Иван Петров - Будьте красивыми

• Название: Будьте красивыми
• Автор: Иван Петров
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: О войне
• Год: 1968

Роман И. В. Петрова «Будьте красивыми» — это одна из серьезных книг о подвигах советских девушек на войне, о красоте человеческой. Действие романа развертывается в 1944 году, накануне решающих сражений на территории врага. Острые, напряженные события, взволнованно описываемые автором, заставляют с большим вниманием следить за ними до последней страницы книги. Перед читателем встают живые, интересные люди с цельными, убедительно выписанными характерами.

И. В. Петров — автор романа «Навстречу солнцу» и повести «Сенечка», хорошо встреченных в свое время критикой и читателем.

---

Елена не перечила ей, и Варе было радостно оттого, что ее называют ведущей — и не кто-нибудь, а сама Елена Гаранина.

Утром они заняли места у телетайпов.

Хотя здесь, под землей, не было солнца, во всем чувствовалось, что и сегодня выдался летный, солнечный день. Майор Желтухин почти безвыходно сидел у аппаратов, лишь на короткое время отлучаясь к командующему с докладом.

— Наши войска и подвижные части вышли в район… — диктовал он Варе. — Противник отходит общим направлением на город… Приказано разведать все дороги вглубь на 75–100 километров. Есть предположения, что в лесу, 10 километров юго-восточнее пункта… противник накапливает танковый кулак на пути наших наступающих частей…

Варя смотрела через левую руку и видела на карте у Желтухина пути наступления наших войск: огненные стрелки вклинились далеко за синюю линию немецкой обороны. По положению стрелок она определила, что наступление ведется не только юго-восточнее города, но и севернее — красные стрелки будто клещами охватывали его.

— Танковый кулак? Неужели остановят? — воскликнула Варя, хотя вступать в такие разговоры с командованием у связистов не было принято. Но Желтухин и сегодня был добр с нею.

— Это не кулак, а кулачок, — сказал он. — Больше названиями бьют: «тигры», «пантеры», «фердинанды». Конечно, порогаться придется, если этих «тигров» и «пантер» наскребут сотни две-три…

— Как вы сказали: порогаться?

— Это в смысле пободаться. Мой сын так говорит. Быки у него не бодаются, а рогаются. Рогами же они бьются! Вот и мы: порогаемся. А для этого, может быть, надо и остановиться, друг друга покачать взад-вперед. Так ведь быки рогаются?

— Взад-вперед — это значит и отойти обратно перед танками? — в ужасе сказала Варя. — А как же наступление, как же конец войны?

Желтухин не успел ответить. Загремел радиотелетайп. Это был новый аппарат беспроволочной буквопечатающей связи. Включенный только на прием, он передавал сигналы службы наблюдения и оповещения.

«„Воздух! Воздух!“ — выстукивал аппарат. — Пункт К…36 „Юнкерс-88“, курс 120, высота 2700, время 10–17».

Желтухин пересел на аппарат истребительного корпуса, передал сигнал «Воздух» с приказанием встретить «гостей».

Вскоре поступило донесение о результате воздушного боя: шесть немецких самолетов сбито, не вернулись с задания пять наших истребителей.

На смену сбитым и обращенным в бегство самолетам противника летели другие, к ним навстречу взмывали в небо наши истребители. Напряженно «работали» штурмовики, целый день с утра до вечера совершая вылет за вылетом.

— Двенадцатый особенно доволен работой группы «Восток-59», — диктовал Желтухин. — Ведущего группы, сделавшего пять заходов над целью и уничтожившего три артбатареи противника, представить к награждению. Передаю задачу на очередной вылет…

Варя наблюдала за Гараниной. Елена, как всегда, была на работе невозмутима. Но это была невозмутимость внешняя, невозмутимость артиллерийского снаряда, запущенного в логово врага: сам снаряд не выражал никаких чувств, настроений, он просто делал свое дело, положенное ему, а именно — летел в логово врага, и такое дело, положенное ей, невозмутимо выполняла и Гаранина. О ее чувствах, настроении можно было прочесть разве по ее рукам. Они, эти ее руки, были сегодня изумительны. Они как будто выбивали те же свои привычные пятнадцать тысяч ударов в час, рождали тот же водопад звуков, но Варя слушала музыку ее работы, ловила такт и ритм ее и вместе с восторгом, с каким она всегда слушала работу Гараниной, переживала гордость за Елену: так легко, четко, подчеркнуто четко, законченно и уверенно, еще не звучала мелодия из водопада звуков, рожденных ее руками. Не изучая выражение лица Гараниной, не спрашивая ее, а лишь слушая ее работу, Варя могла безошибочно угадать и ее настроение: оно вполне соответствовало настроению самой Вари, настроению майора Желтухина, летчиков, которые били врага в воздухе и штурмовали на земле, — настроению всего этого горячего боевого дня, который еще на один день приближал людей к концу войны. Это было настроение победы, только победы, а раз победы, то и жизни. Варе было радостно оттого, что в борьбе за эту победу Елену не останавливали ее личные жертвы и потери — и это было так мужественно и красиво, что Варя не находила слов для определения ее мужества и красоты и только шептала, стараясь подражать в своей работе Гараниной: «Не отрываться от ведущего, девочки! Не отрываться, милые!»

