Маргарита Меклина - У любви четыре руки

• Название: У любви четыре руки
• Автор: Маргарита Меклина
• Издательство: Квир
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Меклина и Юсупова рассказывают о неизбежной потребности в чувствах, заставляют восхищаться силой власти, которой обладает любовь, и особенно квирская любовь, — силой достаточной, чтобы взорвать идеологии, посягающие на наши тела и сердца.

В книгу вошла короткая проза Маргариты Меклиной (США) и Лиды Юсуповой (Белиз), известных в нашей стране по многочисленным публикациям в литературных изданиях самых разных направлений. По мнению Лори Эссиг (США), исследователя ЛГБТ-культуры России, тексты, собранные здесь — о страстях и желаниях, а не об идеологиях…

---

Только Марьяна наметила расставание с Мег, как у той заболела собака и сломалась машина («сломалась собака и заболела машина», звоня из колонии от «гангстеров и гандонов», как она их называла, и прикрывая рукавом трубку и нежность к Марьяне, Мег пробубнила). И пришлось Марьяне ее выручать, а потом, валясь с ног, прикорнуть, напропалую грустя, у нее на диване — ведь когда в постороннем месте ночуешь и об этом помнишь все время — это место совсем не твое.

21 АЗЫ И РОЗЫ ЛЮБВИ

Мег жила артистической жизнью: «я не лесбигейка, я лицедейка», заявляла она, на арт-видео исповедуясь в том, что в ее исподнем в комоде лежит годмише. Замужем Мег беспокоилась, что в случае гибели мужа ей будет не доказать, что она любила мужчин. Спя с мужчиной, мыслеблудила с женщиной; влекомая к женщинам, была уверена в том, что «запрограммирована» на мужчин. «Как определить влечение? Подземные переходы желаний, неверная самой себе страсть, это воздух, которым мы дышим» — недоумевала она.

После мужнего бегства спутницей Мег стала «Мадам Консервная Банка» из консервативной, владеющей консервным заводом «красношеей»[7] семьи. «Пиковой Даме» Консервная Банка предпочитала «Иисуса Супер-Звезду», а всем картинам — «Собак с сигарами, играющих в вист». Когда Марьяна расспрашивала про нее, Мег бормотала: «я думаю, что она умерла, да и невозможно с таким характером долго прожить». Однажды ночью Мег, подобрав ключ к квартире Марьяны, разбудила ее, принеся облитый поливальной машиной (сама нарвала на газоне) букет — и принялась декламировать перед кроватью стихи. А Марьяна как раз за день до того наткнулась на подобную «сдобную» историю в мемуарах битницы Д. Д., сама поэтесса, презрительно лорнируя мелодрамы и не нуждаясь в добавочной порции гения, дала отставку ворвавшемуся в ее покои мужчине — ночному чтецу.

Мег не отличалась отменным здоровьем, так что когда Марьяну поранил подаренный ей аметист (выпав из кольца, раскрошился прямо на пальце), она решила, что в тот самый миг Мег умерла, и что атрибуты взаимного притяжения не зависят от пола: розы, оттепель чувств и морозы, крушение иллюзий, шлюзы слез, амулеты, кровь и любовь.

22 ПРОСТИТУТКА — ЖИРНАЯ УТКА

Про Марьяну многие думали, что она еще не встретила подходящего парня, а один ее бывший приятель прямо так и сказал: «да какая же ты лесбиянка, ты же красотка, Марьяна — неужели не можешь найти себе мужика?»

И Марьяна решила проверить (все это было до Макса): придумала вообразить себя «рабыней любви». Попросит у знакомого доктора деньги, а потом отдастся ему — получится бизнес, не секс.

Обнадеженный Денг утку купил, и едва Марьяна заговорила про стесненность в матсредствах (а на самом деле своего обнаженного тела стеснялась), он как под гипнозом (под весом сидевшей у него на коленях Марьяны) выписал чек. Марьяна же будто какую сцену играла — специально до этого посмотрела кино про интим. Даже фильм такой был тайваньский: «Ешь, пей, баба, мужик».[8] Деньги, мужчина, женщина, секс — общество направляло частную страсть.

Когда до этого девственный Денг вдруг стал изощренным, Марьяна спросила: «а откуда ты все это знаешь?» А он выпалил покраснев: «так и я в кинотеатры хожу!»

23 КОММУНАЛКА — РЯДОВАЯ ДАВАЛКА

Он ей сказал: а здесь можно потрогать? А здесь? А так? А вот так?

Квартира была коммунальная, и Марьяне пришлось подмываться в общей ванной после того. Из запаренной кухни слышались будто вспарываемые воздухом подсеченные голоса: соседями доктора были заики-китайцы.

Денежный Денг, с пористой желтоватой кожей (лето, жара), упаковал в полистирол остатки жирной жареной утки (лоснящийся утиный лоскут), протянул.

Ванг Денг и жуткая утка для Марьяны стали одним.

Будто та насильно клювом лезла ей в рот!

В день мылась сто раз.

Поменяла номер телефона — опасалась осады.

А зимой, проезжая в трамвае неприятно памятный дом («пожарище и позорище» — кто-то, сидящий рядом, по-русски вздохнул), не смогла поверить глазам.

