Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

• Название: По следам Карабаира Кольцо старого шейха
• Автор: Рашид Кешоков
• Издательство: Проф-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994

Кадровый работник НКВД Рашид Пшемахович Кешоков написал романы «По следам карабаира» и «Кольцо старого шейха», вспоминая бурные события тридцатых годов, когда советская власть сталкивалась с вековыми традициями разноязыких кавказских народов.

Каждый из романов интересен собственной интригой, таинствен­ными обстоятельствами погонь и перестрелок. В то же время их объединяет не только место действия — Северный Кавказ и глав­ный герой — сыщик Жунид Шукаев, но и общий сюжет, словно взятый из древних сказаний. Перед сыщиком действительно сказоч­ных масштабов задача — найти легендарного скакуна, драгоценный перстень и украденную красавицу. Поиски карабаира стоили Жуниду Шукаеву крови и бессонных ночей, также, как и разгадка тайны перстня, но вернуть себе свою драгоценную Зулету он смог, только победив себя…

---

—  Я плевал. Другой место не знают. Давай мою долю. Куда чемодан девал? Зачем глаза пыль бросаешь?

Хапито распалился и сверлил барона злобными глаз­ками.

— А уходить надо,— будто не замечая его требователь­ного взгляда, сказал Феофан.— Не сегодня-завтра Шукай здесь будет. Если Зубер или Парамон раскололись... Чего в самом деле старый хрыч тянет волынку...

Буеверов заерзал, сел на бурке,— его толстый живот уперся в согнутые в коленях короткие ноги.

—  А я чего говорю? Не верю я вашему этому мусульман­скому попу. Нужны мы ему как прошлогодний снег. Сам дра­панет с нашими тугриками, а нас — в каталажку. С Шука­ем шутки плохи. О том вы не хуже меня знаете...

—  Назад Дербент не еду,— отрезал Хапито.— Новорос­сийск еду. К Паше,— он длинно и замысловато выругался.— Где старик, почему не идет? Сам скажу! Разве я ему раб? Где акша[57], барон?

Внезапно из-под лестницы раздался скрипучий металли­ческий звук.

Хапито тотчас умолк, потянувшись к карману брюк. Фе­офан встал, выдернув нож из-за голенища сапога. Буеверов открыл рот.

—  Кто? — выдохнул барон.

—  Шейх Омар! — раздался в тишине башни негромкий спокойный голос, и из темноты показалась фигура старика.— Салам алейкум, уважаемые головорезы! Что? Как крысы с то­нущего корабля, собрались кто куда! А корабль, между про­чим, пока не тонет. Смотрите, как бы не продешевить!

Он неторопливым шагом прошел к скамье, на которой только что сидел Феофан третий, достал из переметной сумы, которую держал в руках, расшитую золотым узором бархат­ную подушечку и сел на нее, положив на колени холеные белые кисти рук.

— Вон-да!..— оторопело сказал барон.

Хапито, все еще сидевший скрестив ноги, опомнившись, подскочил и сделал в сторону шейха нерешительный и нелов­кий полупоклон.

— Так кто из вас и чем недоволен, честная братия? — прикрыв красноватые, в прожилках, веки, спросил шейх, понижая голос.

Все молчали. И Хапито, и сам барон, и даже отошедший в последние годы от приятелей Алексей Буеверов знали, что ничего хорошего не сулит этот старческий угрожающий ше­пот.

—  Мы всем довольны, Хан,— первым решился ответить барон.— Не с нашим умом... Оно, конечно, вон-да!..— с гре­хом пополам справившись с этой красноречивой фразой, Феофан засопел и принялся тереть волосатую грудь, выгля­дывавшую из-под рубашки, что было признаком крайней его растерянности. Оправившись и не услыхав новой реплики Омара Садыка, барон осмелел и продолжал уже более вра­зумительно: — Однако, Хан, мы, того... Что делать-то? Ре­бята боятся. Не пора ли поделить башки? Того и смотри майор этот прикроет всю лавочку, вон-да!

—  Делить пора, Хан. Ехать кто куда надо, зачем си­деть? — исподлобья глядя поверх переносицы Омара и не ре­шаясь смотреть в глаза шейху, обронил Хапито Гумжачев. И неуверенно добавил: — Давай, скажи слово. Твоя голова. Как скажешь, так будет...

—  А что раб божий Алексей?

Казалось, Омар Садык спит или пребывает в этакой до­бровольной нирване, механически произнося время от времени какие-то слова, запрограммированные заранее и сейчас уже не зависящие от его воли. Он сидел на своей бархатной по­душке, расслабившись и откинув голову на пологий уступ каменной стены, безучастный, отрешенный, и это странное, противоестественное его спокойствие разношерстная преступ­ная компания, собравшаяся здесь, расценивала и понимала по-своему, и потому все они вместе и каждый в отдельности испытывали сейчас перед ним почти суеверный страх.

Буеверов знал об Омаре Садыке гораздо меньше других, встречался с ним всего-навсего в третий раз с тех пор, как был принят в шайку, и на него гипнотическое влияние шей­ха распространялось в гораздо меньшей степени, ибо до сих пор могущество Омара Садыка в его глазах реального под­тверждения не получало. Вот почему Петрович, не отличав­шийся особым знанием человеческой психологии, совершил промах, который мог бы иметь для него роковые последствия, если бы не счастливая случайность.