До ее сознания дошло, что на узле что-то случилось. Шелковников, сгорбясь, выскочил зачем-то на улицу, только загремели ступеньки у выхода. Руки Гараниной взлетели и замерли над клавиатурой.

— А, черт! Неужели заметят наши связные самолеты! — держа ленту радиотелетайпа, выругался майор Желтухин, чего никогда не было с ним.

Гаранина строго посмотрела на Варю, будто прибывая ее не обращать ни на что внимания, и руки ее опустились на клавиатуру, продолжая свое дело.

Началась бомбежка. Звуки взрывов были глухие, далекие, будто где-то под землей били в тяжелые чугунные ворота: «Открывайте! Открывайте!» Но ворота не открывались, ворота были прочны; звуки ударов стали приближаться, и Варя инстинктивно спрятала голову в плечи.

— Ничего, девушка, ничего, садитесь, — сказал Желтухин, склонясь и прикуривая из сделанных лодочкой ладоней, будто в блиндаже был ветер, который мог загасить огонь. — Передавайте: Особая благодарность Двенадцатого ведущему группы «Восток-59», который при повторном вылете штурмовал всем составом колонну противника с танками, лично сделавшему четыре захода над целью и уничтожившему…

Внезапно совсем рядом, казалось, над головой, где будто не было наката, а было открытое небо, треснуло так зловеще коротко и гулко, что Варя вскочила, забыв передавать, что диктовал Желтухин. «Что ж он не вызовет истребителей прикрыть нас! Ведь разбомбят! Скорее вызвать самолеты! Разбомбят!» — думала она в смятении. Откуда-то сверху, сначала несмело, а потом все ускоряя бег, потекла струйка песка.

— Передавайте: …и уничтожившему около десяти автомашин и три танка, — прислушиваясь к бомбежке, диктовал Желтухин.

«Юнкерсы» били не только по самолетам — фанерным «кукурузникам», что стояли на опушке, но и по самой рощице, по блиндажам опергруппы.

— Эх, мать честная, как нехорошо-то получилось! — сказал Желтухин.

Наверху, у выхода, послышались голоса, отрывистые, тревожные. Зазвонил телефон. Желтухин подскочил, взял трубку.

— Есть! Есть! Есть, товарищ Двенадцатый! — повторял он, слушая, что ему говорят, и тут же торопливо свертывая свою карту. Бросив трубку, он выскочил наверх.

Время стало измеряться не минутами и секундами, а какими-то неизмеримо малыми величинами. Гремели взрывы: один, второй, третий. Все ускоряя бег, текла струйка песка. Дышать было нечем: вдох, выдох, вдох, выдох. Лишь невозмутимо, как всегда, гремел, выплясывал телетайп Гараниной.

— Лена, Лена, — зачем-то позвала Варя.

Нарастающий визг бомбы заставил ее замолчать. Варя инстинктивно отскочила к стене, на какой-то короткий миг увидела еще раз Гаранину. Лена уже не работала, а стояла прямо, вытянувшись за своим аппаратом, устремив взгляд к входной двери, будто оттуда сейчас войдет крупное начальство, еще на какой-то предельно короткий миг подумала: «А где же Шелковников? Где Шелковников?» — и потом красный огонь ударил в глаза, и как будто у входа открылось белое, ослепительно белое небо, и тут же небо упало. Варю кто-то подхватил, сдавил как в тисках, с головокружительной силой отбросил в темноту — и все кругом затихло и погасло…

Когда она очнулась, ей показалось, что прошло мгновение после взрыва, и потому первым движением ее было подняться, вскочить, куда-то бежать. Она еще не встала и даже не сделала никакого усилия, чтоб встать, как острая, невыносимая боль где-то в голове, в позвоночнике, во всем теле дернула ее словно электрическим током.

Она снова потеряла сознание.

Опомнившись второй раз, Варя отметила, что в блиндаже по-прежнему темно и тихо, только в глазах у нее стояли желтые отблески света. Потом ее внимание привлекли глухие подземные удары, она долго вслушивалась, удары перемещались то в одну, то в другую сторону, но слышались отчетливо, и Варя наконец поняла, что это где-то далеко бьет артиллерия и глухие подземные удары она скорее воспринимает не слухом, а телом.

«Неужели смерть? — подумала она, холодея. — Смерть? Нет, нет!» — воскликнула, вспомнив, как встречал свою смерть Игорь, и заплакала.

Она лежала и плакала, перед страхом смерти не смея пошевелиться, не в силах даже вытереть слезы, и больше всего ей в эти минуты было жаль себя. Она лежала, плакала и думала о себе как о постороннем ей человеке, очень хорошем человеке, который совсем-совсем мало жил на свете, почти ничего не видел хорошего, что было в настоящей жизни, и все силы и помыслы свои тратил только на то, чтобы хорошо жить потом, когда-то ПОТОМ. А этого ПОТОМ, оказывается, не будет, и этот очень хороший человек, который так мало жил на свете, теперь должен умереть, оставить жизнь!..