Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)

• Название: Понедельник - день тяжелый
• Автор: Аркадий Васильев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмор
• Год: 1967

В сатирическом романе «Понедельник — день тяжелый» писатель расправляется со своими «героями» (бюрократами, ворами, подхалимами) острым и гневным оружием — сарказмом, иронией, юмором. Он призывает читателей не проходить мимо тех уродств, которые порой еще встречаются в жизни, не быть равнодушными и терпимыми ко всему, что мешает нам строить новое общество.

Роман «Вопросов больше нет» — книга о наших современниках, о москвичах, о тех, кого мы ежедневно видим рядом с собой. Писатель показывает, как нетерпимо в наши дни равнодушие к человеческим судьбам и как законом жизни становится забота о каждом человеке.

В романе говорится о верной дружбе и любви, которой не страшны никакие испытания.

---

Каблуков приносил от машинистки большой лист, усыпанный цифрами, и просил:

— Давайте, Кузьма Егорович, сверим.

Стряпков читал вслух черновик, а Яков Михайлович сверял печатный текст. Боже ты мой, какие слова выслушивала машинистка, если обнаруживалась ошибка:

— Зинаида Павловна! Что это с вами, милая? Опять влюбились? Посмотрите, как вы меня чуть-чуть под монастырь не подвели! Нолик у «Аптекопосуды» исчез? Вы понимаете, что такое нолик? Если, скажем, к единице его приставить? Понимаете, какая это сила — ноль?! Кружочек. Дырка. А сила! Давайте, голубушка, все заново. Я с подчисткой не подпишу…

В начале месяца оба пожинали плоды трудов своих — собирали по телефону сводки о выполнении плана за прошлый месяц. Оба не любили, когда им сообщали менее чем о ста процентах. Даже девяносто девять и девять десятых приводили Стряпкова в ярость, и он кричал в трубку директору гончарного завода Соскову:

— Не мог дотянуть! Вот и работай с тобой, дьяволом!

* * *

Затрещал телефон.

— Это, наверно, вас, товарищ Каблуков.

— А я думаю, вас, товарищ Стряпков.

— Мне в это время никто не звонит.

— И мне попозднее…

А телефон все звонил.

— Удивительный вы человек, товарищ Каблуков.

— Что ж тут удивительного? Звонят вам, а я должен снимать трубку.

Телефон звонит.

— А если вас?

— А если вас?

Телефон звякнул последний раз и успокоился.

— Это вам звонили.

— Скорее вам.

— Ничего, еще раз позвонят.

— А вдруг не позвонят?

— Стало быть, не очень нужно было.

— Давайте, товарищ Каблуков, установим дежурство. Одну неделю вы снимаете трубку, другую — я.

— А почему не так — вы первую неделю, а потом я?

— Это же все равно.

— Не совсем… Ну, допустим… А если вы в вашу неделю уйдете, кто снимать будет?

— Вы… а когда вас не будет — я.

— Но вы же чаще уходите… Ну ладно, я подумаю.

* * *

Стряпков осторожно высыпал на стол десятка полтора петухов-свистулек неописуемой зелено-сине-розовой расцветки. Вынул из кармана клетчатый носовой платок, обтер свистульки.

— Каких красавцев освоили! Это вам не стаканы штамповать. Искусство, фольклор! А для вала — цены пет: восемнадцать рублей штучка…

Приложил петушка к губам. Свистнул.

— Соловей! Пташечка!

Каблуков иронически усмехнулся:

— Надеетесь план высвистать?

Стряпков попробовал другого петушка, но свиста не получилось. Он потряс игрушку, постучал ею осторожно по столу, снова дунул — свиста опять не было.

— Что за черт!

Попробовал еще одного — петушок молчал.

Каблуков, с интересом наблюдая за манипуляциями противника, притворно вздохнул:

— Пташечка! Соловей-разбойник! Брачок! Ничего, это бывает. Сильных духом неудачи только закаляют.

— Молчали бы, — раздраженно произнес Стряпков, пробуя седьмого петуха. Раздалось шипенье. Кузьма Егорович поковырял петушка спичкой, раздался сиплый свист. — Сойдет!

Найдя голосистого петушка, Стряпков сделал на нем отметку химическим карандашом.

Каблуков снова съехидничал:

— Тавро ставите. Показывать понесете?

Вошла курьер тетя Паша:

— Опять ссоритесь! Товарищ Стряпков, тебя Анна Тимофеевна требуют…

* * *

В кабинете у Анны Тимофеевны сидел Вася Каблуков. На столе стоял потомок двухлитрового «Друга» — литровый «Дружок», пузатая черная кошка с богатыми золотыми усами и глиняный подсвечник в виде толстой, короткой змеи, обвивавшей тоненький березовый ствол.

— Нет, вы только посмотрите, Анна Тимофеевна, на этих рептилий! Представьте себе, что вы, например, только что вышли замуж, а ваш супруг приносит в дом вот этого удава. Что вы со своим спутником жизни сделаете?

— Разведусь, Вася. Немедленно,

— Вам смешно.

— Что же мне, плакать? Ну, этих барбосов я, конечно, в производство пускать не дам, но особенно расстраиваться не стоит Подсобный цех…

— Вкусы портят.

— Вы бы, Вася, художника нам хорошего нашли. Нет ли из вашего выпуска?

