Норман Дуглас - Южный ветер

• Название: Южный ветер
• Автор: Норман Дуглас
• Издательство: И.Т.Д. «Б.С.Г.-ПРЕСС»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-93381-147-5

«Южный ветер» (1917) — самая знаменитая книга английского писателя Нормана Дугласа (1868–1952), выдержавшая более двух десятков переизданий у себя на родине и переведенная на многие языки, впервые издается в России. Действие романа происходит на вымышленном острове Непенте, название которого означает лекарство, избавляющее от боли и страданий или «блаженство», однако именно здесь героев ждут непростые испытания…

…У Дугласа настолько оригинальный склад мысли, что, читая «Южный ветер», ты нет-нет да похвалишь автора за точно найденную форму выражения вещей весьма тонких, едва уловимых.

…Ведь на самом деле лишь ничтожнейшая часть того, что мы называем «сутью вещей», попадает на страницы романов, а главное обычно остается «за кадром». Именно в этом я нахожу достоинство «Южного ветра»: в нем схвачено многое из потаенного, невысказанного, и это лишний раз доказывает, в каких жестких тисках литературных условностей находится обычно писатель, а вместе с ним и мы, читатели.

Вирджиния Вулф

Позволю себе расслабиться и немного побрюзжать. Мне семьдесят пять. За свои годы я прочел столько романов, что их хватило бы на все семьсот пятьдесят. Более двадцати лет я, профессор английской литературы Эдинбургского университета, занимался тем, что рецензировал книги — десятки и сотни французских и английских книг. Следующие двадцать лет — уже в начале так называемого нового столетия — ушли на поиски действительно «нового» романа, который было бы не стыдно порекомендовать почитать другу. И вот итог: две книги. Вторая по очередности, но не по значимости принадлежит Норману Дугласу — это его «Южный ветер».

Джордж Сейнтсбери

Я согласен, что ваш шедевр — это «Южный ветер», а самое внушительное произведение — «Старая Калабрия»… В самом деле, не перестаешь поражаться бесконечной игре фантазии, притом, что общее впечатление — донельзя емкое и целостное. Большая редкость, скажу я вам, в наше-то худосочное время встретить эдакие молочные реки. У вас всего через край: энциклопедической учености, юмора, художественности, философской глубины, и что поразительно — понимаешь, что все это — лишь верхушка айсберга…

Литтон Стречи

---

Вид у мистер Эймза вдруг стал совершенно несчастным.

— Да, пожалуй, — ответил епископ, которому в ту минуту совсем не хотелось разговаривать на этические темы. — И как же вы намерены поступить в этом случае? — добавил он.

— В каком?

— Я говорю о поэтической вольности, допущенной Перрелли, не упомянувшем о сирокко.

— Можете мне поверить, она потребовала от меня большой дополнительной работы. Пришлось вплотную заняться этим вопросом. Я свёл в таблицу не менее пятидесяти семи разновидностей сирокко. По большей части это названия, которыми пользуются моряки, плюс некоторое количество архаических. Пятьдесят семь вариантов. К настоящему времени у меня написано о южном ветре двадцать три тысячи слов.

— Объёмистое примечание, — рассмеялся епископ. — Я бы назвал его изрядным куском книги.

— Мои примечания придётся печатать мелким шрифтом. Собственно, я подумываю о том, чтобы выделить всё, что касается южного ветра в особое приложение. Вы думаете, я написал слишком много? Но такое количество слов вовсе не находится в диспропорции с предметом. Разве южный ветер не составляет изрядного куска непентинской жизни?… Смотрите-ка! Облако всё же надумало двинуться в нашу сторону. Опять посыплется пепел. Как видите, сирокко…

Тем временем террасу заполнила людская толпа. Вечернее солнце уже заволоклось буроватой дымкой. Пепел движется быстро. Вскоре он начал мягко опускаться на остров.

Что было делать? Памятуя о предыдущем опыте, все склонялись к тому, что следует немедленно устроить второй крестный ход. Того же мнения придерживался и «парроко». Однако, ради проформы он отправил доверенного посланника, которому надлежало выяснить мнение мистера Паркера, отрешённо сидевшего в кабинете, уставясь в незаконченный Финансовый доклад. С достойной всяческих похвал готовностью Консул собрал воедино разбредшиеся мысли и основательно обдумал заданный ему вопрос.

Нет. По благом размышлении он высказался против идеи крестного хода. Обладая приобретённым на разных континентах и в самых разных обстоятельствах обширным опытом по части повторных ставок на одну и ту же кобылу, мистер Паркер не считал разумным снова рассчитывать на благосклонность Святого. Так можно всё испортить, сказал он. Лучше подождать до утра. Если опять навалит столько же, сколько в прошлый раз, опыт возможно и придётся повторить. Но не сейчас! Он допускает, что делать что-то надо, но столь безответственная игра на репутации Святого представляется ему опасной.

Его Преподобие, на которого эти соображения произвели должное впечатление, решил с полчаса обождать. И вновь оказалось, что Представитель республики Никарагуа подал чрезвычайно резонный совет. В тот миг, когда солнце опустилось в море, пепел вдруг перестал падать. Никакого вреда он причинить не успел.

Попозже ночью можно было наблюдать ещё одно явление природы. Началось бурное извержение вулкана. Казалось, гигантский факел воздвигся в небесах. Потоки лавы стекали по горным склонам, окрашивая небо и море в багровые тона.

Непентинцев это зрелище успокоило. Демон наконец отыскал выход — теперь всё стихнет. И пепла больше не будет. То обстоятельство, что огненный потоп поглотил целые деревни, что в эту минуту выжигаются виноградники, что сотни невинных людей, отрезанных жгучими реками, поджариваются заживо, островитян не волновало. Оно лишь доказывало то, что им и так давно было известно: на материк юрисдикция их Святого покровителя не распространяется.