Возмущенный двуличием своих сообщников, которые только что откровенно роптали, не одобряя действий стари­ка, а теперь оба пошли на попятный, Буеверов не без труда поднялся, покраснев от натуги и жестикулируя, сделал шаг по направлению к Омару.

— Какого рожна выламываешься? Может, еще у аллаха своего спросишь, когда нам долю свою получить? Пошел к чертовой бабушке, понял? Куда чемодан девал? Твой, что ли, фарт был? Здесь двое нас  кто провернул дело,— я и Хапито. Ну, пахан имеет долю,— Буеверов кивнул в сторону Феофана,— а ты что? Кой шут барыга надо мной команду­ет? Слышь, барон!..— Буеверов разошелся и двинулся было с угрожающим видом к шейху, но поскользнулся на мокрой плите пола, которую Рита недавно облила водой, плеснув ее мимо котла, растянулся во весь рост, грузно шлепнувшись на бок.

Это его спасло. Тонкий длинный стилет, который Омар Садык неуловимым молниеносным движением выхватил из-за пазухи и швырнул в Буеверова, как потом божился Феофан, должен был попасть ему в сердце, но; поскольку Буеверов в этот момент уже падал, обоюдоострое лезвие полоснуло его по щеке, и, распоров ее наискось от губы чуть ли не до са­мого уха, со звоном покатилось по каменным плитам.

Буеверов залился кровью.

Омар не шелохнулся.

— Вон-да-а-а! — поперхнулся барон своей знаменитой приговоркой.

Буеверов зажал щеку ладонью.

Между пальцев тотчас хлынула кровь, обливая ему ку до самого локтя и капая на пол. Он силился что-то сказать, но из горла его вырывались только нечленораздельные хлю­пающие звуки.

— Сам напоролся, дурак,— не меняя позы, сказа   Омар

Садык.— Кровищи — как из барана недорезанного. Стоял бы спокойно — уже был бы в раю, послушал бы, как поют ваши христианские ангелы.

—  Шайтан,— прошептал Гумжачев.

—  Перевяжите его,— приказал Омар.— А то всю баш­ню изгадит.

Барон крикнул в двери:

— Рита!

Цыганка вошла так быстро, что сомневаться не прихо­дилось: она подслушивала, стоя у входа.

—  Чего?

—  Воды и тряпку! — велел Феофан, показав на скрю­чившегося возле очага Буеверова.— Промой и перевяжи ему рану.

Рита сбегала за ведром и безо всяких признаков волне­ния (видно, не впервой приходилось заниматься ей такими вещами) платком, смоченным в ключевой воде, стала промы­вать щеку Петровичу. Порез был глубокий. Потом, достав из кармана нечистый свалявшийся бинт, ловко замотала им всю половину головы, завязав концы сзади, на шее.

Буеверов тяжело дышал и потел во время этой процеду­ры, не сводя загнанных глаз со страшного старика. Губы и руки его дрожали.

— У кого еще есть разговоры? — спросил Омар Садык тем же ровным тоном.

Ни один из них не раскрыл рта.

—  Вот так-то лучше, сыны мои,— сказал шейх, улыб­нувшись краешком губ.— Мало, что вы мне всю молитву испортили, ни одного доброго дела с умом не сделали — те­перь бунтовать?

—  Да мы, что ж...— заикнулся было Феофан.

—  Не оскверняй уста ложью,— остановил его жестом Омар Садык.— Аллах все видит, вес слышит! — он перевел взгляд с барона на Риту, которая мыла руки в ведре с во­дой. Вода в ведре была розовой.— Подотри пол и ступай. Готовь мясо,— приказал ей шейх.

Рита засуетилась. Через минуту никаких следов проис­шедшего не осталось, если не считать замотанной головы Буеверова. На марле, скрывавшей теперь половину его лица, медленно проступала алая полоса.

Рита поспешно вышла, загромыхав ведром, и притвори­ла тяжелую, окованную железными полосами, дубовую дверь башни

Омар Садык встал, медленно прошел к противоположной стене, куда закатился стилет, поднял его, любовно вытер лезвие полой бешмета и спрятал за пазуху. Очевидно, там, в подкладке, были прикреплены ножны. Затем, провожаемый взглядами (подобострастным — Феофана, мрачным и выжи­дающим — Хапито, затравленным — Буеверова), вернулся на место. Аккуратно положил расшитую подушечку на каменный пол, преклонил колени и, воздев руки вверх, совершил на­маз.

Хапито повторил его жест и тоже зашевелил губами. Старый рецидивист, для которого убить человека было не труднее, чем задавить муху, отличался набожностью, не про­пускал молитв, где бы ни находился, а его суеверие вызыва­ло у других членов шайки заглазные насмешки,— открыто вышучивать вспыльчивого Гумжачева никто себе не позволял.

Кончив шептать, шейх встал и после короткой паузы, точно выжидая, когда молитва его дойдет до Бога, сказал, отчетливо произнося каждое слово:

— Деньги пока делить не будем. Кто-нибудь из вас, ум­ников, сунется с ними — и конец. Пишите письма. Вы зна­ете: они в надежном месте, у меня в подвале. Ни одна соба­ка их не найдет...— Омар резко повернулся к барону, открыв­шему было рот, и фальцетом крикнул: — Молчать, цыганс­кий пес, когда говорит старший!