Александр Талал - Влюбиться в эльфа и остаться в живых

• Название: Влюбиться в эльфа и остаться в живых
• Автор: Александр Талал
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63519-1

Александр Бурмистров любил рассказывать своей маленькой дочери Кате сказку о мудром Гоблине, который когда-то служил советником сразу у двух принцев – Эльфийского и Оркского. Служил, служил, а потом… исчез. Точно так же исчез и сам Александр, оставив дочери загадочную записку. Влюбленный в повзрослевшую Катю художник Женя Степанов и не подозревал, что однажды ему придется окунуться в мир, где эльфы воюют с орками, а магия – совершенно обычное дело. И кому какое дело, что все это творится в Москве, в наши дни? Правда, чтобы увидеть эльфов на столичных улицах, нужно обладать третьим глазом. У художника Жени он обнаружился. Ведь кому-то придется отыскать того самого, якобы сказочного, Гоблина, иначе древняя вражда между магическими расами охватит наш мир…

---

Она заправляет светлый локон за аккуратное маленькое ухо, взглянув на часы… Большие, как небо, голубые глаза… Кисть руки обнимает такой неподходящий для этой легкой и воздушной девушки кожаный браслет с шипами.

Сидит на скамейке, задумчивая, стройная и хрупкая; руки со спокойной уверенностью сложены на коленях; не откинувшись вольготно на спинку, а прямая как струна, и без намека на усилие…

Солнечные зайчики выпрыгивают из фонтана и резвятся на ее лице, блестят в ее глазах, зажигают металлические шипы на браслете… По-детски светлая улыбка появляется на ее лице, но в синеве глаз, на самом дне, затаилась грусть; веселым зайчикам дозволено играть только на поверхности…

В светловолосой незнакомке Женю почему-то не смущало сочетание нежного изгиба шеи («тургеневская девушка!») и лакированных, чуть надменных ботиков с пряжками, черно-блестящих легинсов из-под короткого, не вычурного, но и недешевого, со вкусом, платья. Она могла быть любой, эта девочка с простой и понятной красотой – сорванцом в кедах, не уступающим соседским мальчишкам в велосипедных гонках по переулкам и проходным дворам; певицей летнего джаз-фестиваля сада Эрмитаж в длинном вечернем платье до пят; бойкой деловой женщиной в брючном костюме и с высоким хвостом волос…

Смущало его другое. Женя застыл над пятым уже рисунком, глядя, как одна, затем другая капля, воспользовавшись паузой, шмякнулись на лист и расплылись в кляксы, морща бумагу. Он поймал себя на том, что, как это бывало порой в кабинете Николая Петровича, вот-вот начнет выводить бледно-голубые прожилки вен на лице, заострять кверху уши, сгущать голубизну глаз в пронзительно-фиолетовый, преобразуя реалистичный эскиз в девочку-аниме.

Пребывая в ступоре, Женя снова поднял взгляд на противоположную скамейку и похолодел. Девушки нигде не было. Ниточка связи оборвалась; слишком надолго он выпустил ее из поля зрения. Женя вертел головой от скамейки к скамейке; существовала ли девушка в Москве 2011 года или воображение сыграло с ним злую шутку?

– Это ты мне рисунки должен передать?

Еще не повернувшись на голос, Женя понял, что совсем рядом, в метре справа, к нему обращается Она, «сказочная». Не дыша, он уцепился краем глаза за ботики с пряжками, поднялся на дрожащих ногах и откашлялся.

– Да, – сказал Женя ботикам. – Меня зовут Женя Степанов. Интересная книжка, – он стянул с головы капюшон и наконец посмотрел ей в глаза. Он все еще боялся, что девушка снова растает, улетучится от неосторожного слова или резкого движения.

К своему ужасу, в следующую секунду Женя понял, что происходит нечто подобное и еще менее объяснимое.

Дружелюбная, вежливая улыбка сошла с ее лица разом. С нескрываемым испугом девушка отступила на шаг и осмотрелась по сторонам, словно в поисках поддержки. Женя на всякий случай оглянулся. Сзади, на безопасном расстоянии, безобидная старушка выгуливала безвредную болонку.

– Ты чего? – Женя тоже почему-то испугался.

– Не подходи ко мне! – девушка отступила еще дальше и выставила вперед ладонь, другую руку запустив в сумку. В ее лице читалось смятение, словно это она озадачена происходящим, а не Женя. «Такая красивая – и такая сумасшедшая, – пожалел Женя. – Еще прыснет в глаза какой-нибудь гадостью». Он решил говорить медленно и нежно, как с дурочкой:

– Я тебе ничего не сделаю. Я – художник. Ты – из издательства. Я пришел с эскизами. Вот, – он показал и осторожно протянул ей папку, словно мясо тигру, который может отхватить всю руку по локоть.

– Издательства? – пробормотала девушка. Ее рука показалась из сумки пустой, к Жениному облегчению, и бессильно повисла. Оранжевые ногти украшали крохотные, то ли нарисованные, то ли наклеенные ромашки. Порыв ветра разлохматил ее волосы, небо потемнело. Перемена в погодных условиях вызвала в Жене тревогу; «Ромашки спрятались, поникли лютики», – подумал он уныло, предчувствуя, что ничего хорошего дальше не будет. Девушка смотрела на него так, словно у него было пять ушей и восемь рук, и он только что предложил ей слетать в звездную систему Альфа Центавра. Она хотела что-то сказать и не находила слов. Наконец, она произнесла несвязно:

– Почему…? Откуда он тебя знает? Ты же… не наш. Ты с ним знаком? Откуда? Что с ним? Он жив? – девушка закусила губу и, решительно взяв папку с эскизами, сделала еще шаг назад. По ресницам скатилась черная слеза, смешалась на щеке со слезами небесными, превратившими дорожку из туши в серый размытый узор. Девушка стиснула зубы и добавила с жестким прищуром:

– Я ничего не нарушаю. Я не знала. Это ты виноват. Ты – не наш!