В каждой из этих деревень имеется собственный Святой, прямая обязанность которого — предотвращать такого рода несчастья. Если он по неумению или по тупости не способен выполнять свой долг, нет ничего проще, чем избавиться от него, — Святые целыми дюжинами маются без дела, выбирай не хочу! Думая об этом, островитяне испускали вздохи огромного облегчения. Они желали долгих лет жизни своему Святому покровителю, причин для недовольства которым не имели. Их посевам и жизням ничто не грозит и большое спасибо за это Святому мученику Додеканусу. Он любит свой народ, и народ его любит. Настоящий покровитель, достойный своего звания — не то что эти неотёсанные ублюдки с материка.

ГЛАВА XL

Мистер Херд только что покончил с ранним итальянским завтраком. Проникнутый чувством глубокого довольства, он сидел над чашкой кофе и курил, глядя по-над зеркальной гладью моря на вулкан, пиротехнические эффекты которого вчера не давали ему заснуть до позднего часа. Наступает ещё один ослепительный день! Каждый из них горячей предыдущего, только ветер всегда остаётся неизменным! Через несколько минут он на час-другой укроется в своей прохладной и тёмной спальне.

Один пустяк никак не шёл у него из головы. Он так и не получил ответа на записку — записку с выражением дружеской озабоченности, оставленную им вчера на вилле «Мон-Репо». Он хоть и мало знал кузину, а всё же невольно тревожился. Такая одинокая в своём домике, возможно, страдающая — и слишком гордая или застенчивая, чтобы пожаловаться. Да и рассказ мистера Эймза разбередил его душу. Почему она выглядела, будто призрак? Что это может значить? Библиограф человек явно здравомыслящий, ничуть не склонный отдаваться игре воображения. Мистер Херд чувствовал, что между ним и этой одинокой женщиной, которую, похоже, все здесь любили, установились неощутимые, подспудные токи взаимной приязни. Она отличалась от обычных женщин, такую женщину мужчина не может не уважать. Она безусловно выигрывала на фоне дам, с которыми ему довелось познакомиться в последнее время и которые при всём их обаянии и остроумии так или иначе разочаровывали его какой-либо своей чертой. Преданность кузины ребёнку и мужу была мила его сердцу. Она казалась лучшей среди ей подобных.

Африка вытопила большую часть чопорности, которой мистер Херд когда-либо обладал. Однако даже знакомство с самыми прискорбными и дикими проявлениями женской натуры лишь усугубили его убеждённость в безгрешности этого пола. Кое-кто называл его дон Кихотом, старомодным человеком — по той причине, что он не питал симпатии к современному движению феминисток; его называли также идеалистом, поскольку он сохранял веру в священную миссию женщины на земле, детскую веру в чистоту женской души. Женщины, полагал он, облагораживают нравы, это ангелы-хранители рода людского, вдохновительницы, матери, защитницы невинности. Ему нравилось думать, что именно женщина смягчила грубость, с которой прежде относились друг к другу мужчины, что всякое умаление варварства, всякое героическое деяние вдохновлено её нежными речами, её побудительным примером. С самой зари истории женщина противостояла насилию. Как там сказал граф Каловеглиа? «Воздержанность. Всё прочее — лишь прикрасы». Как точно умеет выразить мысль этот старик! Воздержанность… Кузина, насколько он смог проникнуть в её характер, отвечала этому определению. Мистер Херд готов был вопреки всему на свете настаивать на том, что истинная женщина, женщина подобная ей, не способна сделать ничего дурного.

И вот теперь ему начинало казаться, что она попала в какую-то беду. Но почему же не позволить ему помочь? Он просил её поскорее ответить на записку. Что ж, возможно ответ придёт с вечерней почтой.

Немного всё-таки раздосадованный, он положил в пепельницу окурок, намереваясь отправиться в спальню, чтобы переждать в ней самые жаркие часы. В конце концов, есть же у человека обязательства перед самим собой: n'est-ce pas? И тут в дверь постучали.

Вошёл Денис. Лицо его под широкими полями шляпы рдело от жары. На нём был лёгкий фланелевый костюм, впрочем, пиджак он нёс перекинутым через руку. В другой руке — большой пакет. Денис выглядел олицетворением здоровья.

Мистер Херд, вставая, окинул его критическим взглядом. Он вспомнил катание на лодке, скалу самоубийц, этот чёрный, зловещий утёс, вспомнил мысли, возникшие у него в тот день. Способен ли подобный юноша покончить с собой? Определённо нет. Может быть Кит ошибся? А граф Каловеглиа — он тоже? По-видимому. Никакого трагизма в Денисе не наблюдалось. Жизнь переполняла его. Какие бы невзгоды ни одолевали юношу до сей поры, ныне они явно были забыты.

— Я завтракал с Китом, — начал Денис. — Он заставил меня рассказать ему сказку.

— Присядьте, выпейте кофе. Вы очень рано выходите из дому.

— Он сказал, что хочет поспать после завтрака. И прибавил ещё пару-тройку приятных вещей.

Ага, подумал мистер Херд, Кит действует в духе того, о чём говорил в лодке, старается быть с ним поласковее — молодец.

— Я уверен, — сказал он, — что Кит разговаривал с вами ласково.

— Ласково? С ним говорить всё равно что с землетрясением. Он сказал, что мне следует управлять моими рефлексами. Обозвал меня блуждающим эхо. Сказал, что я амёба в человеческом облике…