Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

• Название: Как птички-свиристели
• Автор: Джонатан Рабан
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033947-X, 5-9713-1418-1, 5-9578-3069-0

Два иммигранта в погоне за Американской мечтой…

Английский интеллектуал, который хотел покоя, а попал в кошмар сплетен и предрассудков, доводящих до безумия…

Китайский паренек «из низов», который мечтал о работе, прошел через ад — и понял, что в аду лучше быть демоном, чем жертвой…

Это — Америка.

Университетские тусовки — и маньяки, охотящиеся за детьми…

Обаятельные мафиози — и сумасшедшие антиглобалисты…

Сатанеющие от работы яппи — и изнывающие от скуки домохозяйки.

И это не страшно. Это смешно!

---

— В чем же она?

— А именно в том, что ты даже не знал.

— Но…

— Когда привыкнешь к новому положению вещей, увидишь: так действительно лучше.

— Я думал… сейчас, наверное, совсем некстати говорить… Но я думал, на самом деле думал — мы счастливы, нам хорошо.

— Мне жаль, Том. Мне жаль.

Сидя на корточках на верхней ступеньке лестницы, Финн слушал, как папа странно всхлипывает, будто плачет, а мама снова и снова повторяет: «Том». Финн понимал, чем занимаются папа с мамой.

Они со Спенсером много раз говорили про это. Спенсер все знал, потому что его мама собиралась родить ему маленькую сестренку. Когда люди делают деток, папа долго кряхтит, а потом мама вскрикивает. Нельзя мешать людям, когда они делают деток: Спенсер один раз помешал, и ребеночка не было.

Поэтому Финн просто слушал.

А одно Спенсер неправильно говорил. Он сказал: мама и папа это всегда делают в спальне. Завтра Финн ему расскажет: его мама и папа делают это на кухне.

— …из-за чего-то, что я сказал по этому чертовому радио?

— Пожалуйста, не кричи, Финна разбудишь. Нет, я этого, конечно, не говорю. Я просто привела пример.

— Я не показал тебе тот кусок, ты ведь так была занята в последнее время, и вообще о чем угодно с тобой заговорить — значило бы тебе помешать…

— Ладно, забудь про передачу. Все ерунда.

— Три минуты назад была совсем не ерунда!

— А сейчас уже ерунда.

Том пошарил в буфете, где хранилось спиртное, однако больших запасов не обнаружил: в коробке, перевязанной розовой ленточкой, — бутылка шампанского, которое на прошлое Рождество прислала Мириам Глэйзбрук; еще две бутылки «Сиры» и одна — «Шардоне»; наверное, столовая ложка «Феймос граус»[72] и бутылка голландского джина, до сих пор не открытая, купленная в прошлом году в аэропорту Шипхол-Утрехт, после конференции в Утрехтском университете.

Том наклонил бутылку с джином над своим пустым стаканом.

— Джину?

— Нет, спасибо. Ограничусь водой.

Единственное, что говорило в пользу джина, это изрядное содержание алкоголя. Том проглотил маслянистое пойло с травяным привкусом как лекарство, думая: «Вот он, вкус опустошенности. Навсегда запомню».

— Том, мы несколько лет двигались в разных направлениях.

— Один год — может быть.

— Я взрослела.

— А, вот как ты это называешь.

— Не вредничай. Слушай, я знаю, тебе нужен кто-нибудь, кто дожидался бы твоего возвращения из университета, кому бы ты мог читать свои радиокусочки. Но это будет не любовь, а няньканье.

— Как же несправедливо!

— Да?

— Мне не «кто-нибудь» нужен. Мне ты нужна.

— Ты меня совершенно не знаешь!

— После восьми-то лет!

— Я часто подыгрывала тебе. Я старалась. Честно старалась быть хорошей женой. «Моя жена Бет» — наизусть эту проклятую роль выучила!

— Но Финн!

— Я тебе не дам воспользоваться ребенком в качестве оружия.

— Да я и не пытаюсь…

— Речь только обо мне. И о тебе.

— Похоже, что речь идет лишь о тебе. Я не вижу, каким образом я сюда вписываюсь.

— Ты живешь в мире, который сам для себя сотворил. Большую часть времени ты неизвестно где, даже не в Америке, и непонятно, когда же ты действительно с нами. Финн и я, мы для тебя — герои, мы действуем в какой-то книге, только ты ее никак не соберешься написать. Ты нас придумываешь — «мой сын», «моя жена». Знаешь, до чертиков надоело быть плодом твоего долбаного воображения!

— Бет!

— Ну достало меня это, прости.

Было уже за полночь, а они продолжали ссориться. Дважды плакал Том. Потом плакала Бет. Когда в самом разгаре бури настало временное затишье, решали вопрос с воспитанием сына. Том и Бет договорились, хотя вряд ли слово «договор» сюда подходит: сразу после покупки квартиры (для чего понадобится подпись Тома на нескольких документах) Финн в понедельник и четверг будет ночевать в доме на Квин-Энн, а по выходным будет попеременно то с отцом, то с матерью; в обязанности Тома войдет забирать ребенка из детского сада по вторникам и средам — отец сможет поиграть с сыном часок-другой, перед тем как Бет увезет ребенка ночевать в Беллтаун. «При таком раскладе, — заявила Бет, — все пройдет без ущерба для Финна».

