Александр Дюма - Сан Феличе

• Название: Сан Феличе
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: АРТ-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1998
• ISBN: 5-7287-0001-2

Одно из самых выдающихся произведений Дюма, роман «Сан Феличе», — история трогательной любви молодой неаполитанки из семьи, близкой к королевскому двору, и французского офицера-республиканца, итальянца родом, — разыгрывается на фоне революции 1798–1799 гг. в Королевстве обеих Сицилий.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Соответственно такому умонастроению фра Микеле поступил к метру Джансимоне в качестве ученика шорника, считая, что истинное призвание, от которого он временно отклонился, посвятив себя Церкви, непреодолимо влечет его к изготовлению конских хомутов и вьючных седел для мулов.

Это было великим горем для семьи Пецца, у которой отнимали самую дорогую мечту: видеть одного из своих отпрысков в среде священников или, по крайней мере, капуцинов или кармелитов; но брат Микеле высказал свое желание так решительно, что пришлось согласиться.

Что же касается Джансимоне, к которому бывший ризничий хотел переселиться, то для шорника это желание было просто лестно. Фра Микеле нельзя было назвать юношей, помышляющим только о Небесах, как это можно было предположить, основываясь на его имени, но он не слыл и шалопаем. Лишь в двух-трех случаях, да и то когда зачинщиком ссоры был не он, вчерашний клирик показал зубы и крепко сжал кулаки, да еще однажды, увидев, что его противник выхватил из-за пазухи нож, рассчитывая захватить его врасплох, он тоже вынул из кармана нож и так ловко им орудовал, что больше никто уже не предлагал ему такой забавы. Кроме того, немного позже Микеле втихомолку, как он делал все (что было, может быть, следствием его церковного воспитания), овладел искусством танцевать, стал, как уверяли, хоть никто не мог это доказать, одним из лучших стрелков в городе и, научившись неизвестно где и у кого, перебирал струны гитары так нежно и упоительно, что, когда он играл, не затворив окна, все девушки с музыкальным слухом с удовольствием останавливались у его дома.

Однако среди девушек Итри лишь одной суждено было привлечь к себе взоры молодого chierico, но именно она одна из всех своих подруг казалась совершенно равнодушной к гитаре фра Микеле.

Этой бесчувственной была не кто иная, как Франческа, дочь дона Антонио.

Мы же, в качестве историка и романиста, зная о Микеле Пецца многое такое, чего еще не ведают даже его земляки, не побоимся сообщить, что главной причиной, побудившей нашего героя избрать ремесло шорника и к тому же поступить в подмастерья именно к Джансимоне, было то, что дом его стоял рядом с домом дона Антонио; вдобавок полуразрушенная стена, разделявшая их владения, превращала два сада в один, особенно для такого ловкого молодца, каким был фра Микеле. С полной уверенностью можно утверждать, что, будь Джансимоне не шорником, а портным или слесарем, лишь бы он обитал в этом доме, фра Микеле открыл бы в себе такое же влечение к кройке и шитью платья или к слесарной работе, какое он почувствовал к набивке седел и изготовлению хомутов.

Первым, кто разгадал этот его секрет, был дон Антонио: юный шорник по окончании работы так упорно простаивал часы у окна, выходящего на террасу, двор и сад каретника, что тот обратил на это особое внимание; он проследил, куда именно обращены взоры соседа: рассеянные и безразличные в отсутствие Франчески, при появлении ее они сразу же становились столь пристальными и выразительными, что девушка давно уже поняла, какое чувство она внушает юноше, а вскоре убедился в этом и ее отец.

Когда дон Антонио сделал это открытие, фра Микеле уже полгода состоял в подмастерьях у Джансимоне. В отношении дочери это не вызвало у него тревоги; он поговорил с нею, и девушка призналась, что ничего не имеет против Пецца, но любит Пеппино.

Любовь эта вполне согласовалась с планами дона Антонио, и он от всего сердца одобрил ее. Но так как равнодушие Франчески не могло стать достаточной защитой от притязаний молодого chierico, отец решил как-нибудь удалить его. Задача эта представлялась ему совсем простой: от каретника до шорника рукой подать; к тому же дон Антонио и Джансимоне были не только соседи, но и кумовья, а это, особенно в Южной Италии, узы крепкие. Поэтому дон Антонио отправился к соседу, изложил ему дело и попросил в доказательство дружбы выставить брата Микеле за дверь; Джансимоне счел просьбу кума вполне резонной и пообещал исполнить ее, как только юноша хоть в чем-нибудь провинится.

