Пьер Птифис - Поль Верлен

• Название: Поль Верлен
• Автор: Пьер Птифис
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-235-02480

Книга Пьера Птифиса — самая полная и подробная на сегодняшний день биография великого французского поэта-символиста Поля Верлена (1844–1896). Расточитель, скиталец, пропойца — и в то же время общепризнанный «король поэтов», Верлен «раскрепостил» поэзию и оставил после себя стихи, ставшие драгоценным достоянием мировой литературы. «Вечный ребенок», друг и наставник Артюра Рембо, создатель новой литературной школы, Верлен оказал сильное влияние на русскую поэзию Серебряного века, предощутив воздействие своих стихов на будущее, включая сегодняшнее время.

Книга содержит уникальный фоторяд. Многие рисунки и фотографии публикуются в России впервые.

---

Именно тогда шестидесятипятилетний капитан сильно сдал. Его левый глаз, пораженный катарактой, слабел, а правый был под угрозой. Он все хуже соображал; к его плохому состоянию добавлялось беспокойство — на его глазах таял его капитал. Как он сожалел о том, что не последовал совету г-на Лепеллетье! Но хуже всего сказывался на его здоровье праздный сын, который не интересовался ничем серьезным и никогда не открывал книг по праву. Каждому встречному капитан рассказывал о своем желании «пристроить Поля». Кто-то рассказал ему о конкурсе в министерстве финансов, для которого было достаточно диплома бакалавра. Поскольку Поль был очень слаб в математике, ему нашли репетитора, к которому он и отправлялся каждое утро, а остаток дня проводил в Латинском квартале, добираясь туда на конном омнибусе «Батиньоль — Клиши — Одеон». Он проводил всего час или два на занятиях или в соседних кафе, и к пяти часам возвращался домой, потому что ему больше нечего было делать. Но скоро он стал прогуливать математику: у него решительно не было никакого желания заниматься финансами.

Друг капитана, г-н Дарсе, офицер в отставке и администратор страховой компании, оказал Верлену Старшему благодеяние, согласившись взять Поля на работу в компанию «Союз орла и солнца», что на улице Эльдер, но при условии, что тот будет иметь какое-то понятие о бухгалтерском учете. Снова цифры! Несчастный сменил репетитора: именно у бухгалтера по фамилии Савуре он приобщился к ведению записей и реестров. Когда он немного освоился с учетом, его взяли на работу (был май 1863 года) и тем самым лишили свободы.

Каждый вечер Лепеллетье ждал его у выхода и они вместе возвращались в Батиньоль, останавливаясь по дороге то в Восточном кафе — пивной с бильярдом, то в кафе Гербуа на Большой улице Батиньоля (ныне улица Клиши), где собирались художники «группы Батиньоля»: Мане, Дега, Моне, Курбе, Базиль и другие.

Он зарабатывал мало, но достаточно для того, чтобы позволить себе широкие жесты, когда речь шла о «продолжении банкета». Часами друзья обсуждали поэтов и поэзию, читали друг другу свои произведения, высказывались по поводу новинок, обсасывали рифмы, аллитерации, анжамбманы и цезуры.

Но как выйти из квартала Батиньоль и войти в магический круг поэтов, о которых пишут в газетах и журналах?

Время от времени они видели ученика старших классов лицея, Поля-Луи Мио-Фрошо[46], педантичного и довольно претенциозного молодого человека, который изучал Средневековье. Их отношения ограничивались обменом книгами. Средневековье!.. Вот угораздило же человека! Однажды этот Мио-Фрошо представил своим друзьям поселившегося в квартале молодого человека девятнадцати лет по имени Луи-Хавье де Рикар[47], который буквально в прошлом году опубликовал у Пуле-Маласси большой (422 страницы!) сборник стихов под названием «Песни на рассвете», «посвященный юным дамам». Вот это уже был кто-то более или менее значительный! К тому же он, ученик Мишле[48] и Непомусена Лемерсье[49], умел расположить к себе тем, что мог говорить обо всем: философии, социологии, экономике, политике, театре, поэзии. Законченный автор-универсал. Его властная манера держаться и его состояние — теткино наследство — заворожили Верлена и Лепеллетье. Он хвастался тем, что посещает известный салон Виржини Ансло, вдовы академика, знакомыми которой были Виктор Гюго и Мюссе, и тем, что встречал там Вилье де Лиль-Адана, Катулла Мендеса и многочисленных поэтов, о которых только начинали говорить. Он только что основал журнал — «Журнал морального, научного и художественного прогресса», первый номер которого датируется мартом 1863 года. Редактора звали Адольф Рако. Это было ежемесячное издание, массивное и неудобоваримое, в сотню страниц, более философское и социалистическое, чем литературное. Журнал был в авангарде отрядов, сражавшихся под водительством Свободной Мысли против «Предупреждений молодежи и отцам семейств» его высокопреосвященства Дюпанлу, епископа Орлеанского, который разоблачал «могильщиков религии» — Тэна, Ренана, Литтре, так что было удивительно, как режим вообще допускал его существование. Полиция, кстати, за журналом следила. Стихотворения, которые Рикар публиковал в литературной части, были высокопарными, «напыщенно-академического» стиля.