Когда Женя мчался вслед за ней по бульвару, почти теряя ее из виду, дождь уже хлестал вовсю.

– Девушка! Подождите!

Взрывая лужи подошвами ботинок, Женя заметил вскользь, что отдельные прохожие останавливаются и удивленно смотрят на него из-под зонтиков. Да, он несется по улице сломя голову по щиколотку в воде, да, он кричит кому-то остановиться… Но в реакциях людей было что-то другое, что-то еще. И снова это странное выражение лица – как у нее, которая вдруг бросилась бежать.

Красный свет сменился желтым, а она была уже на другой стороне дороги и спешила к сержанту полиции в упакованной в целлофан фуражке. Затормозив на мгновение у перехода-зебры, Женя снова ринулся вперед, в гущу сорвавшихся с места автомобилей, окруженный рычанием моторов и истеричных гудков. Девушка показывала на него пальцем. Жене показалось сквозь ливень, что страж порядка козырнул ей в ответ.

Слева потрепанный «Жигуль» больно толкнул в бедро. Водитель вытянулся и сидел за рулем побелевший. Девушка уже бежала к троллейбусу на остановке, и Женя, достигнув тротуара, ринулся было за ней, но был крепко схвачен за локоть.

– Ваши документы.

– Я ничего не нарушаю, – Женя засуетился в поисках паспорта. У передней двери троллейбуса столпилась небольшая кучка пассажиров, он мог еще успеть.

– Как же не нарушаете… Евгений Степанов? – полицейский снял фуражку, прикрывая ею паспорт от дождя, и мотнул головой, стряхивая капли с соломенного цвета шевелюры. – С девушкой пытались идти на контакт? Законы вам не писаны? Пройдемте.

И Жене пришлось пройти. Сержант снова держал его за пуловер над локтем, и, спотыкаясь и не сводя глаз с троллейбуса, Женя следовал за ним к машине. Он пытался рассмотреть девушку сквозь запотевшее стекло троллейбуса, который тронулся с места.

Он не просто изобразил ее похоже. На бумаге был более чем ее карандашный портрет. Катя Бурмистрова смотрела в зеркало своих чувств, своих потаенных мыслей, страхов и надежд. Заклятый враг, внезапно и неуклюже появившийся в ее жизни, за считаные минуты изобразил ее внутренний мир и облек его в человеческую форму, ее форму. Если бы Женя Степанов нарисовал ее совершенно голой, каким-то образом угадав шрам на ключице, золотистый пушок на животе, очертания груди, ямочку под коленкой, – Катя не была бы так поражена.

Сквозь запотевшее стекло еще была видна полицейская машина у обочины за остановкой и две мутные фигуры рядом. Катя взялась рукой за верхний поручень троллейбусного салона и, пока не успела передумать, крепко сжала его…

Уже залезая на заднее сиденье «Фольксвагена» УВД, Женя увидел, как сорок пятый номер, чиркнув штангой по проводу, зашипел и выпустил сноп искр. Троллейбус почти скрылся за изгибом Покровки, а устроенный им звездопад еще парил в мокром воздухе затухающими светлячками. У Жени возникло странное чувство, что ему только что подмигнули.

Сержант развернул автомобиль через сплошную. Дворники полоскали лобовое стекло в струях воды. Женя водил глазами налево-направо, следя за дворниками, и от бессилия начал засыпать. Он ничего не понимал. Вообще ничего.

«Я – не наш, – возникла мысль под слипающимися веками и продолжила сама себя: – Я – Абай Кунанбаев».

Глава 3 Все серьезно

Макар Филипыч любил себя баловать. Поэтому зачастую принимал ванну и отчет от начальника безопасности одновременно. Хвойный экстракт для ванны, который приятно пенился в теплой воде, он заказывал исключительно из Англии, хотя Англия этот самый экстракт заказывала из Литвы. Корней стоял рядом, с досье из крокодиловой кожи, и несколько жалел, что переходный период из замов в начальники охраны произошел так стремительно, без брифинга. К примеру, тогда Корней знал бы, что для ежемесячного доклада стоит надевать не дорогой костюм, а шорты и шлепанцы. Его лакированные туфли уже жалобно хлюпали на мраморном полу, а кайма накрахмаленных брючин обмякла и потеряла форму. Макар Филипыч вытащил изо рта персиковую косточку, приставил ее к резинке, намотанной на пальцы наподобие рогатки, и, прицелившись, пальнул по крейсеру, который бороздил пенные сугробы просторной ванны. Размером офисная ванна не уступала королевской кровати Макара Филипыча дома, в резиденции на Баррикадной, и была выдолблена из цельной глыбы орбикулярного гранита. Крейсер булькнул и скрылся из вида, обдав брызгами манжет Корнея. Принц взялся за новый персик, коварно посматривая на желтую резиновую уточку.