Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1

• Название: Буйный Терек. Книга 1
• Автор: Хаджи-Мурат Мугуев
• Издательство: Ир
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

Исторический роман старейшего советского писателя Хаджи-Мурата Мугуева «Буйный Терек» посвящен очень интересной и богатой событиями эпохе. В нем рассказывается о последних годах «проконсульства» на Кавказе А. П. Ермолова, о начале мюридистского движения, о деятельности имама Гази-Магомеда и молодого Шамиля, о героических эпизодах русско-персидской войны 1827 года.

---

— «Аки шельма», — поднимая палец кверху, перебил читавшего Ермолов, — «аки шельма»… — повторил он, устремив тяжелый взгляд на бледного, с трясущимися губами поручика.

— Я, государи мои, не император, и не имею силы, дабы изгнать вон со службы подобного шельма и христопродавца, однако ж властью, данной мне государем, арестую сего бездельника на двадцать пять суток строгим арестом, опосля коего перевести его в отряд на мингрело-имеретинскую линию в самый отдаленный пункт и в течение года не допущать до командования свыше взвода. Ежели Трошин за этот срок не образумится и будет замечен в мордобойстве и подлых, не достойных воина делах, предать суду с учетом нынешнего преступления. А вы, господин полковник, — обратился генерал к командиру полка, — объявите о сем по полку в назидание иным прочим. Ступайте! — И он, махнув рукой, отвернулся.

Ермолов встал, прошелся по комнате, открыл окно и вновь вернулся на свое место.

Чекалов выжидательно смотрел на него, но Ермолов, казалось, вовсе не замечал управляющего палатой.

— Что-нибудь есть из Тавриза? — спросил он Бебутова.

— Есть, ваше высокопревосходительство. К вам прибыл с депешами его сиятельства фельдъегерь капитан Сергеев. Как он передавал, князь со всем посольством наконец-таки выезжает в Султаниэ, где ему будет предоставлена аудиенция шахом Ирана.

— А из Грозной?

— Донесение генерала фон Краббе, два письма, сводки от начальников дистанций, а также рапорт генерала Вельяминова второго об очищении крепости Внезапной от гражданского населения и лишнего люду.

Ермолов налил воды в стакан, выпил, вытер со лба платком пот и затем, как бы теперь только вспомнив о Чекалове, взглянул на него.

— А-а, да… прошу вас, Отто Карлович, — обратился он к фон Ховену.

Губернатор неловко повернулся в кресле и негромко сказал:

— Андрей Андреич, тут на вас имеется дело…

— Дело? — поднимая брови, недоуменно переспросил Чекалов.

— Да, и даже не одно, а несколько, и очень неприятных, — все так же неопределенно продолжал Ховен.

— Преступных, подлых и грязных! — резко сказал Ермолов, вставая. Он вплотную подошел к оцепеневшему Чекалову. — Таких, за которые, сударь мой, и морды бьют и в Сибирь ссылают!

— Не-не понимаю… — слабым, упавшим голосом начал было Чекалов.

— Полно ребячиться! Вот они, двадцать три документа о взятках, преступлениях по службе, вымогательствах, превышениях власти, искусственно созданных делах, неправедном суде. Вот она — бумага от двадцати двух самых знатных дворян Грузии, с которых вы требовали взятки.

— И часть получить успели, — холодно вставил Вельяминов.

Чекалов побелел, широко открыв рот и поводя глазами по сторонам.

— Блаженной памяти император Александр Павлович простил, помиловал и вернул из ссылки дворян, а статский советник Чекалов не согласен с императором и спустя восемь лет после монаршей милости требует денег с них и устрашает дворян новой опалой и ссылкой! — произнес Ермолов, снова вплотную подходя к Чекалову.

— Позор! Подавайте немедленно в отставку! — багровея, вдруг сказал Вельяминов. — Вы достаточно опозорили и нас, и русское правосудие в этом крае! Немедленно подайте рапорт об увольнении со службы и через три дня выезжайте в Россию.

— Ваше превосходительство, — поднимая руки кверху и глядя на фон Ховена, взмолился Чекалов, — ваше превосходительство, скажите же хоть слово в мою защиту, вы же знаете, сколь неповинен я в приписанных мне преступных деяниях!

— Удивляюсь, Андрей Андреич, как у вас поворачивается язык говорить о защите вашей поистине преступной особы. Вы грязный и презренный человек, осрамивший и нас, и нашу коронную службу в здешних местах! — с негодованием воскликнул губернатор. — Ведь жители края, когда хотят сравнить последнего вора-лихоимца с кем-либо, называют ваше имя. Позор! Только намедни подали мне записки от купеческого головы Тифлиса, всеми уважаемого господина Питоева о том, как вы неправосудно и закону наперекор обложили налогами и поборами купцов, кои отказались дать вам взятку…

— Клевета и обман, ваше превосходительство… наветы на меня!

