Виктор Козько - Сад

• Название: Сад
• Автор: Виктор Козько
• Издательство: Госкино СССР
• Жанр: Сценарии
• Год: 1982

---

«Беларусьфильм» В.КОЗЬКО, Ф. КОНЕВ САД

— Граница на замке, и ключ у меня в кармане, — говорил командир пограничников, хлопая по карману.

Перед ним стоял маленький мальчик, и смотрел во все глаза.

— Как тебя зовут, товарищ? — спросил командир мальчика.

— Товарищ Мирон я, — ответил мальчик.

— Кто твой батька, товарищ Мирон?

— Нет батьки, мамки нет. Возьми меня к себе, товарищ Граница.

— Подрасти, возьму.

Командир крикнул высокому солдату:

— Рязанцев, саженец!

Солдат принес саженец, передал командиру.

— Держи, товарищ Мирон, — подал саженец мальчику командир. — Посади яблоню. Только лицом к югу…

Командир взял лопату и выкопал ямку, Мирон поставил в ямку саженец. Командир засыпал корни землей и положил руку на плечо мальчику.

— Теперь ты не сирота, товарищ Мирон, — сказал командир. — Теперь ты вместе с нами, как твоя яблоня среди сада. — И он повел вокруг рукой.

А вокруг народу много. Солдаты-пограничники закладывали сад, а им пришли помогать деревенские люди, парни и девчата.

Было солнечно, весело.

Было людно, празднично.

Играл медный оркестр.

— Пусть на зависть нашим соседям, — говорил командир, — поднимется на нашем берегу сад. И будь спокоен, товарищ Мирон. Граница па замке, и ключ в моем кармане.

Командир хлопнул себя по карману галифе.

На краю молодого сада пограничники закладывали казарму, тесали бревна, намечали фундамент.

Оркестр играл весело, звонко.

Мирон стоял рядом с командиром и был счастлив.

Но вдруг увидел, как мальчишка его лет схватил беспризорный топор и сиганул в кусты.

— Ах ты, контра! — прошептал Мирон к бросился, босоногим, вдогонку.

Долго догонял и к реке прижал.

— Отдай, Сидор, — приступил Мирон. — Иначе товарищ Граница уши тебе надерет.

А Сидор усмехнулся, бросил топор и омут и отряхнул руки.

— Ничего и не было… Показалось тебе.

— А-а-а! — издал Мирон боевом клич и накинулся на Сидора.

Сцепились они, стали бороться, на землю упали и бутузили друг друга.

Выросли яблони, белым цветом покрылись, стояли на легком ветру, как простоволосые девицы.

Должно быть, годы прошли, окреп сад. Возле яблони лежала чья-то каска.

А чуть поодаль — раскинул руки товарищ Граница.

Был он мертв.

Большой яблоневый сад скрывал длинное казарменного типа здание, возле которого ворчали машины и раздавались чужие голоса. Ближе к воде, с другого края сада, длинный и тощий парень рубил яблони. Топором орудовал умело — три-четыре удара, и дерево падает. Так он и шел от яблони к яблоне, на ходу смахивал со лба пот.

За водной полосой, на островке, притаились два человека, Мирон и юный адъютант Леник.

— Сидор, паскуда, — выругался Лепик. — Пальни, дядька Мирон.

— Жить надоело? — отодвинул подальше. винтовку Мирон.

Все больше падало яблонь, все полнее выступало здание и можно было различить немцев, что крутились возле машин.

— А я помню, как сад садили всей деревней, — сказал задумчиво Мирон. — В честь пролетарской революции.

— Так чего медлишь, дядька Мирон? — мучился Лепик. — Прибей гада, и драла.

— Лежи!

Должно быть, Сидору пить захотелось. Он коротким ударом вогнал лезвие топора в ствол дерева и пошел к воде. Пристроился удобно и только ладонью зачерпнул поды, как с другого берега позвали:

— Сидор!

Он поднял глаза, видит — Мирон, и винтовку в руке видит. Но не испугался, не засуетился, стал пить с ладони глотками.

— Ты что, гад, творишь?

Сидор вытер рукавом рот, сказал рассудительно:

— Работа… Не для них, для себя стараюсь, телку обещали. Или, говорят, пристрелим.

— От меня пули захотел?

Сидор подумал и мотнул головой. Мол, не желает. Потом поднялся.

— Я до тебя доберусь, — яростно потряс кулаком Мирон.

— Ты с ними воюй, — ответил Сидор. — А я что? Я сам по себе.

— Вот что… Телку сюда, как стемнеет…

На этот раз Сидор думал чуть дольше, но особенного огорчения на лице не было.

— Расписку дашь? — спросил он.

— Какую расписку, шкура?

— Что партизанам помогал… Чтоб по форме.

И пошел от воды, чуть сутулясь, размахивая длинными руками.

Выдернул топор, размахнулся…

И товарища Граннцу, и себя малого, и Сидора-порубщика, должно быть, вспомнил старый Мирон.

