И. Василевский - Романовы

• Название: Романовы
• Автор: И. Василевский
• Издательство: МАПРЕКОН
• Жанр: История
• Год: 1993
• ISBN: 5—8319—0013—4

В книге И. Василевского «Романовы» представлена целая галерея психологических портретов носителей самодержавной власти в России XVII–XX веков. Полное малоизвестных фактов из личной жизни российских монархов, которым И. Василевский дает субъективную, пристрастную оценку, это произведение является интересным документом ушедшей эпохи.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Чем больше вдумываешься в ту изумительную эпоху, в ту позицию, которую свыше трехсот лет занимала романовская семья, тем меньше удивляешься обилию пиратов, сумасшедших, развратников и убийц в этом семействе. Могло ли быть иначе? Неужели могли быть и были в семье Романовых такие странные исключения, которые не были ни сумасшедшими, ни развратниками, ни кровосмесителями, ни убийцами?

Глава III

Итак, Михаил Федорович Романов объявляется царем всея Руси.

Сам Михаил, правда, еще только со всей Москвой присягал польскому королевичу Владиславу. Отец Михаила, Филарет, ездил даже послом звать этого польского королевича на царство русское, бить ему челом. Новгородцы, со своей стороны, тоже успели присягнуть шведскому королевичу Карлу-Филиппу.

Князь Пожарский успел сговориться с императором австрийским о присылке на московский престол «цезарьского брата» Максимиллиана. Император успел даже прислать Пожарскому «похвальное слово» по этому поводу, но к тому времени, когда императорский посланник прибыл в Москву с грамотой боярам, в Москве был объявлен царем Михаил и царь отправил послов в Австрию с ответом о том, что «мы этого не слыхали и в мыслях не имели. Ежели же ваш посланник со слов князя Пожарского об этом вашему государю писал, то, может, посланник или переводчик сами это выдумали, чтобы выманить жалованье у своего государя».

Эта переписка сильно испортила отношения русского царя с западным, тем более что наладить отношения в то время было невозможно, по свидетельству Н. И. Костова, «по причине неумения русских послов вести себя обычно».

Если Михаил Пожарский мечтал о Габсбургах, то другой герой и патриот того времени М. В. Скопин-Шуйский все надежды возлагал на Швецию, долго ссорился и таки добился шведской интервенции в борьбе за «тушинского самозванца». Разными были представления о патриотизме в те дни. Но, как ни велика была путаница, дело сделано, и торжественная депутация отправляется в Кострому звать на царство новоявленного венценосца.

Если вас приглашают царствовать, зовут на трон, вы, если вы человек воспитанный, должны поломаться сначала, для вида отказаться. Иначе неловко. «Ишь, — скажут, — обрадовался. Не успели позвать, а он уже на трон скачет».

В наши дни эта добрая старая традиция поколебалась несколько. Вовсе не собирались, даже и для вида, отказываться от трона ни великий князь Николай Николаевич, ни отысканный рейхенгальскими «зубрами» Дмитрий Павлович. А великий князь Кирилл Владимирович, тот самый, что в первые дни революции с красным флагом поспешил под крылышко М. В. Родзянки к Таврическому дворцу, не пожелал дожидаться и видимости приглашения. Он сам себя приглашает на престол, сам себя настойчиво убеждает занять пост блюстителя престола и притворяется, что не замечает того, как недовольно одергивают его даже самые пылкие монархисты от Врангеля до белградского «Нового времени» включительно.

Но в старые времена, когда дело шло о призвании на престол первого Романова, традиции соблюдались свято. Обычай требовал, чтобы человек, которого зовут царствовать, немного поотказывался.

Так, по старинке, родители невесты на выданье считали необходимым поначалу не понимать указаний сватов: мы, мол, звероловы, красного зверя для нашего охотника разыскиваем, не у вас ли схоронился? «Нет, у нас не бывало этакого», — с хитрецой отвечали родители. Не отвечать же, в самом деле, с первого слова: «Ах, это вы насчет невесты, что ли? Как же, как же — у нас!» И в мещанской среде, и в купеческой сохранялись такого рода требования приличий. Ежели чашка чая выпита, приличие требует чашку перевернуть, а огрызок сахара сверху положить и от второй чашки отказываться.

«Еще чашечку чая выкушаете?» И только неуч необразованный может без длительных уговоров ляпнуть: «С удовольствием и вторую, и третью выкушаю». Вежливый человек — тот раньше поотказывается, сколько полагается, а потом уж и выпьет.

Так именно отказывался в свое время от царства Борис Годунов («Борис еще поморщится немного, как пьяница пред чаркою вина»). Так отказывался систематически пугавший бояр отказами Иоанн Грозный.

Удивляться ли, что отказываться стал поначалу и избранный на царство малолетний Михаил, первый царь из дома Романовых? Когда в басне лягушки выбирали в качестве царя питавшегося ими же аиста, тот, надо думать, тоже поначалу счел нужным поломаться. Результаты те же самые, а приличия соблюдены. Даже еще приятней выходит.

Тщетно стараясь объяснить и оправдать призвание на царство Михаила, официальные историки указывают, что в пользу Романовых выдвинулось будто бы то соображение, что их, Романовых, прежний царь гнал и преследовал долгие годы. Значит — хороши!

Испокон веков сохранилась и уцелела в земле Русской старая примета. Полностью сохранилась она и до дней революции 1917 года. И тогда судили так же: в тюрьме долго сидел, каторгу перенес, в ссылке побывал — значит, человек честный, хороший.

В наши дни, в лето от Рождества Христова 1922 года, монархический сборник, изданный в Берлине при ближайшем участии бывшего Донского атамана генерала П. Н. Краснова и бывшего писателя Ивана Поживина, с грустью констатирует, что так как Романовы в народе не популярны, то на престол русский в настоящее время придется избрать представителей какой-нибудь другой фамилии. «Не смущайтесь обычными толками: „Как же так, из своих знакомых выбирать царя?“ Но ведь это соображение не помешало избрать Михаила Романова в лето от Рождества Христова 1613», — проповедуют нынешние рыцари престола. Правильно рассуждают монархисты: пусть просто знакомый, да зато царь. Гораздо приятнее, если царь — знакомый. Это даже удобно, если приятель хорошо устроится, выгодное место получит. Лучше же у него маленькую толику взаймы «до среды» перехватить, чем ждать, что он сам, чего доброго, взаймы «до среды» попросит.

В 1613 году это соображение, что, мол, за царь, если он из знакомых, и вправду никого не остановило.

«Тебе, убо, превеликий государь, не по человеческому единомыслию, или же по человеческому угодию предизбрано, но по праведному суду Божию сие царское избрание на тебе, великом государе, возложи», — заявили Михаилу посланники, присланные звать его на царство. «Не мы сей подвиг сотворихом, а Пречистая Богородица с великими чудотворцами возлюбили тебя».

«Человеческого единомыслия» налицо не было, и депутация с рязанским архиепископом Феодоритом, келлером Аврамием Палицыным и боярином Шереметевым во главе в срочном порядке отправилась в Кострому, в Ипатьевский монастырь, где жил тогда шестнадцатилетний Михаил со своей матерью, инокиней Марфой.

Крайне любопытно, что переговоры с депутацией вел не вновь явленный царь всея Руси, а его мать, благочестивая инокиня Марфа. Михаилу было тогда шестнадцать лет. В те времена, как известно, не было тех уродливых обычаев, в силу которых при Николае II, например, юношу чуть ли не до 20 лет держали в гимназии, чуть ли не до 80 лет заставляли «готовиться к жизни» в университете. Шестнадцать лет в те времена считались возрастом отнюдь не ребяческим. Этот возраст был вполне достаточен для признания юноши полновластным царем всея Руси.

Но во время приема депутации — это характерно — Михаил преимущественно «помалкивает в тряпочку» и держится в стороне. Переговоры ведет почему-то одна только мать, благочестивая инокиня Марфа.

Единственное, чем отозвался во время шестичасовой церемонии сам Михаил, — это заявлением, что он «вовсе даже и не помышляет быть государем». Заявление это, по свидетельству летописцев, было сделано «с великим гневом и плачем».

Процедура отказа от приглашения была соблюдена свято. Марфа категорически отказывалась отпускать сына на царство.

— И его ли, юного, отдам вам в цари? — заявила Марфа. — Люди русские, вспомните прошедшее: по грехам вашим все вы измалодушествовались. Кому вы прямо служили, отдавая души свои под клятвой? Не вы ли клялись быть верными сыну Бориса (Годунова), а передались вору, расстриге, убийце детей Бориса (Лжедмитрию I). Когда погублен был расстрига, не вы ли клялись царю Василию (Шуйскому), а поехали к тушинскому вору (Лжедмитрию II), предали вашего царя, отдали его врагам? И после сих клятвопреступлений прежним государям как сесть на царство, зная ваши измены, непостоянство?

Тягостная церемония уговоров и отказываний длилась, по показанию летописца, не более и не менее, как около шести часов. Провести столько времени «не пивши, не евши» было утомительно. Тем более что благочестивая Марфа обращала немалое внимание и на материальную сторону вопроса.

— И что же такое ваше русское царство? — говорила она. — Сокровища и села царские разграблены, разобраны изменниками, народ страждет, обеднел. Чем будет ваш царь жаловать служивых людей, обиходы полнить?