— Молчите, бессовестный вы человек, — вскипел фон Ховен, — если бы не стыд и боязнь опозорить нашу, лишь недавно введенную в этот край российскую власть, вас следовало бы заковать в кандалы и посадить вместе с разбойниками в тюрьму…

— А сие еще не поздно, — отпивая глоток воды, сказал Ермолов. — Я чаю, лучшим оправданием чести и бескорыстия нас с вами, Отто Карлович, и есть немедленное арестование и заключение в тюрьму сего подлеца! — Он ткнул пальцем в побелевшего Чекалова. — Азиатские народы верят только в силу и уважают власть тогда, когда она беспощадна и справедлива. Эту меру следует употребить сегодня же. Отдайте под суд статского советника Чекалова, войдите об этом немедля отношением ко мне!

— Помилуйте, ваше высокопревосходительство, не погубите! Корысть, бедность проклятая одолела… век богу буду молиться, простите, господа! — обводя присутствующих глазами, умолял Чекалов.

— «Генерал», хорош гусь, солдата, защитника родины, который не сегодня-завтра будет грудью защищать нас, по щекам хлещет, хлобыщет до крови, и за что? — Ермолов с ненавистью глядел на перекосившееся от страха лицо Чекалова. — За то, что его, чинодрала и и взяточника, «превосходительством» не назвал! Дрянь, вор, прохвост! — уже во весь голос кричал разъяренный Ермолов. — В тюрьму, взять подлеца под стражу!

За дверью стихло. Присутствующие в приемной замерли, прислушиваясь к громовым раскатам разъяренного ермоловского голоса.

— Ва… ваше высокопревосходительство… не погубите, виноват, грешен, явите отеческую милость, — трясясь и хватая руку Ермолова, лепетал Чекалов.

— Прочь! — рявкнул Ермолов, вырывая руку, которую пытался облобызать Чекалов. — Снисходя лишь к просьбе почтенного Отто Карловича, не отдаю под суд… позорить не хочу русское имя… — Он подошел к Чекалову. — В два дни сдать дела преемнику и вон отсюда… чтобы через неделю вашего поганого духа не было в здешнем краю!

— Благодарю… бога стану молить за ваше высокопревосходительство, — бормотал Чекалов, униженно кланяясь и отступая назад. Его глаза принимали осмысленный блеск, лицо, еще искаженное страхом, просветлело. — И явите еще одну божескую милость, — униженно сказал он, — разрешите остаться на месяц в городе для приведения в порядок личных дел…

— Сегодня какой день? — не отвечая ему, спросил Вельяминова Ермолов.

— Четверг, Алексей Петрович.

— Ежели к пятнице той недели не исчезнете из Тифлиса, прикажу казакам гнать плетьми пешком до Мцхеты. Понял, сударь?

— Так точно! Через неделю уеду, — поспешно ответил Чекалов.

— На ваше место временно назначен коллежский советник Павлов. Сегодня же начните сдавать ему дела, — сухо сказал Ховен.

— Слушаюсь… Мне можно идти?

— Идите! — разрешил Вельяминов, видя, как Ермолов одними губами очень выразительно и нецензурно высказался по адресу Чекалова.

Статский советник исчез в дверях.

— И с такой дрянью мы начинаем управление всем этим обширным краем! — покачал головой Вельяминов.

— Прикажете позвать полицеймейстера Булгакова и приставов? — осведомился губернатор.

— Ну их к… Я устал от всей этой дряни. Выгоните их со службы с опорочивающим аттестатом и давайте перейдем к более серьезным делам. Мне пишут, что персияны зашевелились по всей границе, а сардар эриванский Гассан-хан похвалялся, что скоро прибудет в Тифлис, — сказал Ермолов.

— Обычное восточное хвастовство! — махнул рукой губернатор.

— Не совсем! И лазутчики, и армяне доносят о том, что на границе неспокойно. Введите капитана Сергеева, присланного из Тавриза князем, — обратился Ермолов к адъютанту.

Гонец Меншикова привез неважные вести. Хотя посольству и было наконец дано разрешение прибыть на аудиенцию к шаху в Султаниэ, но по тому, как держали себя и Аббас-Мирза, и персидские сановники, и приданная нашему посольству обслуживающая их персидская свита, было видно, что авторитет царского посла падает с каждым часом.

— «Мы напоминаем собою пленников, а не посольство могущественной страны, — писал Ермолову Меншиков. — Вокруг нашего дома стража. Куда бы мы ни хотели пойти, нас обязательно провожают шпионы, даже и не пытающиеся скрыть своего ремесла. Ни с кем не общаемся, всем людям любого сословия запрещено сноситься с нами, а между тем англичане ходят здесь, как хозяева, и мы через них иногда добиваемся того или иного удобства жизни…»

Вельяминов читал вслух письмо Меншикова. По лицу Ермолова прошла мрачная улыбка:

— Понял, ваше сиятельство… И до тебя наконец дошло, сколь подлы и двулики суть персидские господа.