Виктор Мануйлов - Черное перо серой вороны

• Название: Черное перо серой вороны
• Автор: Виктор Мануйлов
• Жанр: Русское современное

Роман можно охарактеризовать как социальную драму. Время действия – сегодня. Место – небольшой подмосковный городок, работавший когда-то на градообразующем предприятии – деревообрабатывающем комбинате. Затем рейдерский захват, перепрофилирование на выпуск «химии». Новый хозяин, некто Осевкин, бывший бандит, подчинивший себе не только предприятие, но и весь городок, уже полгода не платит своим работникам зарплату. Страх и безволие царят среди жителей городка. Однако конфликт назрел, но проявился он всего лишь в написании на стенах частных гаражей и стене комбината угрозы в адрес хозяина, что если тот не заплатит, то… В это же время на комбинат приезжает «ревизор» от истинных хозяев комбината, обосновавшихся на Западе. В конфликт так или иначе втянуто много людей. С одной стороны – небольшая группа работников, в том числе небольшая группа подростков; с другой – хозяин и его наемники. Конфликт приводит к трагедии. Предоставляю самим читателям домыслить, чем все может закончиться, полагая, что только время все расставит по своим местам. Имеется ли аналог моего романа в нашей современной литературе? Не знаю: не встречал. Если заглянуть в классику, то, с определенными оговорками, его можно поставить рядом с романом Горького «Мать».

Автор

---

– Это у вас там, на Западе, нормальная конкуренция между особями. А тут Россия. Не забыл еще, откуда ты родом? Нам ихнюю демократию ни к заднице, ни к переднице не прилепишь. Когда все держишь в своем кулаке, тогда и порядок, – все с той же ухмылкой гнул свою линию Осевкин. – У меня, Арончик, никто не рыпается. Пусть кто-нибудь только попробует – в бараний рог скручу. Кто им работу дает? Осевкин! Без меня они все бы здесь, в этом паршивом городишке, передохли с голодухи. Башмаки мои лизать должны. И лижут. Так вот у нас делается, – заключил он, со снисходительностью сытой змеи глянув сверху вниз на Нескина.

Тот возражать не стал, подумав, что как был этот Осевкин бандитом, так им и остался. Не самый глупый из них, но и не самый умный. Да и где их возьмешь, чтобы и умный, и деловой, и хорошо знающий российский полукриминальный бизнес? С теми, что поумнее, лучше не связываться: заговорят любое дело. Да и за душой у них ничего не осталось: старые принципы они предали, новых не набрались. Вот и болтаются, как г…о в проруби.

Глава 2

Когда-то Нескин с Осевкиным учились в Московском университете на юрфаке. Нескин заканчивал курс, Осевкин только начинал. Вместе занимались спекуляцией заграничными шмотками, валютой и наркотой. Для Нескина это занятие было почти наследственным бизнесом, хотя и подпольным; для Осевкина – удовлетворением своего честолюбия. Да и то сказать: одни ходят в джинсе и кожаных куртках на молниях, водят своих чувих по ресторанам, а у тебя ни денег, ни шмоток, ни длинноногой чувихи, на которую бы заглядывались другие, ни родителей, которые бы давали тебе на карманные расходы столько, чтобы не стыдно было доставать их из кошелька. Да и откуда у родителей деньги: мать учительница, отец инжинер – просто инжинер с соответствующей зарплатой. Все это и свело боксера-перворазрядника Осевкина с подпольным бизнесменом со стажем Нескиным по кличке Арончик. Вскоре и у Осевкина появилась кликуха: сперва Юрист – не прижилась почему-то, потом Змий – за тяжелый неподвижный взгляд серо-зеленых глаз; окончательно же закрепилась кличка Студент.

В восемьдесят девятом они проходили по одному делу: наркотики, валюта. И это при том, что Нескин уже сидел в адвокатской конторе и неплохо зарабатывал. Но неплохо – это на чей взгляд. На взгляд самого Нескина – гроши. Ему хотелось много. Очень много. Вместе они и сели. Правда, на разные сроки. Осевкин в ту пору ходил у Нескина в шестерках, но и тогда в нем чувствовался злой, жестокий характер. Ему и срок дали небольшой, и выпустили раньше – именно тогда, когда у кормила власти один самонадеянный и честолюбивый дурак сменил другого. Потом объявили амнистию и выпустили на свободу Нескина и ему подобных, назвав их жертвами тоталитарного режима. К тому времени Осевкин уже командовал бандой рэкетиров, которая подмяла в одном из московских районов под себя нарождающихся предпринимателей и всех прочих, кто зарабатывал деньги более-менее честным трудом. Выйдя на свободу, Нескин, однако, в рэкет не полез, он лишь со стороны присматривался к своему бывшему подельнику, предвидя, что такой способ изъятия денег у населения перспективы не имеет, а рэкетиров рано или поздно передавят. Он крутился вокруг тех, кто прибирал к рукам нефтепромыслы, заводы по производству алюминия, стального проката, шахты, прииски, подбирая крохи, упавшие со стола новоявленных хозяев России. На самый верх Нескина не пускали из-за его криминального прошлого, но нарождающейся олигархии нужны были Нескины, чтобы быстро и наиболее доступными способами решать свои дела, устраняя конкурентов, пришедших со стороны. Нескин брался за любую работу, и капитал его рос. Не миллиарды, конечно, но несколько миллионов «зеленых» через три года уже лежало в одном из швейцарских банков. Оставалось выскочить из порочного круга, в который он попал, и эти миллионы вложить в прибыльное дело. Тут как раз в Германии возник химический концерн братьев Блюменталей, с которыми Нескин был знаком еще по Одессе. Для них Россия представлялась особенно выгодным рынком сбыта продукции своего концерна. Для этого им нужны были там свои люди, своя устойчивая база, не подверженная никаким случайностям. Тем более что возить химию в бутылках из Германии было крайне невыгодно. Лучше цистернами, а фасовать на месте. Создать такую базу и поручили Нескину.

