Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

• Название: По следам Карабаира Кольцо старого шейха
• Автор: Рашид Кешоков
• Издательство: Проф-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994

Кадровый работник НКВД Рашид Пшемахович Кешоков написал романы «По следам карабаира» и «Кольцо старого шейха», вспоминая бурные события тридцатых годов, когда советская власть сталкивалась с вековыми традициями разноязыких кавказских народов.

Каждый из романов интересен собственной интригой, таинствен­ными обстоятельствами погонь и перестрелок. В то же время их объединяет не только место действия — Северный Кавказ и глав­ный герой — сыщик Жунид Шукаев, но и общий сюжет, словно взятый из древних сказаний. Перед сыщиком действительно сказоч­ных масштабов задача — найти легендарного скакуна, драгоценный перстень и украденную красавицу. Поиски карабаира стоили Жуниду Шукаеву крови и бессонных ночей, также, как и разгадка тайны перстня, но вернуть себе свою драгоценную Зулету он смог, только победив себя…

---

—  Врешь, майор! — прошипел Буеверов.— На пушку берешь!

Шукаев оставил без внимания эту реплику.

— В Черкесске на вас, Буеверов, улики еще более тяж­кие: в каретном сарае, позади шашлычной, найдено ружье Кумратова, на цевье которого и на прикладе тоже обнаруже­ны ваши отпечатки. В квартире вдовы Пилипчук мы нашли на подоконнике крупинки пороха. Остальная его часть изъ­ята при обыске в доме Щеголевых. Там еще сапоги с ваши­ми отпечатками, патронные гильзы. А на теле Кумратова — бумажный пыж. Страничка для пыжа вырвана из учебника сына вашей квартирой хозяйки. Связи ваши с Исхаком Кумратовым, который продавал вам дичь для шашлычной, тоже установлены: Дзасов и Залимхан дали показания. Назвала вас Улита Щеголева, здесь, в КПЗ сидит Рита Сундунова — она вас тоже выдала, и мы теперь знаем, что убийство Барсуко­ва и Кумратова было своего рода условием, испытанием, чтоли, чтобы вступить в шайку Омара Садыка.

Буеверов теперь не поднимал головы. Он вобрал ее в плечи и опускал все ниже, будто каждое слово Шукаева об­рушивалось на него давящей тяжестью.

— И это еще не все. Я опускаю показания против вас Парамона Будулаева, Рахмана Бекбоева и Зубера Нахова. Уж они-то вас не пожалели, Буеверов (Жунид намеренно соврал, зная, что уличить его во лжи преступник сейчас не сумеет. После ареста Галины Васюковой некому стало информировать шайку о том, что происходит в милиции).

Буеверов едва слышно спросил:

—  А чего ж мне... чего ж мне делать... Так и так — вы­шка?!

—  Очень может быть. Не хочу успокаивать вас. Да вы и заслужили расстрел. Но, мне думается, вам психологичес­ки легче будет умирать, если вы узнаете, что главному ви­новнику ряда преступлений, в которых участвовали и вы, гла­варю вашему, который бросил всех вас в минуту опасности на произвол судьбы, Омару Садыку,— удастся преспокойно бежать. Не так ли?

Буеверов вскочил. В глазах его стояли слезы бессилия и ярости.

—  Вот ему! Вот! — он сделал непристойный жест.

—  Ведите себя прилично хоть здесь, Буеверов,— строго сказал Жунид.— Сядьте!

—  Не стращай, майор, мне теперь терять нечего!

— Сядьте! — прикрикнул Жунид.

Буеверов повиновался.

—  А теперь, если не хотите, чтобы Омар Садык ушел, назовите адрес Акбашева. Ну, быстро!

—  Новороссийск, порт,— сказал Буеверов, обхватив го­лову руками.— Третий причал. А где он ночует — не знаю. И будьте вы все прокляты...

Через пять минут в Новороссийск уже летела радиограм­ма: «В порту, на третьем причале работает рецидивист Паша-Гирей Акбашев тчк. Ожидается появление старика имени Омар Садык ткч До прибытия опергруппы Дербента органи­зовать наблюдение зпт если возникнет возможность взять обоих сразу зпт арестовывайте немедленно тчк Не исключе­но, что появится и третий преступник Хапито Гумжачев с документами на имя Сату Кади тчк Приметы»...

Далее подробно описывалась внешность Омара Садыка, Акбашева и Гумжачева. Передал радиограмму начальник Дербентского управления НКВД подполковник госбезопаснос­ти Гафуров.

* * *

На Новороссийских причалах всегда царят шум и дело­вая суета, а теперь этот огромный, сложный механизм, на­зываемый морским портом, жил еще более напряженной жизнью, ускоренный ритм которой определяла война. Огром­ные, неуклюжие, похожие на гигантских птиц с загнутыми клювами, портальные краны беспрестанно иоворачивали, под­нимали и опускали свои шеи-стрелы, загружая и разгружая траулеры, танкеры, сухогрузы; по пирсу сновали вагонетки и автокары, на рейде дымили трубами десятки судов, бегали задорные, низко сидящие в воде буксиры, раздавались сиг­нальные свистки паровозов, втаскивавших теплушки и плат­формы прямо на причал, слышалась разноголосая, разноязы­кая речь.

