Эрве Шаландар - Меня спасла слеза. Реальная история о хрупкости жизни и о том, что любовь способна творить чудеса

• Название: Меня спасла слеза. Реальная история о хрупкости жизни и о том, что любовь способна творить чудеса
• Автор: Эрве Шаландар
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-62995-4

Реальная история, всколыхнувшая всю Францию: Анжель впала в кому, но все слышала и чувствовала. Врачи уже готовы были отключить ее от аппаратов, но дочь заметила слезу в уголке глаза. Это ее спасло. Она выздоровела и вернулась к полноценной жизни. Медики долго не могли определить причину того, что случилось с Анжель. Как потом выяснилось, это был результат слишком бурной реакции иммунной системы на банальную простуду.

Эта потрясающе эмоциональная и удивительно светлая книга заставляет задуматься о хрупкости жизни, о силе духа, о том, что любовь близких способна творить чудеса. Об Анжель Либи был снят документальный фильм.

---

Первоначальный энтузиазм полностью испарился. Они уходят от меня с суровым видом, столкнувшись с явно неразрешимой проблемой.

Когда после обеда приходит Рэй, я описываю ему сцену.

Его реакция меня успокаивает. Я чувствую, что он мной гордится:

— Ты отлично справилась, моя дорогая!

Как можно разлучить нас расстоянием и заснеженными дорогами? Они об этом не подумали! В последние месяцы я показала, что могу вынести многое, но ведь есть же границы!

Глава 30. Новый горизонт

Смена декораций. Как приятно — закрыть одну дверь и открыть другую! Я в отделении наблюдения в больничном центре Иллкирха, южного пригорода Страсбурга. Наконец-то новый горизонт! Наконец-то отделение, от которого далеко до морга.

Я радуюсь, пусть даже поначалу, должна признать, несколько разочарована. Когда я спросила у медсестер, на что похож центр в Иллкирхе, одна из них мне ответила: «О, там очень хорошо! У вас будет собственная ванная комната…» Мимо: я в маленькой палате, где нет ни окна, ни туалетной комнаты. Место обветшалое, старое. Но разочарование мимолетное. Не это главное. Суть не в том, что здание уродливое, а в том, чтобы уход был качественным. Главное, что я смогла покинуть мир пациентов, находящихся между жизнью и смертью. Пусть в моей палате нет вида из окна, но, по крайней мере, в моей палате есть жизнь.

Итак, после моего отказа врачи все-таки нашли иное решение вместо простой альтернативы: либо в горы, либо домой. Иногда в жизни надо уметь говорить «нет».

Я приезжаю в центр 24 ноября. Эта смена места подтверждает перемену в моем состоянии. Я по-прежнему далека от хорошего состояния, но мне намного лучше. Никто не может это отрицать, и в первую очередь я сама. Мое самочувствие улучшается еще и потому, что врач, который мной занимается, как будто не слишком любит медикаменты. С первых дней он снижает дозы препаратов, которые мне вводят через зонд:

— В этом вы не нуждаетесь! И в этом тоже.

Главное, что я смогла покинуть мир пациентов, находящихся между жизнью и смертью. Пусть в моей палате нет вида из окна, но, по крайней мере, в ней есть жизнь.

Этот режим идет мне на пользу. Я чувствую, что лучше дышу. Среди всех этих молекул наверняка были такие, которые усыпляли мои бронхи.

Здесь я не бездельничаю. Тем лучше: выздоравливают не в кровати. Каждый день за мной приходит Жаки, кинезиотерапевт. Он увозит меня в кресле-каталке в зал для тренировок и заставляет выполнять различные движения, требует, чтобы я поднимала маленькие мешочки. И я начинаю ходить, просто держа его под руку. Мы были бы похожи на пару старичков, если бы не трубка гастростомы, висящая у меня на талии.

Я крепко держусь за него, и это значит, что мои руки становятся сильнее.

Жаки шутит:

— У меня вся рука будет в синяках!

Мне, словно спортсмену, надевают специальную обувь. У моих спортивных тапочек обрезаны носки, чтобы были видны пальцы ног. За ними нужно следить, им следует лежать ровно, а не оставаться поджатыми. Потому что я не почувствую, если они будут скрючены: в ступнях у меня совсем нет чувствительности. Мои ступни — это всего лишь деревяшки, которыми я едва шевелю. У тапочек специальная подошва, от нее к щиколотке идет специальное голенище, привязанное к ноге, чтобы ступня сохраняла правильное положение.

Мне нужен абсолютно ровный пол, иначе я не двинусь с места. Но Жаки как раз и не хочет, чтобы я останавливалась перед малейшим препятствием. Именно с ним я преодолеваю первую ступеньку после моей госпитализации. Мои колени подгибаются, я оседаю, он меня удерживает. Но со второй ступеньки я уже выдерживаю удар. Жаки гордится мной. Да, думаю, я могу сказать ему, что я хорошая ученица.

Мы с врачом на одной волне: мы хотим двигаться быстро и хорошо. Спустя всего лишь неделю после моего приезда он считает меня готовой к жизни без трахеостомы. Во второй раз, 2 декабря, из меня «окончательно» вытаскивают канюлю. Одним рывком, как обычно.

