Андрей Войницкий - Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

• Название: Резиновое солнышко, пластмассовые тучки
• Автор: Андрей Войницкий
• Жанр: Короткие истории

Идея повести «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки» возникла после массового расстрела учеников американской школы «Колумбина» в 1999 г. История трех подростков, которые объединяются, чтобы устроить кровавую баню в своей школе стала первой в Украине книгой о школьном насилии. По словам автора, «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки» — не высокая литература с витиеватыми пассажами, а жесть как она есть, история о том, как город есть людей, хроника ада за углом свежевыкрашенного фасада. «Это четкая инструкция на тот черный день, когда вам придется придумать себе войну, погибнуть в ней и сгнить в братской могиле вместе со своим батальоном неудачников», — говорит Войницкий.

---

Она появилась на четвертый день. Горик стирал какие-то свои вещи, когда услышал стук калитки на улице. Он быстро накинул висящее на вешалке чужое пальто и обутый в тапочки выбежал наружу.

Шел снег. Весь двор был белым. Рядом с закутанной во все черное Юлей к Горику направлялся длинный парень в ботинках, джинсах и объемной коричневой куртке с мощным меховым воротником. Нижнюю часть его лица с подбородком скрывал красный шарф, на лоб была низко надвинута черная шапочка, «пидорка», как их называли. Парень был без очков, поэтому Горик его не узнал.

Какого хуя, подумал он и чуть не сказал это вслух. Он почувствовал себя жестоко цинично обманутым. Он ждал Юлю, но он ждал ее одну. Он уже сотни раз представил себе, как это будет. Сейчас он ненавидел их обоих.

Они подошли. Горик старался смотреть в сторону.

— Горик, это Гена, — сказала она, не здороваясь. — Он тоже хочет научиться стрелять.

Горик посмотрел на парня. Тот видимо раздумывал подавать ему руку или нет. В его глазах Горик увидел какую-то родственную неприязнь, словно смотрел в зеркало. Теперь он его узнал, и от этого стало больно и гадко.

Горик отвернулся и пошел в дом.

4 Весны не будет

1. Полдесятого. Пора.

Давно уже стемнело, из-за плохой погоды прохожих почти не было, только проносились автомобили в разрезах дорог между многоэтажками.

Юля спрыгнула с грубого кирпичного подоконника, подсветила зажигалкой и пошла в темноту. Перепрыгнула восьмиэтажный по глубине, но метровый по длине провал, нашла лестницу. Спустилась на этаж ниже и вышла к куче керамзита. Обошла ее, присела у торчащего рядом куска металла и стала быстро разгребать керамзит руками. Через время она вытащила оттуда что-то в большом черном пакете.

Почему я прихожу сюда почти каждый вечер, думала она, возвращаясь на свое обычное место у окна. Она внимательно посмотрела на россыпь желтеющих в темноте квадратиков. Окна многоэтажек, сотни, тысячи и за каждым — свое счастье, свое горе, своя жизнь.

Юля отложила пакет. Достала пачку, выложила сигареты, вытащила фольгу. Подняла подготовленную пластиковую бутылку и сделала «уточку». Когда все было готово она засыпала план и сделал первую тягу. Трава была хорошая.

Юля задумалась. Декабрь — дерьмовый месяц. Погода хуевая. Новый год, плебейский праздник (Юля ненавидела Новый год). Сом встречается с какой-то сукой. Наверно спит с ней. Странно — раньше было посрать, а сейчас больно.

Юля докурила.

— Сука ты, Дима, — сказала она тоскливо. — Сука. И я тоже сука.

Она надела перчатки и стянула черный шуршащий пакет с автомата Калашникова. Удобно устроилась за подоконником. Прицелилась в ближайшую пятиэтажку, до которой было не более трехсот метров. Сняла с предохранителя и поставила на стрельбу очередями.

Зрелище огней большого города с высоты захватывало Юлю с детства. За окнами многоэтажек — чужая серая жизнь. Которая ничего не стоит. Которую можно немного расшевелить просто для развлечения. Ей хотелось поучаствовать в чужой жизни, и нажать на курок ее побудило именно это сложное чувство, а не жажда кого-то убить. Юля не считала себя злым человеком. А если кто-то и умрет — ну так что? Все умирают.

Она открыла огонь. Это было очень возбудительно. Стреляла наугад по двум близлежащим домам, пяти- и девятиэтажке. Иногда цепляла дворы. Обстреляла чью-то машину. Особенно старалась попадать в синие окна, где смотрели телевизор.

Стоял неимоверный грохот. К отдаче Юля привыкла на тренировках.

Юля чувствовала себя потрясающе. Она ненадолго перестал стрелять. Настала чудовищная тишина. Не слышно было ни голосов, ни криков, ни звона стекла. Не было видно людей. Стремительно гасли дырявые желтые и синие окна — там выключали свет и телевизоры.

Раздался далекий крик, похожий на детский плач.

Юля нажала на курок. Она обстреляла яркую электрическую вывеску магазина, прошлась по его окнам и мелькающим в темноте силуэтам и переключилась на стоявшую чуть дальше девятиэтажку. Она сомневалась, долетят ли пули.