В городском управлении и угрозыске Шукаев и его группа пробыли не более получаса. Здесь их догнало сообщение из Черкесска: сутки назад, то есть через день после их отъезда умер Рахман Бекбоев. «Бездарно жил — бездарно кончил»,— сказал Жунид.

Задерживаться было нельзя: события здесь, в Новорос­сийске, развивались так стремительно, что малейшее промед­ление грозило провалом всей операции.

Радиограмма Шукаева, по-видимому, не опоздала. Дело в том, что человек, внешние приметы которого совпадали с перечисленными в радиограмме, действительно работал в порту под фамилией Хасанова, исполняя обязанности стар­шего по погрузке на третьем причале. Оформился он в ка­честве подсобного рабочего еще 20 апреля и очень быстро обнаружил нешуточное знание портовой специфики, а однаж­ды даже заменял оператора в кабине крана. Предложенное ему спустя неделю место бригадира, принял, как нечто само собой разумеющееся. План его бригада выполняла исправно, но особого рвения Хасанов, как видно, к работе не испыты­вал и в стахановцы не стремился. Друзей среди грузчиков и портовых рабочих не завел, казался нелюдимым и, как вско­ре выяснилось, имел невинную страсть — коллекционировал значки. В свободное время бродил по пирсу, переговарива­ясь с помощью жестов с иностранными матросами, и был ужасно горд, если к концу дня на его зюйдвестке красова­лось несколько заграничных значков, выменянных на папи­росы, мундштуки или еще какие-либо мелкие сувениры.

Где он жил, никто не знал: от зари до зари Хасанов тол­кался в порту, даже если работать ему предстояло в другую смену.

К нему привыкли. Его знали все сторожа и военная ох­рана порта. По национальности он был не то черкесом, не то адыгейцем, но говорил безо всякого акцента, очень грамот­но строил фразы и на простых грузчиков порта производил впечатление «ученого человека». Сначала они совались к нему с расспросами, но не тут-то было: бригадир оказался не из разговорчивых. Его оставили в покое. Каждый живет, как знает.

К сообщению из Дербента в Новороссийском управлении отнеслись со всей серьезностью. Была создана оперативная группа из пяти человек, которой и поручили наблюдение за Хасановым. В последние несколько дней, как удалось уста­новить путем опроса рабочих, знавших его, бригадир грузчи­ков стал проявлять повышенный интерес к турецкому судну «Севаз», находившемуся на погрузке вторую неделю. Порто­вики не придали этому особого значения, зная о слабости Хасанова, который из-за одного пустякового значка часами мог надоедать какому-нибудь иностранцу из судовой команды

Что же касается старика с белой бородой клинышком и ватными бровями, то есть Омара Садыка то никто из общав­шихся с Хасановым людей, по крайней мере в дни, когда он был взят под наблюдение не видел человека с подобными приметами

—  Я хочу посмотреть на этого Хасанова,— сказал Шукаев

—  Может быть, вы хоть немного отдохнете? — спросил пожилой седоусый капитан, заместитель начальника новорос­сийского угрозыска, который занимался опергруппой, прикреп­ленной к порту.— Глаза у вас красные, как у кроликов Небось, не спали пару ночей? Или больше?

—  Было дело,— сказал Вадим Акимович.— Потом ото­спимся

Предварительно переодевшись в штатское, поехали в порт Костюмы, которые каждый из них вез из Черкесска в чемоданчике, так основательно измялись, что вид у Жунида и его спутников был довольно жалкий.

— Дачные мужья,— усмехнулся Шукаев, оглядывая свои ноги.— Черт с ним, сойдет и так. Не на свадьбу. Все равно гладиться некогда

Старый деревянный вагончик, служивший временным подсобным помещением для рабочих, стоял на кирпичах в самом начале третьего причала. Он был пуст, когда Жунид, Дараев и усатый капитан вошли внутрь, поднявшись по до­ске с набитыми поперек планками, заменявшими ступеньки

Сугуров и Маремкулов остались снаружи, войдя в тень каких-то огромных тюков из мешковины, штабелями навален­ных один на другой

В вагончике стоял небольшой столик, на нем — в бес­порядке брошенные костяшки домино, длинная скамейка вдоль стены и раскладушка, застеленная суровым одеялом

— Он обязательно появится,— сказал капитан, тоже одетый в гражданское и потому казавшийся несколько ниже ростом и как-то домашнее, что ли  Усы, слегка пожелтевшие на концах от табака, придавали ему сейчас сходство с одним из казаков, изображенных на знаменитой картине Репина. Жуниду эта ассоциация не давала покоя, потому что он ни­как не мог вспомнить, на какого именно запорожца похож заместитель начальника новороссийского угрозыска.

Они сели на скамью. Жунид посмотрел в небольшое окошко, из которого были видны узкоколейка, тюки, за ко­торыми пристроились его друзья, и носовая часть наливного судна, возле которого суетились люди, видимо, готовя его к отплытию, потому что какой-то загорелый матрос в серой брезентовой робе уже ослаблял швартовы.

—  Руководство порта и этого причала поставлено в из­вестность о вашей миссии? — спросил Шукаев.

—  Разумеется  Правда, мы в подробности не вдавались, потому что сами их не знаем как следует Но начальство порта осведомлено о нас.