Ну и что? Искусство — разве оно не Прогресс? К тому же журнал не скупился на похвалы Виктору Гюго, Эдгару Кине, Мишле, всем этим «провозвестникам грядущего».

Что касается грядущего, Верлен глядел не далее, чем до момента, когда он впервые опубликуется. Он вручил своему новому другу «сатирку» в форме сонета, изображающую некоего «господина Прюдома», эталонного буржуа, «мать и отца семейства», этакого сытого ботаника, которого от поэтов бросает в дрожь, но тапочки которого каждой весной порастают сверкающими цветами. Из осторожности он подписался «Пабло». Сонет опубликовали в августе в «Журнале Прогресса».

Итак, перед началом летних каникул Верлен «вдел ногу в стремя» (по крайней мере, так ему верилось).

Что происходило в течение каникул 1863 года, мы не знаем. Часто случается, что документы в изобилии, когда ничего не происходит, а когда что-то происходит, их недостает. А произошло событие, которое никак нельзя назвать особенным или примечательным, но на которое Верлен отреагировал очень остро. Это событие повлияло на всю его жизнь.

До сих пор он был избалованным маменькиным сынком, которому не на что жаловаться в жизни. И вот впервые ему предстояло понять, что такое страдание, и познать, что такое несчастье. История проста и банальна: в течение нескольких недель в Леклюзе его сердце пылало любовью к Элизе Дюжарден, но она, столь же достойно, сколь и твердо, сумела погасить этот пожар.

Верлен подробно сообщает нам о фазах этой тайной драмы. Почему же мы говорим тогда об отсутствии документов? Ведь более чем в дюжине стихотворений мы находим аллюзии на это событие. Однако никто не понимал, что значат эти стихи, пока г-н Жак-Анри Борнек[50] не обнаружил ключ к загадке.

В марте 1863 года Поль сообщил Эктору Перо, что Элиза собирается в июне приехать в Париж. Мы предполагаем, что в ходе своего пребывания она пригласила семейство приехать в августе и сентябре в Леклюз. Со времени последних каникул Поль сильно изменился, из подростка он превратился в мужчину. Поэтому он совершенно другими глазами посмотрел на свою кузину, молодую женщину двадцати семи лет, которая, родив двух детей, расцвела, как весенний цветок.

В рассказе «Луиза Леклерк», пестрящем автобиографическими деталями, он изложил историю, произошедшую с ним самим. Героиню зовут Луиза, ей 23 года, она замужем. Леон, который ее знал с детства, чувствует, что в нем растет непреодолимое чувство: «Ведь это так естественно! Ведь и она тоже изменилась. И как тело Луизы раздалось, как ее талия, ее грудь, ее конечности набирались день ото дня новой силы и обретали истинную красоту, как ее дерзкие большие открытые глаза сверкали чистым светом, как бывает, когда рядом веселый, молодой и сильный человек, как в ее голосе начинали слышаться решительные, твердые, хотя и не повелительные, и в то же время мягкие нотки, — так и этот красивый юноша (…) стал вести себя иначе, просто, добро, без жеманства. (…) Он узнал, что такое приличие, скромность, ровность манеры и искренняя любезность. Все это в него, со временем, вложила любовь».

А вот та же интрига в стихах.

Сначала появляется Она, Старшая Сестра, единственная, незаменимая:

О, как она меня глубоко поняла…

Все, все открыто ей… Обманы, подозренья,
И тайна сердца ей. лишь ей, увы! светла.
Чтоб освежить слезой мне влажный жар чела,
Она горячие рождает испаренья[51].

Растущее чувство, сердце, бьющееся все быстрее, краска на лице, мечтания вдвоем, неторопливые прогулки, в руке рука, под большими деревьями парка, наконец, внезапно прорывающееся признание:

Как дивно пахнут первые цветы!
Как дивно слышать утром сквозь листву
Шум слова «да», что мне сказала ты![52]

После первого «да» — первый поцелуй:

Звонкий, божественный — Поцелуй!
Страсть несравненная![53]

После первого поцелуя первое целомудренное объятие:

Все чаянья мои в единый миг сбылись —
Я руки протянул, и вот в объятьях мы…[54]

И вот уже любовное головокружение:

И детская душа прорвалась сквозь заслон
Его раскрытых глаз, и он услышал звон…
…
Вот так над нами власть захватывает Страсть[55].

Элиза, на мгновение поколебленная в своем спокойствии, быстро взяла себя в руки и посоветовала кузену умерить свою страсть: спокойно… ведь у нее муж, дети. Это просто безумие. Об этом не может быть и речи. Поль просыпается, ему горько: