Мария Нуровская - Танго втроем

• Название: Танго втроем
• Автор: Мария Нуровская
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-386-05215-7

Она с детства была влюблена в театр, но и подумать не могла, что так рано покорит сцену. Знаменитый режиссер дал ей одну из главных ролей в чеховской пьесе – и не ошибся. Он не только открыл яркий талант, но и встретил новую любовь. Ради нее, молодой актрисы и своей ученицы, он ушел из семьи.

Терзаясь чувством вины, Она затевает опасную игру – приглашает бывшую супругу своего мужа, давно покинувшую театр, сыграть в новой постановке. Она мечтает вернуть ей смысл жизни, но не замечает, как стирается граница между сценой и действительностью. Театральные страсти кипят уже не только на подмостках, и это никому не сойдет с рук…

---

Свою поездку к Эльжбете я откладывала со дня на день не только потому, что была занята по горло, но еще и потому, что не могла подыскать подходящего повода, а просто так заявиться к ней было нельзя. Ну, что я ей скажу? Моя рана затянулась, а что нам делать с твоей?.. Правда, теперь я знала – во всяком случае, мне так казалось, – как ей помочь. Она должна, просто обязана вернуться на сцену. Это возвращение станет ее триумфом, снова вызовет к ней интерес. Отчасти гарантией успеха послужит мое с Зигмундом участие в спектакле – наш с ним брак все еще обсуждали. Получился бы отличный актерский состав с оттенком сенсации. Все остальное зависело только от нее. Я была уверена, что она замечательно сыграет Мадлену. Верила, что эта роль станет для нее тем пресловутым «пинком», который она собиралась «дать жизни», а не просто жалкой попыткой напомнить о себе, выступая в роли модели гламурного журнала, да еще под девизом: «Женщина в возрасте тоже может быть привлекательной!»

Оставалось самое трудное – добиться ее согласия. Я долго раздумывала, с кого лучше начать, с нее или с Зигмунда. Бжеский дал себя уговорить на удивление легко.

– А ведь она когда-то была неплохой актрисой, – в раздумье сказал он. – Играла у меня в пьесе Мрожека… Знаете, было бы даже интересно снова с ней встретиться в работе. Хотя надо признать, что ее коллеге Чижевской такое возращение на сцену не удалось.

– Чижевскую сгубил алкоголь. А Гурняк просто осталась нереализованной. Где-то внутри в ней скрыт талант, надо только отыскать соответствующую струнку…

«Господи, что я опять несу, ведь об этом-то я как раз ничегошеньки и не знаю, да и не могу знать», – подумала я. Но Бжеский, как ни странно, со мной согласился.

– Пробуй, – услышала я от него.

Итак, первое препятствие преодолено. Теперь он… Или все же она… А если Зигмунд не согласится, а я ее обнадежу? Не согласится? На крайний случай его можно заменить другим актером. Две жены, старая и молодая, – это такая же интрига, или почти такая же, как две жены и один муж (см. у Мольера)… И все-таки получить согласие от нее было важнее. Прежде всего я должна была убедить ее. Ну что же, будь что будет. Я поймала такси и отправилась на встречу приключению, у которого оказался непредвиденный конец. Снова стою у ее калитки, жму на звонок. Никто не отзывается, хотя я знаю, что Эльжбета дома – ее машина стоит возле ворот гаража. Правда, вполне возможно, она могла куда-нибудь выйти ненадолго. Я решила не отступать. Прождала час, пошел второй. Промерзла до костей и собралась уже уходить, когда раздался знакомый зуммер, приглашающий войти. На сей раз она выглядела гораздо лучше, можно даже сказать, что ее лицо изменилось до неузнаваемости. Быть может, такое преображение было заслугой макияжа. Как я заметила, наложен он был весьма тщательно. Ага, возможно, поэтому мне пришлось так долго топтаться под дверью – она хотела встретить меня во всеоружии. А может, ей просто надоело смотреть, как я торчу у ее калитки.

Яловецкий как-то вскользь обронил, что у него всегда возникали проблемы с определением красоты Эльжбеты. Вообще-то она была женщина красивая, но в выражении ее глаз было что-то болезненное. Я разглядывала лицо, которое время не сильно испортило, лишь немного изменило. Теперь, казалось, что это просто были две разные женщины, нынешняя, пятидесятичетырехлетняя, и та давняя, юная.

– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете? – вполне вежливо, но холодноватым тоном осведомилась она, тем самым давая понять – о нашей прошлой встрече незачем вспоминать.

В тот раз мы с ней попали в предлагаемые самой жизнью обстоятельства, которые навязали нам именно такое, а не иное поведение. Ей пришлось выпутываться из ситуации с упавшей на меня вазой, а поскольку до некоторой степени Эльжбета сама эту ситуацию спровоцировала, то она вынуждена была принять на себя ответственность, т. е. отвезти меня в больницу. Поступить иначе она просто не могла.

– Я… я… в общем есть предложение, кстати, не мое, а Бжеского… Вам предлагают роль Мадлены в «Кабале святош»…

Она смотрела на меня полным недоумения взглядом, не понимая, о чем я толкую?

– Роль Мадлены, – повторила я.