Нескин приехал в Москву, в которой не был четыре года. Нашел, хотя и не без труда, Осевкина, надеясь на его знание местных условий. К тому времени банда Осевкина была почти полностью истреблена конкурентами и милицией, сам Осевкин жил на полулегальном положении. Встретились за городом, так чтобы не на виду. Потолковали о том, о сем, вспомнили прошлое. Осевкин в планах Нескина не значился. Он рассчитывал привлечь к делу одного из «красных директоров», список которых у него имелся. Но через час беседы за коньяком Нескину показалось, что перед ним сидит совсем другой человек, внешне похожий на прошлого Осевкина, но рассуждающий вполне здраво, хотя и на воровском жаргоне. И в голову само по себе пришло: а чего искать? Те директора, на которых он рассчитывал, первое, что сделали, когда их отпустили на волю вольную, обокрали свои заводы и фабрики, своих рабочих и служащих, а потом досиживали в своих креслах, надеясь, что все образуется само собой. Может, среди них и найдется толковый человек, но копаться в этом дерьме в поисках жемчужины, которая может задрать нос и сверху вниз взирать на своего благодетеля, значит терять время, когда – вот же он, нужный ему человек, проверенный в деле. И знания кое-какие имеются – как ни как, а за плечами три курса юридического. Не попался бы в восемьдесят седьмом с наркотой и валютой, имел бы диплом и все остальное-прочее. Главное его преимущество, что он теперь никто, а с помощью Нескина может стать человеком. И он предложил Осевкину взять на себя управление дышащим на ладан деревообрабатывающим комбинатом, из всей обширной в прошлом номенклатуры изделий выпускающий лишь древесно-стружечные плиты. Комбинат этот был расположен в Угорске, одном из небольших городков менее чем в ста километрах от Москвы.

– И что я буду с этого иметь? – спросил Осевкин, щуря свои змеиные глаза, взгляд которых не каждый мог вынести.

– Для начала получишь десять процентов акций. Дальше – все, что заработаешь. Все, Сеня, на твоей инициативе. Плюс независимое положение.

– Десять процентов? Десять мало. Двадцать пять, – отрезал Осевкин, и таким тоном, будто знал дословно инструкцию, полученную Нескиным от братьев Блюменталь.

– Хорошо, пятнадцать – и ни процента больше, – решительно прекратил торг Нескин. Затем, несколько сбавив тон, пояснил: – Я и так рискую. Еще не известно, получится у тебя или нет. Рассуди сам.

– Ладно, – кивнул головой Осевкин. – Заметано.

– Заметано-то заметано, а только тебе надо в первую очередь научиться говорить на нормальном языке. Сам понимаешь, с какими людьми придется иметь дело. Чуть запахнет от тебя уголовщиной, пиши пропало. И более всего за пределами России. Там особенно чтят внешние приличия – ты это заруби себе на носу. И еще: обязательно женись. На холостяков смотрят с подозрением: мол, черт его знает, отчего он в таком возрасте, а все холостой.

– Да была у меня одна стерва, – поморщился Осевкин. – Пришлось вытурить к такой матери. Вместе с дитем. Даже она сама не знает, от кого его прижила! Баб мне и без того хватает.

– Ты, по-моему, не врубаешься, Сеня, – качнул круглой головой Нескин. – Я толкую не о бабах, а о жене. Я толкую о семье. На тебя будут смотреть твои люди, и у них невольно возникнет вопрос: а почему он не женат? И можно ли отпускать в его фирму своих дочерей? Это первое. Второе – религия. Тут тоже надо определиться. Я не призываю каждый день ходить в церковь. Но люди должны видеть, что ты с Богом, следовательно, и Бог с тобой тоже. Время такое, Сеня. Нельзя отставать от времени. Так-то вот, брат мой во Христе.

– А ты что, Арончик, в православные заделался? – усмехнулся Осевкин.

– Я, Сеня, ради дела могу заделаться кем угодно: хоть буддистом, хоть баптистом, хоть магометанином, хоть язычником. Бог, если он существует, один на всех, а как его зовут, не имеет значения.

– А-а… Ну что ж, это не трудно, – согласился Осевкин. – Это я тоже могу.

Они довольно быстро сколотили группу из тех людей, которые за деньги берутся за любое дело, состряпали документы через подставных лиц, провели через суд одного из отдаленных районов решение о банкротстве комбината по производству древесно-стружечных плит и передаче его новым хозяевам, и однажды ворвались на этот комбинат, скрутили охрану из пенсионеров, вытолкали взашей старое руководство и начали перестройку комбината под новое производство.

Менее года понадобилось Нескину с Осевкиным, чтобы наладить новое производство, после чего Нескин покинул Угорск и двинулся в глубь России осуществлять на практике идеи братьев Блюменталь по завоеванию рынков необъятной страны. И теперь, вернувшись на Фасовочно-упаковочный комбинат с проверкой после нескольких лет работы за границей, мог с удовлетворением отметить, что не ошибся он в Осевкине: широко тот размахнулся на деньги концерна, гонит хорошую прибыль, значительно большую, чем дает Европа. Если бы не кое-какие нюансы. А нюансы часто тянут больше, чем нечто масштабное, ибо все масштабное покоится на этих самых нюансах. И горе тому, кто за лесом не видит деревьев.