Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.3

• Название: Собрание сочинений, том 26, ч.3
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Двадцать шестой том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит «Теории прибавочной стоимости» Маркса, образующие четвертый том «Капитала».

---

«… Исполняется пророчество Исайи: князья твои стали сообщниками воров. Ибо они вешают воров, укравших гульден или полгульдена, и якшаются с теми, которые грабят весь мир и воруют с большей безопасностью, чем все другие, как бы для того, чтобы оставалась верной поговорка: крупные воры вешают [938] мелких воров, и, как говорил римский сенатор Катон: простые воры сидят в тюрьмах и закованы в цепи, а государственные воры расхаживают в золоте и шелках. Что же в конце концов скажет об этом бог? Он сделает так, как он говорит устами Иезекииля: князей и купцов, одного вора с другим, он сплавит вместе, как свинец и медь, как бывает, когда выгорает город, чтобы не было больше ни князей, ни купцов. Я опасаюсь, что это уже на пороге» (стр. 297).

О ростовщичестве, о капитале, приносящем проценты:

«Мне говорят, что теперь ежегодно на каждой Лейпцигской ярмарке взимают 10 гульденов, что составляет 30 на сто[164]: некоторые прибавляют сюда еще Наумбургскую ярмарку, так что получается 40 на сто; взимают ли где-нибудь еще больше этого, я не знаю. Что за срам, куда же к черту это, в конце концов, приведет!.. Кто имеет теперь в Лейпциге 100 флоринов, тот ежегодно взимает 40, — это значит пожрать в один год крестьянина или горожанина. Если он имеет 1000 флоринов, то он ежегодно взимает 400, — это значит пожрать в один год рыцаря или богатого дворянина. Если он имеет 10000, то он ежегодно взимает 4000, — это значит пожрать в один год богатого графа. Если он имеет 100000, как это и должно быть у крупных купцов, то он ежегодно взимает 40000, — это значит пожрать в один год крупного богатого князя. Если он имеет 1000000, то он ежегодно взимает 400000, — это значит пожрать в один год крупного короля. И не грозит ему за это никакая опасность, ни жизни его, ни добру. Он не выполняет никакой работы, сидит себе за печкой и печет яблоки. И этот разбойник в кресле, сидя у себя дома, может в 10 лет сожрать целый мир» (стр. 312–313)[165].

{II) «Eyn Sermon auf das Evangelion von den reichen Mann und armen Lazaro», Wittemberg, 1555.

«О богатом человеке мы не должны судить по его внешнему поведению, ибо он облекся в овечью шкуру, и его жизнь блестит и кажется красивой и искусно прикрывает волка. Ибо евангелие бранит его не за то, что он совершил прелюбодеяние, убийство, грабеж, богохульство или что-нибудь такое, что мог бы порицать мир или разум. Ведь он вел такую же благопристойную жизнь, как тот фарисей, который дважды в неделю постился и не был таким, как другие люди».}

Лютер говорит нам здесь, каким путем возникает ростовщический капитал: путем разорения граждан (мещан и крестьян), рыцарей, дворянства, князей. С одной стороны, к ростовщикам притекает прибавочный труд, а также и условия труда посадского мещанства, крестьян, цеховых мастеров, одним словом, мелких товаропроизводителей, которые нуждаются в деньгах, например, для производства платежей до того, как они превратили свой товар в деньги, и которые часть своих условий труда уже покупают сами, и т. д. С другой стороны, к ростовщикам притекают средства от владельцев ренты, которую теперь присваивают себе ростовщики, — т. е. от расточительного, кутящего богатства. Поскольку ростовщичество приводит к двум результатам: во-первых, вообще способствует образованию самостоятельного денежного имущества, а во-вторых, присваивает себе условия труда, т. е. разоряет владельцев старых условий труда, — оно служит могущественным средством при образовании предпосылок для промышленного капитала, могущественным фактором в процессе отделения условий производства от производителя. Совершенно так же, как и купец. И оба они имеют то общее, что образуют самостоятельное денежное имущество, т. е. собирают в своих руках в форме денежных требований, во-первых, часть годового прибавочного труда, во-вторых, часть условий труда и, в-третьих, часть накопления годового труда. Те деньги, которые действительно находятся в их руках, составляют лишь небольшую долю отчасти годовых и ежегодно накопляемых сокровищ, отчасти оборотного капитала. Но образование у них денежного имущества означает, что им достается значительная доля отчасти годовой продукции, отчасти годовых доходов, причем все это подлежит уплате им не in natura{176}, а в превращенной форме денег. Поэтому, поскольку деньги не обращаются активно как средства обращения, не находятся в движении, они накопляются в их руках; отчасти в их руках оказываются также резервуары обращающихся денег, и еще в большей степени находятся и накопляются в их руках титулы на продукты производства, но как титулы на товар, превращенный в деньги, как денежные титулы. [939] Ростовщичество действует, с одной стороны, как разрушитель феодального богатства и феодальной собственности, с другой стороны — как разрушитель мелкобуржуазного, мелкокрестьянского производства, одним словом, всех тех форм, при которых производитель еще выступает как собственник своих средств производства.