Разумеется, я немного боюсь. Это чистая психология: меня особенно беспокоит четвертый день.

— Вы же будете рядом со мной, доктор, правда? Каждый день?

— Конечно! Куда, по-вашему, мне идти?

Дни проходят. И каждое утро он с хитрым видом говорит мне:

— Видите? Вы все еще живы.

Глава 31. Второе рождение

Клемансо! Уф, уф и три раза уф! Я мечтала об этом. Здание из тесаного камня и красного кирпича под номером 45 на бульваре Клемансо в красивом квартале Страсбурга. Сзади к старому зданию пристроены более современные и функциональные здания. Мой Грааль! Именно сюда я хотела попасть. Я настойчиво просила об этом, еще когда была в больнице.

И мечтала я об этом по многим причинам. Во-первых, потому что это уже не больница, а центр функциональной реабилитации. Во-вторых, потому что я знала: там есть бассейн. И теперь я с нетерпением жду час первого купания. И в-третьих, потому что это рядом с моим домом. Но еще есть причина сугубо личная и символическая. По воле случая здание расположено напротив огромного особняка 1900 года, тоже из красного кирпича. В этом особняке когда-то располагался частный родильный дом с красивым названием «Колыбель». Так вот именно в этой невероятно шикарной колыбели я и родилась! В День матери, в воскресенье, 25 мая 1952 года. Этот особняк — мой родной дом. По сути, нет ничего нелогичного в моем желании вернуться сюда, на эту улицу, оказаться в нескольких шагах от той палаты, где я издала свой первый крик, для того чтобы завершить мое возрождение.

Центр Клемансо — это мой подарок к Рождеству. Мне хотелось оказаться в центре реабилитации — то есть покинуть мир больниц — до праздников. И я вхожу сюда 9 декабря 2009 года, счастливая и гордая, как будто начинаю обучение в престижной школе. В этих стенах действительно царит атмосфера школьного товарищества, что-то в духе «выпускных классов». Я открываю для себя неоднородный мир: женщины, мужчины, дети, подростки, старики. Все инвалиды, помятые жизнью, выжившие в неизвестном мне хаосе. У каждого свой атрибут, свой предмет-фетиш, с которым человек не расстается: кресло на колесах, ходунки, трость, протез, ортез.

С бездействием я покончила. У меня больше нет ни одной свободной минуты. Мое расписание — это график министра!

Поначалу мой личный аксессуар — это ходунки. Забавно, но они напоминают мне те тележки, которые я делала в моей прошлой жизни, чуть меньше шести месяцев назад. Круг замыкается. Но ходунки не перевозят покупки, они переносят меня: я на них опираюсь, толкаю их по коридорам навстречу моим новым товарищам. Приятно снова оказаться в обществе. Здесь мне хорошо. С бездействием я покончила. У меня больше нет ни одной свободной минуты. Мое расписание — это график министра!

Одна деталь, более важная, чем кажется: я больше не хожу в ночной рубашке. Обычно я ношу футболку и брюки от спортивного костюма. Не самый шикарный наряд, согласна, но, по крайней мере, я снова одеваюсь.

После моего приезда во время сеанса эрготерапии[8] специалист оценивает урон, который болезнь нанесла моему телу. Результат не блестящий: все мышцы атрофированы. И начинаются тренировки: пластилин для лепки, резьба по дереву, кухня, бальнеотерапия, пинг-понг в кресле-каталке, чтобы улучшить рефлексы. Посмотрев на такую программу, я бы решила, что я в детском лагере отдыха.

По сравнению с другими пациентами я одна из самых активных, из самых прилежных участниц разных видов деятельности. У меня отчаянная решимость добиться успеха.

Пока еще все дается с большим трудом: мне нужно два занятия, чтобы приготовить яблочный пирог. Но в моей жизни не только сладости, приходится бороться и с болью. 21 декабря мне должны снять гастростому — последнее свидетельство моего пребывания в реанимации, разорвать последнюю нить, связывающую меня с миром тяжело больных людей. Вот уже почти две недели меня совсем не кормят через этот зонд.

Чтобы избавиться от него, мне нужно ненадолго снова лечь в больницу, в отделение гастроэнтерологии.

Меня охватывает и нетерпение, и беспокойство: мне заранее дали понять, что ничего приятного не будет. Объяснили, что мне установили старую модель. Она «с зонтиком, или воротничком», а не с «баллонетом». Разница проявляется в тот момент, когда систему нужно снять. При наличии баллонета из него надо выпустить воздух, чтобы вытащить гастростому. Если речь идет о воротничке, то достаточно гастростому… вырвать. Одним рывком, прием знакомый. Когда мне ставили этот зонд, думали, вероятно, что снимать его будут уже не при моей жизни.

Я еще не до конца испила чашу страданий. Надеюсь, что впредь, учитывая все пережитое, я буду избавлена от них до конца дней.

Но этот момент наступил. К счастью, я жива.

И это происходит сейчас. Действовать готовится очень миниатюрная женщина.