Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше

• Название: Из Парижа в Бразилию по суше
• Автор: Луи Буссенар
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-86218-083-4

Впервые полностью переведенный на русский язык роман «Из Парижа в Бразилию по суше» открывает трилогию, которую составили также романы «Адское ущелье» и «Канадские охотники».

_{Художник А. С. Махов}

---

Впрочем, справедливости ради заметим, что мы упустили одну важную деталь, без которой представленная выше картина не отличается полнотой: несчастные чукчи имеют привычку там же, внутри помещения, справлять свои естественные нужды[141]. И поэтому неудивительно, что стоило только Жаку с Жюльеном переступить порог гостеприимной, но зловонной хибары, как к горлу их моментально подступила тошнота, вызвавшая в памяти ужасную ночь в арестантском бараке. С трудом сдерживая рвотные позывы, французы осторожно положили своего друга на постель из мягких, теплых шкур, приготовленную заботливыми хозяевами.

Бывают случаи, когда пословица «Нет худа без добра» себя оправдывает. Стоявшая, как в парилке, жара, нестерпимая для здоровых людей, только что наслаждавшихся свежим воздухом, оказала благотворное воздействие на организм Алексея. Здесь, в надежном укрытии от ледяного дыхания снежной пустыни, тепло расслабляло, и, так как кашель, разрывавший грудь, прекратился, больной уснул.

Не веря такому счастью, французы, немного успокоившись и быстро разобравшись в строении чума, попросили у хозяев разрешения расположиться во внешнем «отсеке», отделявшем центральное помещение от наружной стены, что позволило бы им избавиться от духоты. Чукчи, не усмотрев в этой просьбе ничего, кроме скромности, были чрезвычайно признательны за это гостям.

Вездесущий Шолем не теряя времени зажег лампу, устроил постель и разложил съестные припасы.

Обитатели дома при всей их внешней невозмутимости были заинтригованы появлением незнакомцев. Один за другим выходили они из центрального помещения — спальни и, устраиваясь поближе, устремляли на странников внимательный взгляд бесхитростных и добрых глаз.

Первыми появились мужчины: насытившись мороженой тюлениной, они, опираясь спинами о внутреннюю перегородку, стояли теперь с дымившимися трубками во рту. Вслед за ними выскочили полуголые дети. Женщины, более стеснительные, занимались между тем хозяйством: чинили сети из полос моржовой кожи, разминали оленьи шкуры, подливали жир в примитивные светильники — выдолбленные в камне углубления, соскребали с китовых ребер остатки мяса и что-то шили.

Беседа между чукчами и их гостями-французами шла с помощью жестов, подчас неверно толкуемых: к сожалению, занятый делами Шолем не мог выполнять обязанности переводчика, Алексей же отдался целительному сну. И все-таки общение было сердечным. Уходя спать, чукчи тепло попрощались за руку с новыми знакомыми.

На следующее утро больному, вспотевшему ночью так, будто он побывал в парной бане, явно полегчало, и, хотя Алексей ощущал еще крайнюю слабость, удушье уже прошло и боль в боку притихла.

— Меня беспокоит не столько мое состояние, милые мои, сколько страх, — говорил он тихим голосом друзьям-французам, присевшим возле него. — С воспалением легких я справлюсь…

— Вы простудились, когда ныряли за нами в ледяную воду Хандыги, — заметил прочувствованно Жюльен.

— Прошу вас, не преувеличивайте ни серьезности моего заболевания, ни ту помощь, которую смог я вам оказать.

— Вы так добры! Но мы все-таки имеем слабость держаться за наши жизни, ибо других взамен нам не найти, и поэтому помощь ваша была для нас бесценной.

— Я о другом… Вы не должны считать себя чем-то мне обязанными и ждать тут моего выздоровления. Вам надо как можно скорее добраться до пролива. И я умоляю вас: идите! Возле меня останется Шолем, и, если обстоятельства сложатся благоприятно, я, возможно, еще догоню вас.

— Ну так вот, запомните раз и навсегда: даже если нам придется провести здесь всю зиму, даже если в погоню за нами пустятся исправники со всей Сибири и во главе с войсками, собранными в обеих — европейской и азиатской — частях России, и если даже нам будет грозить отправка в рудники, где добывают ртуть или окись меди, мы все равно останемся с вами! И вы только огорчите нас, настаивая на своем: мы решим, что вы о нас дурно думаете и считаете в душе, что мы — трусы, способные предать своего друга.

— Спасибо, дорогие мои! — растроганно прошептал Алексей. — Вы отлично знаете, что слова мои продиктованы исключительно заботой о вас. Мне так хочется, чтобы вы обрели свободу! Ради этого я даже готов расстаться с вами!

— Мы никуда отсюда не уйдем, — ответил Жюльен, — и не надо больше об этом. Правильно, Жак?