При капиталистическом производстве рабочий лишен собственности на условия производства: он не является собственником ни того поля, которое он возделывает, ни того орудия, при помощи которого он работает. Но этому отчуждению условий производства здесь соответствует действительное изменение в самом способе производства. Орудие становится машиной; рабочий работает на фабрике и т. д. Самый способ производства уже не допускает связанного с мелкой собственностью распыления орудий производства, равно как и распыления самих рабочих. При капиталистическом производстве ростовщичество уже не может отделять условий производства от рабочего, от производителя, потому что они уже отделены.

Ростовщичество централизует имущество, особенно в форме денежного имущества, только там, где средства производства распылены, где, следовательно, работник производит более или менее самостоятельно, как мелкий крестьянин, цеховой ремесленник (мелкий торговец) и т. д., — как крестьянин или ремесленник, причем безразлично, является ли этот крестьянин крепостным или нет и принадлежит ли к цеху этот ремесленник или нет. Ростовщик присваивает себе здесь не только ту часть прибавочного труда, которая находится в распоряжении самого крепостного, — или не только весь прибавочный труд, если ростовщик имеет дело с свободными крестьянами и т. д., — но он присваивает себе также и орудия производства, номинальным собственником которых остается крестьянин и т. д. и к которым в самом производстве этот крестьянин относится как собственник. Это ростовщичество покоится на данной основе, на данном способе производства, которого оно не изменяет; оно только присасывается к нему как паразит и доводит его до жалкого состояния. Оно высасывает его, истощает и приводит к тому, что воспроизводство совершается при все более скверных условиях. Отсюда народная ненависть к ростовщичеству, в особенности при античных отношениях, когда этот характер производства — собственность производителя на свои условия производства — являлся вместе с тем основой политических отношений, основой самостоятельности гражданина. Это прекращается, как только работник перестает обладать условиями производства. Вместе с тем приходит конец и могуществу ростовщичества. С другой стороны, когда господствует рабство или когда прибавочный труд проедается феодалами с их свитами, а рабовладельцы или феодалы подпадают под власть ростовщиков, способ производства тоже остается прежним, но становится более жестким. Обремененный долгами рабовладелец или феодал теперь высасывает больше, так как он сам подвергается высасыванию; или в конце концов он уступает свое место ростовщику, который сам становится земельным собственником и т. д., как всадник и т. д. в Древнем Риме. Место старого эксплуататора, у которого эксплуатация в большей или меньшей степени была орудием политической власти, занимает грубый, жадный до денег выскочка. Но самый способ производства не изменяется.

При всех докапиталистических способах производства ростовщик действует революционно только в политическом отношении, подрывая и разрушая те формы собственности, на прочной основе которых — т. е. на их постоянном воспроизводстве в том же виде — покоится политическая структура общества. Ростовщичество действует также и централизующим образом, однако лишь на основе старого способа производства, в результате чего общество, кроме рабов, крепостных и т. д. и их новых господ, превращается в толпу. При азиатских формах [общества] ростовщичество может долго продолжать свое существование, вызывая лишь экономический упадок и политическую деморализацию, но не приводя к реальному разложению [существующего способа производства]. Только в такую эпоху, когда налицо имеются остальные условия капиталистического производства — свободный труд, мировой рынок, распад старых общественных связей, определенная ступень развития труда, развитие наук и т. д., — только в такую эпоху ростовщичество выступает как одно из средств образования нового способа производства, а вместе с тем разорения феодалов, столпов антибуржуазного элемента, и разорения мелкой промышленности, мелкого земледелия и т. д., одним словом как средство централизации условий труда в качестве капитала.