Старый Мирон сидел на берегу реки и удил. Рыба не клевала, поплавок неподвижно стоял на поверхности воды, но Мирон упорно ждал удачи.

— Дядька Мирон! Опять ты убежал к реке! Ну, как маленький…

Лепик подъехал на копе, спрыгнул с седла и подошел к старику.

— Не шуми, Лепик, — сказал Мирон. — Дай поймать последнюю рыбу.

— Последнюю… Придумает тоже! Еще поживешь, дядька Мирон.

— Знаю, что говорю, — повысил голос Мирон. — Не мешай.

Лепик вздохнул и опустился на траву, тоже стал смотреть на поплавок. Но долго он молчать не мог и стал говорить, притушив голос:

— Сидор в сельсовет ходил… Договорился вроде. Председатель сказал, что сад ничейный, бесхозный, так что, мол, сами решайте. Приказать, мол, не могу, а коли срубишь, нарушения не будет. Потому что, мол, у тебя, Сидор, три сына и все они в колхозе механизаторы. Но, мол, Мирона обижать нельзя, без его, мол, согласия не смей. Своевольничать, мол, не дам, хотя сад и бесхозный.

— Ты помолчать можешь?

— Могу. — И впрямь полминуты помолчал.

— Сидор говорит, — начал снова Лепик, — подниму сыновей ночью, говорит, и в четыре топора… Пусть потом, говорит, Мирон жалуется. Если сад бесхозный, ничего мне не будет. Государственное трогать, говорит, нельзя. А тут, говорит, можно. Да и яблони старые, как сам Мирон. Кому они нужны? Молиться, говорит, на них, что ли?

— Стихни ты, чертов сын! — зашипел Мирон.

Поплавок повело от берега, чуть дернуло и отпустило. Но через несколько секунд рвануло его вглубь, Мирон потянул, но не тут-то было. Рыбина попалась мощная и не давалась. Удилище согнулось, леска звенела от натуги. Мирон из последних сил тянул рыбину.

— Помогу! — подскочил Лепик.

— Отойди! — закричал Мирон и тянул, тянул рыбину.

Из воды выбросился большой окунь, рванул вбок. Мирон вел его на мелководье.

Оставляли силы старика и, должно быть, на миг расслабил он леску, рыба рванула и ушла. Мирон привалился к стволу дерева и улыбнулся.

— Ушла, — сказал он. — Все. Собирай снасти.

Он поднялся и пошел берегом к деревне. А Лепик собрал снасти, прихватил ведерко с прикормом и поспешил следом. Конь пошагал за Лепиком.

Мирон шел через сад. Остановился перед одной из яблонь, постоял молча. И двинулся дальше.

На крыльце своего дома сидел старый Сидор и смотрел на Мирона.

Потом повстречалась женщина средних лет, поздоровалась. Мирон остановился и задумался о чем-то, глядя под ноги. Женщина тоже остановилась, жалостливо улыбнулась:

— Не признали, Мирон Афанасьевич?

— Тебя, что ли? — покосился Мирон.

— Ну!

— Отец тромбу вырезал? — спросил Мирон.

— Отца-то моего откуда знаете?

— Ты же из Ковалева?

— Ну да. За Михаила Жука вышла.

— Знаю. Про отца спрашиваю.

— Сделал он операцию.

— А как твои сестры?

— Сестра у меня. Одна.

— А Галина? Хоть приемная, а сестра.

— Галина-то? В городе теперь. Двое детей. А у Нины мужа нет.

— Ничего, найдет. Ты вот что, Анна. Мальца береги своего. Толковый парнишка Сашок твой…

— Спасибо, — поклонилась женщина.

Мирон пошел дальше. Лепик шел рядом, крутнул головой:

— Чудно!

Мирон даже не посмотрел на него, занятый думой.

— Каждого сопляка по имени помнишь, дядька Мирон. Да кто его родители, кто дед и прадед, знаешь. Что у тебя за голова, дядька Мирон?

— Не суетись, — недовольно проворчал Мирон.

На крыльце он остановился, поглядел на деревню и шагнул в дверь. В хате позволил Лепику раздеть себя, лег в постель. Лепик прикрыл одеялом.

— Слушай, — сказал Мирон. — Напиши им. Всем поименно… Кубику, Мысе, Клопику, Гусаку… Найди адреса. Напиши каждому, что сад остался. Коли он нужен им, сад-то, пусть приедут, обновят. Коли он нужен им, сад-то, он будет. Детям накажут обновлять. Дети своим детям накажут. И так навсегда, на веки вечные. Понял ты меня, Лепик?

— Понял, батька.

— Ну и ладно. — Мирон вздохнул, говорить ему было тяжело. Посмотрел на Лепика, улыбнулся мягко: — Иди, не мешай. — И отвел взгляд.

В осенний ненастный день среди пней, что остались от сада, к длинному зданию казарменного типа, в котором еще недавно хозяйничали немцы, шел подбористый и ладный Мирон, в шинели, но без знаков различия. Рядом с ним шагали городского типа миловидная женщина в строгом костюме и средних лет плотный мужчина.