– Да вы спятили, убирайтесь отсюда! – крикнула она.

Выражение лица у нее было такое, что я не на шутку перепугалась, опасаясь, что Эльжбета снова кинется на меня с кулаками.

Я инстинктивно вжала голову в плечи. Видимо, ей стало неудобно, мой страх ее отрезвил, потому что она вдруг спросила:

– Может, выпьете чаю? – Тон ее голоса стал совершенно иным.

– С удовольствием, – поспешила ответить я.

Когда она вышла в кухню, я огляделась по сторонам. Горка, стол, диван, в углу телевизор. Обстановка такая же, как во многих других квартирах, – обезличенная. На стене – репродукция с картины Пабло Пикассо «Голубь мира». Репродукция – это что-то неживое. В жизни бы не повесила такую в своем доме, «если бы он у меня был», мысленно добавила я. Про себя я когда-то решила, что у меня дома не будет. Но Зигмунду захотелось насильно меня осчастливить.

Она вернулась с подносом, на котором стояли две чашки и сахарница. Поставила чашку передо мной.

– Вряд ли я смогу снова выйти на сцену, – сказала она голосом человека, раз и навсегда смирившегося со своей судьбой.

– Вы ей уже отравлены, так просто этого не забудешь.

– А вам-то об этом откуда известно?

Хороший вопрос. В ее глазах я всего лишь начинающая актриса, стоящая у порога своей профессиональной карьеры, в то время как у нее за спиной было несколько театральных сезонов, прежде чем она насовсем покинула театр. Я могла только догадываться, какой ценой дается такой отказ от сцены. Скажем, я ни за что не смогла бы уйти из театра, театр был для меня делом всей жизни. Она выбрала другой путь – семейную жизнь, и эта семейная жизнь чуть ли не в одночасье рухнула. Все эти годы она была просто чьей-то женой, кем-то без своего собственного лица. Теперь она стала Женой с большой буквы, а Зигмунд – Мужем. Я как бы влезла между ними. Знай я, что она не хочет давать ему развода, никогда бы не позволила Зигмунду уйти из семьи. Но он пошел на это. Ради меня. Поэтому мне казалось, я у нее в долгу. И должна отплатить… хотя бы ролью Мадлены.

– Пани Эльжбета, – порывисто начала я, может, чуточку громковато, потому что она в испуге вскинула на меня глаза, – вы же сами когда-то сказали, что хотели бы еще сыграть в русской классике…

– А вы откуда знаете?

Я смутилась, судорожно соображая, что ответить. Не могла же я признаться, что вела себя как доморощенный частный детектив: пошла в библиотеку Фильмо-фонда, чтобы там, раскапывая прошлое, стать, в определенном смысле, свидетелем ее профессиональной катастрофы, а заодно катастрофы семейной, ведь старательно создаваемый ею миф о семье развеялся как дым вместе с уходом Зигмунда.

– Ну, критик… Яловецкий… как-то при мне обмолвился…

– А ему-то откуда знать, что я любила, а что – нет. Он ни разу не удостоил меня своими ценными замечаниями.

– Он ведь писал о вашей работе в спектакле по пьесе Мрожека «Танго»…

Она внимательно посмотрела на меня, и в ее взгляде мелькнуло недоверие.

– Это Яловецкий вам об этом рассказал, просто так, ни с того ни с сего? В чем дело вообще? Чего вы от меня хотите? Может, вам просто приносит удовольствие смотреть на проигравшую женщину?

– Еще неизвестно, кто тут проигравший, – тихо заметила я, понурив голову.

– Как женщине, мне уже не выиграть, – грустно сказала она.

– Но как актриса – вы еще можете. А это потянет за собой другие выигрыши, в том числе в сексе. Секс любит тех, кто выигрывает.

Жена Зигмунда покраснела, мы обе залились краской.

– А вы наглая штучка! Как вы смеете говорить такое! Врываетесь ко мне и несете всякую чепуху!

– Вовсе не чепуху. Я чувствую, я знаю, что ваша жизнь может измениться.

– Уже изменилась.

– Изменится еще раз.

– Если соглашусь сыграть Мадлену?

– Да.

– И вы мне это гарантируете?

– Да.

Она рассмеялась резким, неприятным смехом:

– Мы здесь уже сыграли с вами один фарс.

Я нервно сглотнула, как будто готовилась произнести длинную речь, но сказала только:

– Оставляю вам пьесу, почитайте, подумайте и свяжитесь с режиссером… Он ждет вашего звонка…

На ее лице отразилась растерянность.

– А кто занят в остальных ролях? – спросила она.

– Я буду играть Арманду… А Мольера… ну… пока это неизвестно…

Я не смогла сказать ей всю правду. Она еще не переварила того, что я уже на нее вывалила.

– Вы и я… Мать и дочь… Помнится, тот врач со «скорой» нас уже так окрестил, – задумчиво проговорила она. – Можно и по-другому сказать – две сестры и две жены Мольера…

– Мадлена не была его женой, – возразила я.

– Но любовницей-то была и, возможно, матерью его дочери, на которой он женился. А ведь это кровосмешение… Если бы я согласилась играть с вами, это тоже было бы своего рода инцестом…