Все сгорело дотла — в доме, где снимал Денг, взорвался склад фейерверков.

Перевела дух. Давно перестала жирное есть. Утки в рот не брала.

24 РОЖДЕСТВО — ТОРЖЕСТВО

На пикник своей компании по случаю Рождества Марьяна чуть запоздала, а потом принарядившаяся с моложавой сопровождавшей вошла, и сразу все стихло. А за столами так все сидели: женщина-мужчина, женщина-мужчина, каждый с собой кого-то привел. И когда Марьяна с дамой на пороге возникли, все замолчали. Но, уразумев, устыдились — ведь никто из них не пригласил родителей на праздничный бесплатный обед.

И в тот момент, когда мама с Марьяной Рождество отмечали, в синагогу с отцом пошла тогдашняя подруга Марьяны досужая ражая Гэйл. Маме сложно было к сексуальной ориентации дочки привыкнуть, а советскому еврейскому папе было непривычно листать книгу с конца.

25 БЕДНАЯ ДЕВОЧКА

У марьяниной мамы в юности была приятельница из Пединститута Валюха, которая оголодавшую марьянину маму — дело было после войны — кормила, а сама себя называла «Валек».

«Я ее дразнила не педагогической, а патологической особью, кривилась мама, каждый раз, когда она меня пыталась обнять».

…Фотографии плечом к плечу на стене.

В воскресенье едут на велосипедах кататься. Лиана — библиотекарь, велогонец, Диана — пловец; в выпускном альбоме школьники утверждают, что из всех физручек больше всех ценят ее. На выходных плещутся в Сан-Рафаэле в бассейне «Лягушки», вечером в Сан-Франциско — там диско. «Все, что я в детстве себе представляла, ликует Диана, у меня есть». По вечерам она следит за Олимпиадой в Солт-Лейке, а Лиана, активистка лесби-движенья, периодически уточняет у нее какой-нибудь термин для очередной острой статьи.

Представь: с прогрызенной шеей, с хлещущей кровью дырой Диана ползла.

Диана-охотница, которую съели собаки!

Пришла домой с сумками, поставив под дверь.

К ней, цокая когтями по полу, мчались злобные псины.

Когда полицейские прибыли по тревоге и расстреляли зверюг, они обомлели: с искромсанной шеей, с хлещущей кровью дырой — Диана ползла. Деловито, умирая от страха, дали совет: «не двигайся, оставайся спокойной, тебя еще можно спасти».

На месте Дианы могла бы быть я.

Я знала обеих — белокурую Лиану, молчаливую, скромную, так отличающуюся от своих громких газетных обличающих слов. Великолепно сложенную брюнетку Диану, каждый месяц сдающую в детский госпиталь в Оклэнде кровь. Я часто навещала Лиану, мне даже казалось (я была не права), что Диана у меня отбила Лиану. На месте Дианы могла бы быть я.

Я представляю: Лиана заходит в подъезд. Пугается, слыша утробное рычание и редкие вскрики. То, что когда-то она прижимала к себе, то, что было уступчивым, лелеемым, бесценным, родным, превратилось в окровавленный бездыханный комок.

Собак усыпили — но навсегда нарушен мой сон.

…Марьяна ждала, что, наткнувшись на передачу о хозяине псин, мать вынесет приговор насчет «кары Всевышнего лесбиянкам за то, что женщин любили», но мама только внимательно смотрела видеозапись гимнастических упражений с участьем Дианы и повторяла: бедная девочка.

* * *

Можно ли привыкнуть к безденежью, к горю? — размышляла Марьяна.

Есть ли люди, которые никогда не хотели покончить с собой?

Где лучше жить — в городе или деревне? Когда человек больше защищен — когда он идет или когда едет в машине? Как произнести простые слова и в то же самое время удержать за ними сложный насыщенный мир?

ПРОХОДИТ ОКОЛО ДВАДЦАТИ ЛЕТ ГОЛУБАЯ ГВИНЕЯ I

Пол в комнате завален был книгами, на компьютере оседала слоистая пыль, Марьяна надевала линялую куртку и лиловые джинсы, в которых выглядела девятнадцатилетним подростком, садилась за руль побитой машины и ехала в колледж, за пятьдесят пять миль от своего городка.

Преподаватель был свежеиспеченный, в отглаженных брюках, на скулах розовели нежные пятна — точно такие же были у В., не переносящего наждачного полотенца. Из колледжа возвращалась за полночь и тут же раскрывала конспект. «Племя — Замбия. Флейты — могущество, власть. Флейты — фелляция, стыд, вунгулу; флейты — сила, джерунгду. Ночью я увидел вунджаалиу — так называются влажные сны. Ко мне пришел дух, мы играли. Я испытал имбимбоогу. Однажды девочка, у которой не выросла аамду, у которой еще не оформились аам-чембооту, подошла ко мне в темноте. Ей нужна была от меня сила, джерунгду. Другие мужчины, трепеща женщин, презрительно относятся к ним. Женщина, говорят они, как казуар,[9] тащит все, что видит — наше семя — в свой рот. Сколько страхов у нас, у мужчин. Упустить опоссума, пугаться безумного старика, у которого отсасывают постылое усталое семя, чтобы быть сильным, страшиться опоссума, быть бессемянным, бессильным, пустым.