Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

• Название: По следам Карабаира Кольцо старого шейха
• Автор: Рашид Кешоков
• Издательство: Проф-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994

Кадровый работник НКВД Рашид Пшемахович Кешоков написал романы «По следам карабаира» и «Кольцо старого шейха», вспоминая бурные события тридцатых годов, когда советская власть сталкивалась с вековыми традициями разноязыких кавказских народов.

Каждый из романов интересен собственной интригой, таинствен­ными обстоятельствами погонь и перестрелок. В то же время их объединяет не только место действия — Северный Кавказ и глав­ный герой — сыщик Жунид Шукаев, но и общий сюжет, словно взятый из древних сказаний. Перед сыщиком действительно сказоч­ных масштабов задача — найти легендарного скакуна, драгоценный перстень и украденную красавицу. Поиски карабаира стоили Жуниду Шукаеву крови и бессонных ночей, также, как и разгадка тайны перстня, но вернуть себе свою драгоценную Зулету он смог, только победив себя…

---

—  Да никак,— ответил Шукаев.— Сейчас уже не те вре­мена, когда закрытие мечетей доводило до крайностей. Ста­рики, конечно, гудели, может, даже и эксцессы какие-либо случались... Впрочем, в Насипхабле еще одна мечеть есть. Совсем крохотная и без минарета. Она, по-моему, действу­ет...

—  А твои родители верят? Если не секрет, конечно,— полюбопытствовал Вадим.

—  Какой тут секрет? Мать -вроде верит, но не молится и уразу[21] не держит. Хотя, знаешь, трудно даже сказать, вера это, или что-то вроде привычки. Она может сто раз помянуть аллаха в разговоре, ни за что на свете не притронется к сви­нине, не сядет в присутствии муллы, но если заболеет обык­новенной ангиной, то, ручаюсь, прибегнет не к помощи эфенди или знахарки, а пойдет в медпункт или съездит в городскую амбулаторию...

—  А отец?

—  Отец у меня безбожник.— В голосе Жунида послыша­лись горделивые нотки.— И вообще славный старик...

—  Работает еще?

—  Да. На конезаводе. Он у меня великий знаток лоша­дей....

Помолчали. Коблев не вмешивался в разговор и ехал в некотором отдалении, соблюдая неписаный закон кавказцев: младший должен быть сзади.

—   Послушай, Вадим,— начал Шукаев несколько смущен­ным тоном.— Вот ты сейчас заговорил о моих стариках, и я вдруг подумал, что мы, в сущности, мало знаем друг о дру­ге... и мало интересуемся. Стыдно, конечно, но я до сих пор не удосужился спросить, как там у тебя дома? Ведь твоя жена, кажется, малыша ждала?..

Дараев опустил голову.

—   Мертвого родила,— глухо сказал он.

Жунид мысленно обругал себя последними словами.

—  Прости, я не знал.

—  Я сам виноват,— после некоторого раздумья отозвал­ся Вадим.— Я сторонился тебя... и, если уж говорить прав­ду, завидовал немного. Теперь это прошло...— Он понизил голос: — И если тебе не безразлична моя дружба...

Жунид молча протянул ему руку.

—  Я рад, Вадим. Просто у меня характер скверный... я нелегко схожусь с людьми... А когда я появился в управле­нии, ты был близок с Ивасьяном...

—  Демагог,— сказал Вадим, и это прозвучало как руга­тельство.

... В одноэтажном саманном доме районного отделения милиции горел свет. Всадники привязали лошадей к коновязи и вошли в кабинет начальника. Коблев остался в приемной.

Начальник отделения Хаджиби Туков разговаривал с вы­соким черноволосым мужчиной в милицейской форме.

—   Здравствуйте, здравствуйте,— поднялся Туков,— дав­но вас поджидаю. Он поочередно пожал им руки.

Шукаев знал, что перед ним сидит человек, которого пол­тора года назад повысили в должности, переведя из Краснода­ра сюда, в Насипхабльский район. Место Хаджиби Тукова и занял в угрозыске Жунид.

Отослав Стоявшего в стороне дежурного милиционера, Туков снова заговорил, почему-то избегая взгляда Шукаева.

—   Мы вам очень благодарны. Я уже знаю, что вы напали на след гиагинских лошадей. А одна даже нашлась...

— Видите ли,— мягко перебил Жунид.— Люди, которых мы подозреваем в похищении коней из станпо, возможно, за­мешаны и в налете на конеферму в Чохраке.. Так что я прошу вас держать меня в курсе всех событий, которые могут быть связаны с обоими делами...

— И мы хотели бы просить вас откомандировать нам в помощь вашего участкового Коблева,— добавил Дараев...

— Людей не хватает,— развел руками Туков,— но что же поделаешь. Нельзя отказать областным работникам. Берите моего Махмуда.

— Спасибо,— сказал Жунид. Ему не понравился Туков. С лица не сходит улыбка, а глаза холодные и неприязненные. Однако они сюда приехали не ради того, чтобы завоевывать расположение начальника милиции.

— Чем еще могу помочь? — спросил Туков.

— В Насипхабле живет некий Газиз Дзыбов. Что вы мо­жете сказать о нем?

