Вениамин Кожаринов - Завещание барона Врангеля

• Название: Завещание барона Врангеля
• Автор: Вениамин Кожаринов
• Издательство: Советский спорт
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-85009-334-6

В жанре исторического детектива написан роман московского прозаика В. Кожаринова «Завещание барона Врангеля»; в основе повествования — легенда о таинственной смерти императора Александра I и о его воскрешении в образе загадочного старца.

Где спрятаны сокровища сожженной Москвы, вывезенные Наполеоном? Куда исчез золотой крест с колокольни Ивана Великого? Почему за передачу одного лишь письма русскому царю бывший властелин Европы предлагал миллион франков? Ответы на эти вопросы — в историческом, приключенческом романе «Последняя авантюра Бонапарта».

---

— Да, полковник, иногда мне хочется вычеркнуть эту страну из памяти. Но… Видимо, время от времени нам суждено вспоминать о ней. Я имею в виду сокровища Несвижского замка. Император очень сокрушался, что вам не удалось доставить их в Париж. Представляю удивление нынешнего хозяина крепости, узнай он каким-то образом о нашей тайне!

Куперен усмехнулся:

— Думаю, господин барон, разговор об их сокровищах придется отложить на несколько десятилетий. Может быть, кладоискателям будущего повезет, и они окажутся счастливее смоленского губернатора? Но доберутся ли они когда-нибудь до затопленного подземелья? Этого нам не суждено узнать. Пока же, господин барон, мы являемся с вами обладателями пусть призрачных, но огромных ценностей. В старости даже это согревает душу! — Глаза полковника заблестели. — Когда-то Наполеон заставил нас с вами играть в его «пьесе» определенные роли… Теперь пришло время откровенно признаться: может быть, мы были и неплохими актерами, но сам «спектакль» оказался из рук вон слабым. Оглядываясь на свою жизнь, месье, я думаю, что сгодился бы для лучших ролей!

Услышав такое признание полковника, Гранье вскинул голову, собираясь возразить ему, но промолчал, устремив задумчивый взгляд в затухающее пламя камина.

Послесловие

С детских лет я слышал, что сокровища Бонапарта затоплены в одном из озер Смоленщины. И все же мне повезло больше, чем многочисленным искателям трофеев французского императора, хотя я и не стал обладателем миллионного состояния, как о том мечтали некоторые из ретивых кладоискателей.

Думаю, слово «легенда» вообще мало подходит к истории исчезновения «клада» Наполеона. Какая это, право, легенда, если было точно известно, что сокровища сокрыты на дне Семлевского озера?! Ведь «свидетелем» этого события был сам граф Ф.-П. Сегюр, генерал-адъютант Наполеона. Вот и известный английский романист В. Скотт утверждал то же. Вторил Сегюру и русский военный историк А. Михайловский-Данилевский… И если после таких-то серьезных свидетельств сокровища не были найдены, то тут одно из двух: либо их плохо искали, либо Сегюр и иже с ним что-то напутали.

В математике существует понятие «доказательство от противного». «Почему бы не применить его к загадке трофеев Бонапарта?» — подумал я однажды. А что, если они вовсе не были потоплены? Но чтобы ответить на эти вопросы, надо было сделать «самую малость»: найти трофеи.

Прежде всего следовало исходить из того, что перед вступлением армии Наполеона в Москве из Кремля были эвакуированы многие ценные вещи, в том числе богатые коронационные украшения и сокровища Патриаршей ризницы стоимостью в двадцать один миллион рублей. Однако в Кремле еще оставалось много пушек старого литья, в Арсенале — знамена, доспехи, тысячи ружей, шпаг… Не были сняты богатейшие оклады на иконах в кремлевских соборах, в большинстве церквей и монастырей Москвы. Московский викарий Августин едва успел вынести из Успенского собора древние иконы: Иверскую и Владимирскую.

Пора наконец внести ясность и в роль главнокомандующего Москвы графа Ростопчина, отвечавшего за эвакуацию московских ценностей. Длительное время некоторые историки обеляли его, утверждая, что пожар Москвы и сопутствовавшее ему разграбление города — дело рук одних французов. Такая постановка вопроса не соответствует исторической правде. Невероятно, чтобы неприятель сам совершил поджог, тем лишая себя крова и пищи. И хотя Ростопчин, выйдя в отставку, писал из Парижа, клянясь в своей непричастности к пожару, его утверждение не согласуется с общеизвестными фактами. Ведь не сделав ничего для эвакуации имущества горожан, Ростопчин тем не менее приказал вывезти из Москвы противопожарные средства. В больницах и госпиталях остались тысячи больных и раненых. По приказу того же Ростопчина из тюрем выпустили колодников. Французы вылавливали поджигателей, судили и расстреливали их прилюдно, но и сами способствовали распространению пожаров, поскольку, взбудораженные военными успехами и вином, были неосторожны в обращении с огнем.

Народная молва утверждала, что в числе ценностей, похищенных французами из Кремля, были золотой крест с колокольни Ивана Великого и большое серебряное паникадило из Успенского собора весом около четырехсот килограммов. Следует уточнить, что неприятель, как правило, не зарился на сами иконы, сдирая с них золотые и серебряные ризы, которые тотчас переплавлял в слитки, чтобы было удобнее везти их по Смоленскому тракту к западной границе России. Последнее обстоятельство отчасти объясняет, почему в отбитых у завоевателей обозах с трофеями не были найдены многие ценные в художественном отношении вещи. Для французов имели значение прежде всего золото и серебро.

