Олег Лазарев - «Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2

• Название: «Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2
• Автор: Олег Лазарев
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6176

Даже в 1943 году средняя продолжительность жизни наших летчиков-штурмовиков не превышала двадцати боевых вылетов, а за сорок представляли к званию Героя Советского Союза. На счету автора этой книги их более сотни, и каждый был «русской рулеткой» со смертью. Приняв боевое крещение над Огненной Дугой, где штурмовые авиаполки сгорали за считаные дни, Олег Лазарев был подбит в первом же вылете – сначала получил зенитный снаряд прямо в бомболюк (бомбы чудом не сдетонировали), затем был атакован «фоккерами», которые изрешетили его Ил-2 (37 попаданий!) и тяжело ранили бортстрелка, пришлось идти на вынужденную посадку, спасла лишь феноменальная живучесть «летающего танка». И это был далеко не последний случай, когда он возвращался с задания «на честном слове и на одном крыле» – фактически из каждого боевого вылета «горбатые» (фронтовое прозвище «илов») привозили десятки пробоин, а во время атаки под сосредоточенным зенитным огнем «снопы искр от рикошетировавших о броню пуль летели, как с наждачного точила». Такую цену наши штурмовики платили за право стать для врагов «КАРОЙ НЕБЕСНОЙ» и «ЧЕРНОЙ СМЕРТЬЮ»…

---

Э нет, больше ни слова. Не забывай: язык мой – враг мой. Молчание – золото.

На этом аэродроме я обычно спал в развале блоков мотора. Закутаюсь в чехлы, суну ноги в туннель водомаслорадиатора, где долго сохранялось тепло, и посапываю себе. Но в этот вечер место ночлега пришлось сменить. Кругом копошится техсостав. При свете фонариков они латали дыры. Старший техник эскадрильи Растихин опробует мотор. Трудяги пыхтят, стараются быстрее подготовить машину. Завтра с утра снова предстоит напряженная боевая работа.

Во второй половине августа и в сентябре стояла хорошая летная погода. Редко, когда шел дождь. С рассвета и до темноты мы летали на задания. За эти полтора месяца ребята приобрели боевой опыт. По сравнению с первыми днями значительно снизились потери. За время нахождения на этом аэродроме у нас в эскадрилье не вернулся с задания только Коля Лукин. Ребята из группы, в которой он летел, видели его посадку в лесу на территории противника. Зенитного огня не было, не видели они и истребителей. Вероятно, отказал двигатель.

На самолете отсутствовал передатчик, поэтому о судьбе экипажа ничего не было известно. Так я остался без командира звена. Переживал за бывшего однокашника по аэроклубу и авиашколе, выдвиженца по службе. Хоть он и донимал меня своим «я» и всякими поучениями, но я не обижался, так как хорошо его знал. Не понимал только, чем он понравился Сеничкину, который представил его на выдвижение. Разве только тем, что в авиашколу он пришел членом партии. Правда, неясно, где и когда он в нее вступил. Мы были ровесниками и в авиашколу попали на восемнадцатом году жизни.

Оставшись без ведущего, я стал как бы резервным ведомым. С кем только не приходилось летать в паре. Заметив, что я неплохо хожу в строю и всегда держу свое место, меня чаще стали брать в напарники ведущие групп. Редкий вылет, чтобы я не шел с Хромовым, Сухих или Богдановым. У каждого ведущего, образно говоря, была своя «походка», но я к ним приноровился. Знал сильные и слабые стороны каждого. Полеты с разными ведущими стали для меня своеобразной школой. Хорошо видел и чувствовал их положительные и отрицательные качества.

По тому, как они ведут себя в полете, мог определить – правильно ли идут по маршруту, найдут цель или будут метаться в ее поисках, как будут преодолевать зону зенитного огня и обороняться от истребителей, как будут собирать группу при уходе от цели и тому подобное. Присматриваясь ко всему, накапливал боевой опыт и критически его осмысливал: как бы я поступил в подобной обстановке, если бы сам был ведущим. Незаметно для себя втянулся в боевую работу настолько, что полеты на задания стали казаться обычной работой. Чувство опасности притупилось. Не думал, что к этому можно привыкнуть. Не испытывал страха погибнуть. Считал: если что-то случится, то так тому и быть. Это война, и гибель людей на ней неизбежна. Для того она и ведется, чтобы убивать людей, а выжить доведется тому, кому это на роду написано. У каждого своя судьба. Я всегда был готов выполнить любое задание, вплоть до самопожертвования. Разумеется, при таком настрое не испытывал боязни. Не забитая такими мыслями голова всегда была свежей, холодной, работоспособной, а это главное условие успешного выполнения задания.

Как я и думал, мою поврежденную машину к утру восстановили и включили в боевой расчет. Осматривая самолет, обратил внимание, что вместо бомб к нему подвозят ящики, сколоченные из неплотно сбитых досок, в которых просматриваются большие банки из светлой белой жести. «Что это?» – спросил я у оружейника Алимова. «Фосфор. Будете выливать его на фашистов». Я знал, что с «ила» его можно выливать, но не знал, как это делается. Пришел инженер полка, следом за ним привезли ВАПы. Тут же последовал инструктаж по их использованию.