— Довольно темная личность. Отец белогвардейский пол­ковник, убит в двадцатом году. Мать — простая крестьянка. Газиз как будто внебрачный сын. Определенных занятий не имеет. Часто ездит. Подозреваем, что спекулирует, но пока не попадался...

—   Он сейчас в ауле?

         -Да.

—  Ну что ж, спасибо. Завтра займемся им. Кстати, мы могли бы переночевать здесь, в отделении?

—  Разумеется. У нас есть специальная комната. Четыре койки.

—  Богато живете,— улыбнулся Дараев.

Туков вдруг бросил испытующий взгляд на Вадима Аки­мовича.

—  А вы оба давно из Краснодара?

—  Да уже несколько дней.

—  Значит, ничего не знаете?

—  О чем?

—  Ивасьян арестован!

Начальник отделения сказал это торжествующим тоном И при этом снова выразительно посмотрел на Дараева. Ва­дим понял.

—  Если вы думаете, что меня это известие должно взвол­новать больше, чем вас, то ошибаетесь,— спокойно сказал он.— А за что же?

—  Взятка, связя с контрабандистами а еще.. Всех под­робностей я не знаю...

—   Проводите нас на ночлег, если можно,— попросил Жунид. Его начинало тяготить общества Тукова. С первых же минут разговора он вызывал антипатию.

... Через полчаса они уже лежали в постелях. Коблев мгновенно заснул, а Жунид и Вадим болтали. Это был пер­вый их вечер, когда они разговаривали по душам, откровен­но и просто, как это умеют мужчины. Жунид больше слушал и мысленно сопоставлял то, что рассказывал Дараев, со сво­им собственным житьем-бытьем. У Вадима было совсем дру­гое. Жену он, видно, очень любил, и она платила ему такой же глубокой привязанностью.

Они долго не спали. Наконец Жунид заворочался и вздох­нул.

—  Я надоел тебе? — спросил Дараев.

—  Что ты. Просто я тебе немножко завидую...

—  В чем же?

—  Не ладится у меня с Зулетой, Вадим.

Дараев был первым, кому Жунид без утайки рассказал все...

*   *   *

Газиза Дзыбова, действительно, можно было назвать кра­сивым. Чуть выше среднего роста, стройный, с густыми вьющи­мися волосами и атлетическим торсом, он принадлежал к числу тех мужчин, которые отлично осведомлены о своих незаурядных качествах и знают себе цену.

Жунид почему-то сразу представил себе Газиза в роли Дон-Жуана. Выразительные черные глаза, обрамленные гус­тыми ресницами, при случае могли принимать томно-разоча­рованный вид, как известно, магнетически действующий на девиц определенного сорта. Нос — прямой, с едва заметной горбинкой. Высокий лоб, красиво очерченный рот с полными чувственными губами. На подбородке — ямочка. Кожа на лице — белая, гладкая, как у юноши.

Одет он был по тем временам франтовато. Темно-синие бриджи, вправленные в новенькие хромовые сапоги, такого же цвета гимнастерка, туго перехваченная широким армейским ремнем.

Дзыбов в совершенстве владел русским языком, и Жу­нид с Вадимом решили учинить ему перекрестный допрос.

Держался он с достоинством и несколько насмешливо. Однако насмешливость эта была почти неуловимой. Словом, придраться было не к чему, даже если бы Жунид и хотел это сделать.

Допрашивали его в одной из комнат райотделения. Хад-жиби Туков тоже хотел было присутствовать при допросе, но Жунид вежливо и твердо отклонил его просьбу.

Газиз сидел перед следователями в непринужденной позе, закинув ногу на ногу и, казалось, проявлял живейший инте­рес ко всему, что происходит в этой неуютной комнатке с двумя письменными столами, сейфом и выцветшей стенгазе­той на стене.

Дараев начал первым, как было условлено.

—   Ваше имя и фамилия?

—   Газиз Хизирович Дзыбов... к вашим услугам,— охот­но ответил Газиз.

—   Род занятий?

—   Поэт, с вашего позволения.

—   Стихи, значит, пишете?

—   Нет. Видите ли, я назвал себя поэтом несколько в другом смысле. Люди, по моему глубокому убеждению, делят­ся на две категории: одни воспринимают действительность такою, какова она есть, другие, в зависимости от своего на­строения или вдохновения, если хотите, умеют расцветить мир любыми красками. Согласитесь, что последние имеют право хотя бы в мыслях причислять себя к поэтам...

—   И вы включаете себя в их число? — спросил Дараев.

—   Включаю — не то слово. Я ощущаю себя в их числе. К сожалению, таких людей значительно меньше, чем всех прочих, и их труднее найти. Впрочем, я оговорился: не к сожалению, а к счастью. Ведь избранные — это всегда те, которых меньше, не правда ли?

Он явно издевался над ними!

В глазах у Дараева уже вспыхнул было недобрый ого­нек, но Жунид незаметно положил ладонь ему на колено, показывая, что все идет, как полагается, и не следует нервни­чать.

—   Вы правы,— любезно ответил Жунид.— Избранных действительно всегда меньше. Но если вникнуть в смысл глагола «избирать», то никогда не мешает поставить себе вопрос: кем избранных и для какой цели? Не станете же вы, например, отрицать, что преступников меньше, чем честных людей? Означает ли это, что преступники — избранные? Едва ли. Скорее — отверженные...