Закончилась обойма. Юля достала из пакета еще одну и зарядила ее в автомат. Это увлекало, и Юля поняла, что если бы взяла больше магазинов, то стреляла бы до утра.

Выла на разные лады сигнализация обстрелянной машины и теперь уже явственно кто-то кричал. В свете далекого фонаря показалась бегущая куда-то фигурка человека. Юля хорошо прицелилась и выстрелила. Фигурка упала. Первый, подумала она. Точь-в-точь как в тире. А говорят это сложно — убить человека. Она счастливо засмеялась и обстреляла далекий киоск.

Когда и эта обойма закончилась, Юля выбросила автомат в окно и побежала к лестнице. Она чувствовал себя богиней. Чувствовала, что поднялась на какую-то ступеньку, недоступную остальным. И кто захочет посмотреть мне в глаза, думала она, увидит только мои подошвы. И было какое-то хулиганское настроение, словно она сделала мелкую шалость, написала мат на стене забора. Она не ощущала вины за то, что совершила. Разве чувствовала вину египетская царица, когда по прихоти приказывала кого-то казнить?

Она сбежала по бетонной лестнице. Перелезла ржавый забор стройки. Побежала дворами к автобусной остановке, поскальзываясь в грязи и чуть не падая. Пересекла небольшой двор и вылетела на середину оживленного шоссе. Услышала резкий визг тормозов. Обернулась. Ее ослепило волной света. Юля застыла. Недалеко от ее коленок затормозила белая милицейская машина.

Юлю словно разбудили от красочного сна. Теперь стало страшно.

С окошка высунулась красная морда в фуражке и заорала:

— Лезь в машину!

Юля замешкалась. Бежать было бессмысленно — догонят. В рюкзаке лежала граната.

— Чего ты ждешь, твою мать! В машину лезь!

Юля тупо подчинилась. Заднее сидение было очень холодным. Едва она хлопнула дверью, машина сорвалась и понеслась дальше.

Приплыли, подумала Юля. Эйфория полностью прошло. В кармане лежало полкорабля плана, в рюкзаке — граната. Но после стрельбы по домам на это даже не обратят внимания.

Ментов было двое. Водитель молча куда-то гнал. С соседнего сидения обернулась красная морда:

— Ну ты даешь, девочка… Ты как смерти ищешь…

Юля машинально приоткрыла лежащий на коленях рюкзак, запустила туда руку, нащупала гранату.

— Ты что-то слышала? — спросила морда. — Минут десять назад?

— Ну салют вроде был… — пробормотала Юля.

Водитель иронически хмыкнул.

— Какой на хуй салют! — заорала морда. — Сегодня что, блядь, день Победы? Или Новый год?! Ни хуя себе салют! Тебя как звать-то?!

— Юля.

— Юля, брось свою сумку, сейчас не время красится! Куда ты так торопилась, Юля? Бабушке пирожков принести?

— Второй, что там у вас? — спросили по рации.

— Едем, — отозвался водитель.

— Домой, — сказала Юля невинным голосом. — Мама просила не задерживаться.

— Вот что, Юля. На улицу сегодня больше не выходи. И родным скажи, чтоб не выходили.

— Почему? — спросила Юля зачем-то.

— Потому, Юлечка, что дядя милиционер так сказал. У вас тут, похоже, опять бандитские разборки. Когда ж они, суки, уже все поделят. Ты где живешь?

Где ж я тут живу, подумала Юля. Она указала пальцем на ближайшую многоэтажку:

— В том доме.

Водитель крутанул баранку. Машина свернула к дому.

— Второй подъезд.

Машина резко остановилась.

— Беги, делай уроки, — сказал морда. — И аккуратней дорогу переходи. А то задержим в следующий раз на трое суток и посадим в камеру к насильникам. Ну беги, деточка.

И морда похабно ей подмигнула. Юля вышла и хлопнула дверью. Очень хотелось как-нибудь встретить и убить этого козла. Машина уехала. Юля провела ее взглядом, прислонилась к двери, закурила сигарету.

Отсюда было видно девятиэтажную громадину недостроенного урбанистического замка. Над ним чудовищно ярко горела бледная полная луна.

Пора менять место дислокации, подумала Юля.

Она знала еще по крайней мере одно место где можно было хорошо повеселиться.

* * *

Снег кружился перед лицом, заслонял местность, бил в глаза. Юля шла, спрятав лицо в куртку, зажмурившись, лишь иногда оглядываясь чтобы не заблудится. Гена равнодушно топал за ней.

— Сюда! — крикнула Юля сквозь ветер и снег куда-то назад. Она полезла вверх по заснеженному холму.

Наконец они вышли на ровное. Ветер приутих. Юля спросила:

— Зачем это тебе нужно?

Гена не отвечал.

— Ты думал об этом?

Гена молчал.

— Ты хочешь отомстить?

— Хочу, — наконец отозвался он.

— Кому?

— Всем.

— Ты понимаешь, что назад дороги нет. Если я научу тебя стрелять, то тебе придется стрелять.

Гена молчал. Он вообще сегодня был не разговорчив.