Том уставился на нее, разинув рот.

— Ты говорила с адвокатом.

— Да, — ответила Бет.

Стоило Чику раздобыть свидетельство о рождении, остальное пошло легко.

Он заплатил Ласаро сто долларов — каждому мексиканцу полагалось по 20 — за разрешение использовать их адрес в Гринвуде. Они ребята бесшабашные и никогда подолгу не задерживаются в одном месте, значит, особых неудобств тут нет. Сто долларов — большие деньги, но указывать адрес портового грузового двора небезопасно. И без того хватает проблем с мистером Доном, который нашел покупателя для асбестового судна.

— У тебя семь дней, чтобы вынести оттуда свое барахло, приятель. Вторник наступит, стемнеет, и вот к этому времени ты уже должен свалить, сечешь?

— Тогда где я спать? — спросил Чик.

Мистер Дон поднял глаза от своих бумаг.

— Вывеску снаружи видел?

— Да.

— И что там написано?

— Написано «Корабельная корпорация „Дальберг“».

— Водишь, я занимаюсь кораблями, а не держу гостиниц или там приютов для бездомных. Если вдруг когда-нибудь решу влезть в гостиничный бизнес, то свистну тебе, а пока я продаю суда, а не сдаю комнаты. Усек?

— Да, мистер Дон.

Порой мистер Дон — почти друг, а иногда грозится и пугает. Сначала улыбочки, а потом вдруг раскричится ни с того ни с сего. В этом секрет власти Дона: нипочем не догадаться, на каком ты у него счету, и Чик восхищался тем, как хозяин умеет внезапно меняться, переходя от мягкости к свирепости. Когда мистер Дон свирепел, Чик наблюдал за его лицом, чтобы понять, в чем тут наука. Потом тренировался на мексиканцах.

Они соскабливали краску с буксира, и Чик руководил работой.

— Ласаро, — спросил он, — в Мексике у тебя ребенок есть?

Ласаро полез в задний карман джинсов и достал из бумажника мятый моментальный снимок. Бот Риа, маленькая дочка мексиканца.

— Красавица, — сказал Чик, — а теперь давай, шевелить задницей, чего встать!

Китаец многому учился у мистера Дона и в то же время думал: однажды он и сам заведет собственное дело. Получит карточку социального обеспечения, а там и водительские права попытается достать. И все, его пребывание здесь будет узаконено. Чик станет ничуть не хуже, чем был Чарльз Ли. Освободится от мистера Дона, настоящие деньги сумеет заработать.

Китаец успел отложить ровно 2132 доллара. По сравнению с мексиканцами уже богач.

Надо сказать Финну.

Сегодня вечером мороженое ему полагалось, поэтому родители ждали, пока мальчик справится со своей порцией и пока закончится «Охотник на крокодилов». Финн сидел перед телевизором за маленьким столиком, на собственном красном стульчике.

— Финик, мы хотим кое-что тебе рассказать. — Бет присела на корточки рядом с сыном и обняла его за плечи.

— Да? — с надеждой переспросил он.

— Папа и я поговорили и решили…

— …у меня будет маленький братик, да?

— Нет, Финичек…

— Маленькая сестренка?

— Нет, миленький.

Личико Финна начало сморщиваться. Он ведь уже сказал Спенсеру, что мама с папой собираются родить ему братишку!

— Зато у нас будет другая квартира. То есть целых два дома, этот и еще один!

— У нас уже есть дом, — сказал он сердито, — зачем мне еще один!

— Финик, а новая квартира прямо рядом с Океанариумом, и с Научным центром.

— Ну и что.

— У тебя будет комната — твоя собственная…

— Я хочу посмотреть «Самых забавных животных планеты». Я слышал — вы делали ребеночка. — Финн выпятил нижнюю губу, изо всех сил сдерживая слезы. — Я думал, у меня будет братик…

Как потом сказала Бет, разговор прошел не слишком гладко, но по крайней мере почва подготовлена, и Финн скоро сам начнет спрашивать о квартире, придет еще время.

— Нет там рядом никакого Научного центра, — сказал Том.

Нервный и невыспавшийся, Том пытался вести еженедельный утренний семинар. Слова, написанные на доске кириллицей, сменились итальянскими, бледных солнечных лучей не стало, а в остальном все так же и одновременно совсем по-другому. Том комментировал, насколько мог доброжелательно, рассказ Алана Вуртца.

— …Я внимательно вчитывался в достаточно протяженный диалог на страницах с четвертой по шестую. Акцент там смещен в одном направлении. У меня не проходило ощущение, что герой по имени Ланс лишен заслуженного внимания со стороны автора, в связи с чем вспомнились слова, однажды слышанные мною от Виктора Содона Притчета, английского новеллиста. Если вы не знакомы с его рассказами, очень советую почитать. Своей заметной приверженностью идеям о свободе воли и изумительным, шаловливым юмором Притчет весьма напоминает русских реалистов. Очень наблюдательный, очень забавный, очень человечный. Попробуйте почитать «Святого», «Тележку» или «Камбервелльскую красотку» — чудесные произведения, сейчас немного забытые, однако о них обязательно вспомнят. Так вот, Притчет сказал…