— Ваши аргументы, дорогой мой Алексей, как и упражнения в диалектике, лишены какого бы то ни было смысла и не выдерживают критики, а посему их не стоит и обсуждать. Мы остаемся с вами, что бы ни случилось, — решительно заявил тот.

— В таком случае буду лишь уповать на судьбу, чтобы верность нашей дружбе не погубила вас.

Такое пожелание было весьма кстати, потому что дурные предчувствия, терзавшие Алексея, скоро начали сбываться.

Есаул и четверо казаков, которых после позорной для них молниеносной схватки оставили связанными в чуме, были спустя несколько часов освобождены своими товарищами и вернулись в острог. Бывший исправник, не угомонившись, снарядил в погоню за беглецами целую экспедицию: северяне — народ мстительный!

Не сообразив, что беглецы могли, свернув с тракта, ехать чистым полем, есаул предполагал, что они, значительно опередив преследователей, будут спокойно, не опасаясь никого, останавливаться на почтовых станциях по пути к Нижнеколымску: поскольку их противник не обладал техническими возможностями связаться быстро с властями этого города, путешественникам нечего было бояться, что их схватят.

Прибыв на первую станцию, служилый огорчился: беглецов никто не видел. И тем не менее он продолжал гнаться за ними по почтовому тракту — и в таком бешеном темпе, что прибыл со своими солдатами в Нижнеколымск за несколько часов до открытия ярмарки. Оступившийся начальник уездной полиции решил обойти торжище, чтобы приглядеться на всякий случай к русским купцам и поспрашивать чукчей, не встречали ли они разыскиваемых им людей: было маловероятно, чтобы троим друзьям удалось проскользнуть незамеченными съехавшимися на ярмарку со всех концов кочевниками. И он не ошибся. Как известно из предыдущей главы, посулив щедрую порцию огненной воды, есаул развязал одному из торговцев язык, а тот, как оказалось, останавливался по дороге в Островное в стойбище, приютившем больного Алексея. Есаулу не терпелось немедленно отправиться туда, но чукча с привычным для его народа упрямством отказался уехать из села до окончания торгов. И тому пришлось, скрепя сердце, прождать целую неделю, находя утешение лишь в сообщении о болезни одного из беглецов: офицер был уверен, что спутники не бросят захворавшего товарища, и так как из-за сурового климата выздоровление в этих местах обычно затягивается, он надеялся, что успеет арестовать всю троицу.

Как только ярмарка закрылась, бывший исправник отправился с казаками в путь. Памятуя об обещанном ему невероятно щедром вознаграждении, проводник, ехавший впереди, ревностно выполнял свои обязанности. Отряд прибыл в стойбище за какой-то миг до того, как северное сияние ярко расцветило небосвод. И вовремя: поскольку Алексей почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы двинуться в дорогу, друзья на следующее утро собирались уже выезжать.

Выглянув из чума, чтобы полюбоваться сказочно прекрасным природным феноменом, Жак и Жюльен заметили впереди есаула и, сразу же узнав его, испытали своего рода потрясение. Тут же, с чисто французской горячностью, они решили напасть на своего злейшего врага, прежде чем тот отдаст приказ открыть огонь. Однако замысел этот был практически неосуществим: оружие и снаряжение вместе с мехами и провизией покоились в упакованном виде в санях, закрытых в сарае, в пятидесяти метрах от чума.

Неожиданное появление солдат, ржание коней и лай собак всполошили все селение. Распахивались одна за другой заменявшие двери шкуры, кто-то испуганно высовывался наружу, потом исчезал, и убогие жилища оглашались тревожными воплями.

Есаул, прекрасно зная, что ночью чукчи не пустят его в чум, умело расположил казаков, с тем чтобы местность хорошо просматривалась и никто не смог бы ускользнуть незаметно из стойбища.

Солдаты увидели при свете северного сияния сараи или, точнее, навесы, защищенные от ветра крепкой бревенчатой стеной только с одной, северной, стороны: туда обычно ставят сани и там же проводят ночь собаки и олени. Отведя в укрытие лошадей, они соорудили из приготовленного на корм оленям ягеля подстилку, чтобы подремать до утра «по-жандармски» — одним глазом.

Тем временем путешественники метались в ярости в своем уголке, как львы в клетке, и предлагали проекты один другого фантастичнее. Шолем, неподвижный, как ледяная глыба, молча предавался размышлениям. Замечания, которыми обменялись его хозяева, напуганные внезапным появлением казаков, подсказали якуту смелую мысль, и на хитром лице проводника мелькнуло подобие удовлетворенной улыбки. Находчивому охотнику пришло в голову устроить знатную заваруху между чукчами и служилым людом, исход которой был, пожалуй, заранее предрешен, поскольку первобытные племена отличаются бесстрашием и презрением к смерти. Ну и туго же придется преследователям!