Во второй половине дня наша эскадрилья пошла на задание. Вел ее Сеничкин. В составе группы летел и я. Полет с ВАПами в полку выполнялся впервые, поэтому Хромова беспокоил взлет, особенно после случая со мной. Машины будут взлетать в перегрузочном варианте. Выливной прибор громоздкий, поэтому он ухудшает аэродинамику самолета. Увеличивается лобовое сопротивление и уменьшается скорость полета, но главное, увеличивается длина разбега, что небезопасно при ограниченной длине нашей полосы.

Чтобы как-то облегчить машину, командир решил высадить воздушных стрелков и полет выполнять одним летчиком. На случай встречи с истребителями противника он попросил увеличить количество истребителей прикрытия. Перед вылетом на земле отработали боевой порядок группы на маршруте, при подходе к цели и в момент атаки. Удар предстояло нанести по колонне техники на дороге Брянск – Рославль и в месте ее скопления у переправы через Десну. Цель была узкой, поэтому выливание фосфора решили проводить парами. Рассчитали высоту, дистанцию между парами, начало выливания, обеспечивающее наибольшую эффективность поражения объекта. Полет выполнялся без каких-либо отклонений от разработанного плана. Выглядел он эффектно и зрелищно, как в кино. При подлете к цели с автомашин, танков и зенитных установок велся сильный огонь. Стреляли даже солдаты из винтовок.

Снопы искр от рикошетировавших о броню пуль летели, как с наждачного точила. Но стоило появиться длинным шлейфам огня, лившимся на землю из самолетов Сеничкина и Ершова в виде горящих шаров размером с хоккейный мяч, за которыми тянулись белые хвосты дыма, сразу же превращавшиеся в сплошное плотное облако, как огонь с земли сразу, точно по команде, прекратился. Летчики последующих пар, шедшие за ними на удалении 300–350 метров, хорошо видели бежавших от дороги фашистов. Но, остановленные огнем, они ложились головой вниз и терялись в дыму.

Фосфор при горении размягчается, тянется и прилипает ко всему, как смола. Погасить его, даже умеючи, не каждый сможет, да и то только один или несколько шариков, а когда их много, сделать это практически невозможно. Огнем и дымом он уничтожает все живое. Гибнет от огня и техника. Там, где стояли танки, автомашины и, конечно же, фашисты, скопившиеся у разрушенной переправы возле Жуковки, образовалось большое белое облако. Поставленную задачу эскадрилья выполнила.

Во время атаки у Жени Медведева в ВАПе не полностью открылась заслонка. Вода из баллона вылилась, и фосфор в нем сразу же воспламенился. Горящая жидкая масса, выдавливаемая из баллона набегающим потоком, разлеталась в разные стороны. Часть ее попала на стабилизатор и хвостовую часть фюзеляжа. Они начали гореть, загорелся и центроплан у сопла ВАПа. Женя это увидел и решил покинуть самолет. Открыл фонарь, сделал горку и стал вылезать из кабины. Я тут же передал ему по радио: «Не прыгай, у тебя горит ВАП, сбрось его».

К счастью, колодка радиошнура еще не разъединилась. Он услышал меня, вернулся на сиденье и сбросил прибор. Я хорошо видел, как объятый пламенем ВАП, точно по заказу, угодил в стоянку немецких машин на опушке леса, где находилось более десятка фашистских солдат. При ударе о землю он разрушился, и оставшийся в нем фосфор огненными брызгами разлетелся во все стороны, поражая людей и технику. Медведев же благополучно дотянул до аэродрома и нормально сел. И лишь когда самолет уже рулил к стоянке, обгоревшая часть фюзеляжа напомнила о себе. Наехав на кочку, попавшуюся на пути, самолет подпрыгнул, ударился дутиком о землю, и фюзеляж переломился.

Насколько эффективным был наш вылет, мы не знали. Могли только предполагать. Но, видимо, урон врагу нанесли немалый. Иначе немецкое командование в ультимативной форме не потребовало бы прекратить применение фосфора. Они заявили, что в противном случае будут использовать химическое оружие. Не уверен в достоверности этих слухов, но вылетов с ВАПами полк больше не делал. После нашего вылета весь полк два дня простоял в полной боевой готовности со снаряженными ВАПами. На третий их сняли, фосфор от самолетов убрали, и до конца войны мы его больше не видели. После вылета Медведев сказал мне: «Если бы ты не подсказал мне сбросить ВАПы, я бы обязательно выпрыгнул. И как мне это самому не пришло в голову? Опоздай ты на долю секунды подсказать или рассоединись колодка радиошнура – не стоять бы мне здесь сейчас». При разговоре со мной он как-то неестественно улыбался. Видимо, эмоции давали о себе знать.

Потеря самолета произошла явно по вине оружейников, плохо подготовивших ВАП к работе. Чем для летчика может обернуться их халатность, они не подумали. В результате из-за простой копеечной заслонки был потерян не шедший с ней ни в какое сравнение боевой самолет, так нужный на фронте. В неменьшей степени чувствовал за собой вину сорокавосьмилетний начхим полка капитан Шапиро – степенный солидный человек, имевший степень кандидата наук. ВАПы были для него первой и, как оказалось, последней практической работой, связанной с выполнением боевой задачи за все время пребывания в полку. По поводу злополучного ВАПа Давиду Григорьевичу пришлось выслушать немало колкостей, носивших, правда, шуточный характер.