Но все выходило наоборот. Можно было подумать, что при фра Микеле, как при Сократе, состоит добрый дух, дающий ему благие советы. Начиная с того дня юноша, до этого хороший ученик, стал превращаться в ученика отличного. Джансимоне тщетно старался придраться к чему-нибудь: парень был очень усидчив, ему полагалось работать на хозяина по восьми часов в день, он же трудился по восьми с половиной, а то и по девяти часов. Не к чему было придраться и в отношении качества его работы: он со дня на день делал такие успехи, что единственное, чем мог бы его попрекнуть Джансимоне, — это то, что заказчики стали предпочитать изделия ученика изделиям самого хозяина. Невозможно было придраться и к его поведению: едва закончив работу, фра Микеле уходил в свою комнату, спускался вниз только к ужину, а затем снова уходил к себе и появлялся лишь утром. Джансимоне думал было побранить его за пристрастие к гитаре, заявить, что звуки этого инструмента действуют ему на нервы, но юноша сам забросил гитару, когда заметил, что та единственная, для кого он играет, не слушает его.

Каждую неделю дон Антонио попрекал кума, что тот еще не выгнал ученика, и всякий раз Джансимоне отвечал, что выгонит его на будущей неделе; но неделя проходила, и в воскресенье дон Антонио снова видел фра Микеле, неотступно стоящего у окна.

Наконец, под нажимом дона Антонио, Джансимоне в один прекрасный день решил сказать своему ученику, что они должны расстаться, и притом как можно скорее.

Весть об увольнении пришлось повторить фра Микеле дважды, после чего, решительно и проницательно устремив взор в смущенные глаза хозяина, юноша спросил:

— А по какой причине должны мы расстаться?

— Ну вот еще! — возразил шорник, напуская на себя строгость. — Осмеливаешься спрашивать? Ученик допрашивает хозяина!

— Я имею право, — спокойно отвечал фра Микеле.

— Право! Право!.. — пробурчал шорник удивленно.

— Да, право. Ведь мы заключили договор…

— Никакого договора мы не заключали, — прервал его Джансимоне, — я ничего не подписывал.

— И тем не менее, мы его заключили: для этого не требуется бумаги, пера и чернил; среди порядочных людей достаточно слова.

— Среди порядочных… Среди порядочных… — забормотал шорник.

— Разве вы не порядочный человек? — холодно спросил фра Микеле.

— Порядочный, конечно! — ответил Джансимоне.

— Так вот, повторяю, раз мы с вами порядочные, значит, у нас есть договор о том, что я обязан у вас работать как ученик, а вы со своей стороны должны научить меня своему ремеслу и, пока я не дам вам повода для неудовольствия, не имеете права прогнать меня.

— Верно. А если ты даешь повод для неудовольствия? Что тогда?

— А я давал повод?

— Ты их даешь поминутно!

— Какие же?

— Какие, какие!..

— Я помогу вам припомнить, если они имеются. Разве я лентяй?

— Этого я не говорю.

— Буян?

— Нет.

— Пьяница?

— Уж этого-то нет, пьешь одну воду.

— Безобразник я?

— Этого еще только не хватало, несчастный!

— Так что же, если я не безобразник, не пьяница, не буян, не лентяй — какой же я даю повод к неудовольствию?

— Мы не сходимся в характерах.

— Не сходимся в характерах? — повторил подмастерье. — Да ведь у нас с вами сейчас первая размолвка. К тому же скажите мне, чем у меня плохой характер, и я исправлюсь.

— Надеюсь, ты не станешь отрицать, что ты малый упрямый.

— Потому что не хочу уходить от вас?

— Значит, ты признаешься, что не хочешь от меня уходить?

— Конечно, не хочу.

— А если я тебя выгоню?

— Если выгоните — это дело другое.

— Тогда уйдешь?

— Уйду. Но так как вы тем самым окажетесь человеком несправедливым и нанесете мне незаслуженное оскорбление, которого я не прошу…

— Ну, и что тогда? — спросил Джансимоне.

— А то, — отвечал юноша, ничуть не возвышая голоса, но посмотрев на Джансимоне каким-то особенно пристальным взглядом, — что я вас убью, и это так же верно, как то, что меня зовут Микеле Пецца.

— Он, чего доброго, и вправду убьет! — воскликнул шорник, шарахнувшись в сторону.

— Вы ведь не сомневаетесь в этом, не так ли? — заметил фра Микеле.

— Право, не сомневаюсь.

— Поэтому, любезный хозяин, раз уж вам попался такой ученик: не буян, не пьяница, не лентяй, уважающий вас всем сердцем, всей душой, — не лучше ли вам самому пойти к дону Антонио и сказать ему, что вы слишком порядочный человек, чтобы прогнать от себя бедного малого, которым вы можете только похвалиться? Вы с этим согласны?

— Да, — ответил Джансимоне, — это будет, пожалуй, самым справедливым.

— И всего безопаснее, — добавил молодой человек с легкой иронией. — Итак, вопрос решен, не правда ли?

— Я же сказал.

— Руку?