Богатейшая литература о войне 1812 года дает обильный материал для ответа на вопрос, что стало с трофеями Бонапарта за то недолгое время, которое они путешествовали от Москвы до Вильно. Как крупицы золота в руде, разбросаны эти сведения по многотомным мемуарам, дневникам, донесениям и рапортам участников тех далеких событий. Оказывается, награбленное в Москве — и не только в ней — имущество отнималось у французов почти в каждом сражении русскими солдатами или партизанами. Правда, до определенного времени все это были сокровища не самого Бонапарта, а его многочисленной армии, каждый участник которой вез или нес на себе хотя бы малую толику награбленного в чужой стране добра.

Велика была моя радость, когда в одном из донесений Кутузова к Александру I я прочитал, что близ Орши русские отбили у неприятеля серебряное паникадило из Успенского собора. Чем дальше к Березине отступали французы, тем больше было таких донесений. Вот как обстояло дело с награбленными сокровищами после битвы у деревни Студенки, где остатки армии Наполеона переправлялись через Березину: «…более полуверсты квадратной дистанции было заставлено обозами, наиболее состоявшими из московских экипажей… в них найдено довольно серебряных и других вещей, которые награблены вражескими руками в Москве…» Один из очевидцев тех событий рассказывает, что из Березины вытаскивали пушки, сундуки, ранцы и ящики, полные золота и серебра. По его словам, там «были собраны невероятные количества этих предметов».

Наконец, возле Вильно — последний цитадели Бонапарта в России — был захвачен обоз самого Наполеона. Адмирал Чичагов так рапортовал об этом Александру I: «…нам досталось такое большое количество обозов, что дороги во многих местах ими заставлены». Увы, креста с колокольни Ивана Великого в числе отбитых трофеев не оказалось!

Итак, в литературе о войне 1812 года было немало сообщений о золотом Великоивановском кресте. Одни авторы подтверждали свидетельство Сегюра, настаивая на семлевской версии, другие считали, что крест надо искать в Днепре, третьи — в Березине, а прочие указывали на те же окрестности Вильно… Как тут не вспомнить полученное мною письмо от одного «экстрасенса», уверявшего, что крест до сего дня лежит на дне Понарского ущелья, близ современного Вильнюса. Противоречивость всех этих сведений сама по себе наводит на мысль, что искатели трофеев Бонапарта находились в плену ложной идеи. «Но ведь существуют церковные архивы!.. — подумал я как-то. — Крест Ивана Великого — прежде всего церковная реликвия…» Непонятно, почему это не учли историки, искавшие следы Наполеоновой добычи?

И вот после длительных архивных поисков в руках у меня дело «О разрушении колокольни Ивана Великого». Оно подробно повествует о загадочном исчезновении золотого креста… Об этом чуть ниже, а пока зададимся вопросом: «Как быть с утверждением Сегюра, что трофеи Бонапарта потоплены в Семлевском озере?» Чтобы опровергнуть его, не требуется никаких архивов. Достаточно сказать, что озеро совершенно недоступно и к нему невозможно подвести тяжелые обозы. Остается, правда, возможность затопить трофеи со льда… Эту-то версию и поддерживали кладоискатели 60-х, 70-х годов нашего века. Они основывались на утверждении некоторых западных историков, что в начале ноября 1812 года в Семлеве стояли сильные морозы, а значит, реки и озера были покрыты крепким льдом. Целью этих «исследователей» было бросить тень на русскую армию, якобы неспособную одолеть французов без помощи «дедушки Мороза». Факты, однако, опровергают такую версию. Многочисленные свидетели вместе с самим Наполеоном показывают, что до 25 октября (старого стиля. — В. К.) в Семлеве Бонапарт был двадцать второго — погода стояла такая, что «вплоть до Дорогобужа болотистые пространства недостаточно замерзли и не могли поднимать тяжесть пехотинца».

Если все так, то зачем Бонапарту было пускать ложный слух о «пленении» креста? Во-первых, тому причиной — авантюрный характер французского императора. Ради достижения своих целей он был готов на любой подлог. Надо помнить, что до последней минуты своего пребывания в Москве Наполеон добивался мирных переговоров с Петербургом. И лишь получив окончательный отказ, повелел оставить город и уничтожить Кремль. В намерении похитить крест мне видится желание Наполеона унизить русского императора, ибо он знал, что россияне чтут крест как национальную святыню. Но почему Наполеон был так уверен, что пущенная легенда обретет «право гражданства»? Дело в том, что колокольня Ивана Великого должна была разделить печальную участь смежных с ней зданий: звонницы и Филаретовской пристройки, которые рухнули от взрыва заложенного в основания этих строений пороха. Ивановская же колокольня получила незначительные повреждения, пострадал ее купол и сам крест, отброшенный взрывной волной к северным дверям Успенского собора. Пролежал он там до 5 марта 1813 года, когда под талым снегом его обнаружил синодальный ризничий Зосима. Вот что докладывал об этом происшествии обер-прокурору правительствующего Синода князю А. Голицыну 10 марта 1813 года московский епископ Августин: «Синодальный ризничий иеромонах Зосима 5 числа сего месяца донес мне, что усмотрел под снегом большие обломки железа, которые, по-видимому, составляют крест отменной величины. Вслед за тем получил я от его высокопревосходительства Петра Степановича Валуева (начальника кремлевской экспедиции. — В. К.) отношение, которым извещает меня, что крест с главы Ивановской колокольни найден в Кремле… Имею честь донести, что, с своей стороны, оные обломки железа нахожу принадлежавшими ко кресту Ивановской колокольни и составлявшими оный тем паче, что другие два креста, бывшие на двух башнях Ивановской колокольни, разрушенных злодеем, мною давно найдены, и один мною отдан на хранение в Успенский собор, другой в Архангельский. Оба сии креста повреждены не много и позолота на них в целости…»