— Есть… А я к вам именно по этому делу. Возьмите Володю Сомова. Талантлив, как Рафаэль.

— Рафаэль, Вася, нам не подойдет. Мы ему условий не создадим. Нам бы малость попроще…

— Подойдет. Он дипломную по художественной керамике сделал. Я по черепице пошел, а он, собака, в художество.

— Он же в Краюхе не удержится. Все вы так: чуть-чуть поталантливее — скорее в Москву, Ленинград.

— Не убежит. По семейным обстоятельствам. Женится.

— На ком?

— На Варе Яковлевой. Подружка моей Зойки.

— Хорошая девушка. Что это вы все подряд женитесь?

— А мы всем выпуском. Жизнь пошла хорошая. Война, видно, не предвидится… Значит, я к вам Володю приведу. Когда можно?

— В понедельник.

— Я сейчас к нему пойду. Он на собрании у художников… Перевыборы у них.

Вася осторожно потрогал черную кошку.

— А если мне эту дурную примету художникам продемонстрировать: «Посмотрите, товарищи хорошие». И эту рептилию?.. Может, подействует?

— Попробуйте.

Вошел Стряпков.

— Звали, драгоценная?

— Меня Анной Тимофеевной зовут, Кузьма Егорович.

— Известно, но тем не менее. Что прикажете?

— Кто? — Соловьева кивнула на игрушки. — Стеблин?

— Так точно.

— Сколько раз я вас просила ничего ему не заказывать?

— Он по собственной инициативе. А чем плох песик? Мордашка милая, наивная.

— А подсвечник?

— По-моему, неплохо. Березки — пробуждает чувство патриотизма. Родная природа.

— А что это еще за змея? Медянка, очковая?

— Беспородная. Змея вообще, как олицетворение мудрости.

Анна Тимофеевна решительно заявила:

— Какой породы ваша змея, сейчас выяснять не будем. Как вы, Вася, их назвали?

— Рептилии.

— Вот именно. Так вот, товарищ Стряпков, рептилий в производство пускать не будем. Сейчас, одну минуточку. Значит, договорились, Вася, насчет Володи Сомова.

— Я к нему. До свидания, Анна Тимофеевна.

Стряпков, увидев, что Вася прихватил с собою изделия Леона Стеблина, запротестовал:

— Зачем вы, Анна Тимофеевна, разрешаете образцы выносить? Они же на мне числятся. И вообще, зачем их раньше времени на улицу выпускать?

Но Васи уже не было. Он со смехом захлопнул дверь.

Анна Тимофеевна достала из стола папку, начала перелистывать.

— Ваше предложение, товарищ Стряпков, об открытии новой торговой точки я поддержать не могу. К чему этот параллелизм с торговыми организациями? Сдадим продукцию базе торга. И без хлопот.

— Вы же не понимаете, драгоценная Анна Тимофеевна, база потребует от нас сортовой продукции.

— Ну и правильно.

— А куда мы будем низкие сорта девать? Кадры в артели еще молодые, неопытные. Сошьют, скажем, мальчиковую рубашку, и извиняюсь, воротничок или приполочек перекосят. База такую красоту не примет, вернет. Куда прикажете ее девать?

— Перешить.

— Тогда знаете, во сколько нам эта рубашечка влетит? В трубу вся артель вылетит…

— Не уговаривайте… Я все равно не соглашусь. И, кстати, почему вы этим так интересуетесь? У вас же гончарный сектор?

— Во-первых, Анна Тимофеевна, дело руководителя не гасить инициативу, исходящую от подчиненных, во-вторых, товарищ Бушуев, ваш предшественник, мне многое поручал помимо гончарного производства, наконец, если вы не желаете от меня получать максимум моей энергии, так и скажите: «Не лезь, Кузьма Егорович, не в свои дела. А сиди и жди…» Что мне от этой точки? Выгода? Не пойдет дело — с меня же спрос.

— Ну вот, сразу и обиделись. А на новую точку я не согласна. Давайте на эту тему больше не говорить.

— Давайте… Скажите лучше, когда вас мучить перестанут?

— Кто?

— Городские организации. Почему они вас сразу не утвердили? К чему это вам во «вридах» ходить? С вашим-то опытом! Да что они, в самом деле?

— Я прошу вас, товарищ Стряпков, со мной об этом не говорить. Ни к чему.

— Да я так, к слову.

Стряпков подумал: «Кремень баба! С Бушуевым легче получалось… Ничего, я сейчас к Завивалову двину, уговорю его. Докажу необходимость». А вслух сказал:

— Хочу товарищу Завивалову новую продукцию показать. Вы, драгоценнейшая Анна Тимофеевна, не возражаете?

— Сегодня же суббота. Короткий день. Впрочем, как хотите.

Стряпков еще раз подумал: «Кремень! А если в открытую пойти? Прямо предложить — вот вам пять тысяч, вроде задатка, а остальное будет зависеть от вас. Нет, боюсь. Можно по морде схлопотать и вообще сгореть, как солома на ветру… Подожду».

— Суббота — не помеха, Анна Тимофеевна. Помеха, когда трудности…

И снова дерзкие мысли пришли в голову Стряпкова: «Сейчас разведаю, чем тебя, матушка, купить можно, на что ты, родимая, клюешь. А, была не была».