,
Обнял… Я с ума сошел!

(Уходят.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Морской берег в Таррагоне

Сцена 10

Тисбеа (одна, с удочкой в руках)

Одна из всех рыбачек,
Кому целует море
Волною переливной
Их ног жасмин и розы,

Одна любви не знаю,
И счастлива одна я,
Ее коварных пленов,
Тиранка, избегаю.

Здесь, где проходит солнце
Над сонными волнáми
И скованные мраком
Сапфиры рассыпает,

И на песке прибрежном
То жемчуга горсть кинет,
То золотою ляжет
Сияющею пылью, —

Я здесь влюбленным песням
Приморских птиц внимаю
И нежному сраженью
Воды с подводным камнем,

Стою с удой тончайшей,
Легчайшей, — только стóит
Рыбёшке клюнуть, — весит
Она тотчас же вдвое!

А то — раскину сети,
И попадает в невод
Все то, что чешуею
На дне морском одето.

Я здесь живу спокойно,
Душа моя свободна,
Бодра: не отравляет
Ее любовь — змееныш.

А сколько их, Амура
Считающих обиды!
Смеюсь над ними всеми,
Завидуют они мне.

Я счастлива стократно,
Амур, твоей пощадой!
Ты, может, презираешь
Мою за бедность хату?

Мое жилье венчают
Соломенные башни,
Гнездятся в них глупышки
Голýбки да цикады.

Храню под этой кровлей
Я честь, как плод созрелый,
Как будто сохраненный
Сосуд в соломе целый.

Для нашей Таррагоны,
Что серебром богата,
Огонь ее орудий
Защита от пиратов,[205]

А для меня — презренье.
Ко вздохам их глуха я,
К мольбам их непреклонна,
Для их обетов — камень.

Анфрисо, он ли, юный,
Рукой всесильной неба
Не одарен дарами
Души и тела щедро?

В речах он так разумен,
В поступках благороден,
В несчастьях терпелив он,
В своей тоске так скромен.

И вот мои чертоги
Ночами он обходит,
От холода страдает,
И утром оживает.

Жилье мое сияет
Поýтру от зеленых
Ветвей, что с этих вязов
Нарежет он, влюбленный.

То на гитаре нежной
Иль флейте тростниковой
Дает мне серенаду, —
Меня ничем не тронет.

Ведь я — самодержавной
Империи тиранка,
В его скорбях мне сладость,
И в униженьи — слава.

Все девы по Анфрисо
Томятся, умирают,
А я его всечасно
Презреньем убиваю.

Закон любви жестокий:
Пренебреженный любит,
Любимый презирает;
Амура милость губит,
Амур от ласки вянет,
От гнева — расцветает.

Уверена в своих я
Поклонниках бываю,
И в молодости груза
Любовных мук не знаю!

Ты, глупый разговор мой,
Работать мне мешаешь:
Смотри, не помешай же
Нетрудному занятью.

Хочу уду забросить,
Вверяясь ветра воле,
С наживкою для рыбок…
Но вот низверглись в море

Два человека с судна,
Разбитого о скалы,
Которое пучина
Глотает водяная.

Вздымаясь, плещут волны,
Корма и нос под ними
Уже исчезли… Малость
Еще, и мачта б скрылась.

Она кренится, ветру
Ветрила предоставив,
И ветер парусами
По прихоти играет…

Один пловец другому
Отважно помогает…
Учтивая поддержка
Тому, кто утопает.

Берет его на плечи…
Эней, плывя от Трои,
С Анхизом престарелым[206]
Проделал не иное.

Вот он плывет, и с силой
Он рассекает волны…
И никого не вижу
На берегу им в помощь…

Не кликнуть ли? Тирсéо,
Альфредо, эй! Анфрисо!..
Видна ведь рыбакам я, —
А слышат ли? — Не слышат!

Но это прямо чудо! —
Земли достигли оба.
Пловец — тот еле дышит,
Но все же спас другого!

Сцена 11

Каталинон, держа на руках дон Хуана; оба измокшие. Тисбеа

Каталинон

Хананейки помогли бы.[207]
Брр! Как солоно в воде!
В помощь счастливой звезде
Нужно здесь искусство рыбы.
Смерть коварная страшна,
Жизнь на что-нибудь годится.
Вот бы столько, как водицы,
Бог подлил сюда вина!
Мой сеньор совсем застыл.
Что, как умер он на горе?
Ну, в беде виновно море, —
Кто ж виной безумству был?
Проклят будь, кто смел доверить
Волнам хрупкую сосну,
И морскую глубину
Первый вздумал в лодках мерить!
Будь же проклят ты, Язон,
Тифису[208] мои проклятья, —
Умер он! Предугадать я
Должен был… Каталинóн,
Горемычный ты!

Тисбеа

Участье
К вам мое… Не тяжела
Ноша вам?

Каталинон

Не мало зла
В ноше жизни, — мало счастья!
Видишь! — Я сумел спастись,
Но зато — сеньор не слышит…
Посмотри, он умер?

Тисбеа