Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

• Название: По следам Карабаира Кольцо старого шейха
• Автор: Рашид Кешоков
• Издательство: Проф-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994

Кадровый работник НКВД Рашид Пшемахович Кешоков написал романы «По следам карабаира» и «Кольцо старого шейха», вспоминая бурные события тридцатых годов, когда советская власть сталкивалась с вековыми традициями разноязыких кавказских народов.

Каждый из романов интересен собственной интригой, таинствен­ными обстоятельствами погонь и перестрелок. В то же время их объединяет не только место действия — Северный Кавказ и глав­ный герой — сыщик Жунид Шукаев, но и общий сюжет, словно взятый из древних сказаний. Перед сыщиком действительно сказоч­ных масштабов задача — найти легендарного скакуна, драгоценный перстень и украденную красавицу. Поиски карабаира стоили Жуниду Шукаеву крови и бессонных ночей, также, как и разгадка тайны перстня, но вернуть себе свою драгоценную Зулету он смог, только победив себя…

---

—  Где это ты, кореш, вон-да, потерял это? Круглое скуластое лицо Тау стало кирпичным.

—  А какое твое собачье дело, таборник? Асфару захотелось потешиться:

—  Не скромничай, Тау. Расскажи братве эту забавную историю.

Одноухий метнул в ротмистра тяжелый взгляд, но сей­час же опустил глаза.

— Ладно. Раз пахан просит... Давно это было. В нашем ауле невзлюбил меня мулла. Гнида паршивая...

— Ближе к делу, Тау,— подзадоривал Унароков.

— Ну вот. Поймал он меня однажды во дворе мечети... А с ним два сохсты[23] из медресе были. Оба здоровые буйволы... И спрашивает меня эфенди: «Ты, говорит, сукин сын, призна­ешь пророка Мухаммеда?» — «Признаю»,— сказал я ему.— «Значит, будешь говорить правду?». Заставил он меня поклясть­ся священной чернотой Корана. А потом спрашивает: «В Моз­доке был у православных кабардинцев?» — «Был»,— говорю... Ну, пришлось сказать, что церковь их я пограбил. Днем моле­бен слушал, высматривал, как внутрь церкви пробраться, а ночью обворовал. Два здоровенных ковра наколол, серебряное кадило и крест золотой... Стал он требовать долю. Забор во­круг мечети, говорит, сделать надо. А у меня уже несколько дней как ни копейки не было: прокутил все. Ополоумел мул­ла...

Тау сжал волосатый кулак и стукнул по столу. Задребез­жала посада.

— Ну? — насмешливо сказал Асфар.,

— Схватили они меня, сохсты эти, а мулла своими крюч­коватыми когтями давай мне ухо крутить. «Это тебе, говорит, за то, что аллаха забыл, молитву гяуров у них в чилисе[24] слу­шал! На мечеть пожалел!» И так он мне ногтями изорвал ухо, что с месяц потом не заживало: загнило, почернело, и кусок отвалился совсем... Ну да я припомнил ему потом аллаха... Пят­надцать лет как он кормит червей на том свете...

Тау замолчал и залпом выпил полный стакан, так посмот­рев на цыгана, что у того на весь вечер отпала охота приста­вать с расспросами к одноухому.

Асфар раскатисто хохотал.

... Часу во втором ночи, когда Мустафа уже валялся под столом, а ротмистр лез целоваться к Рите, несмотря на робкие протесты тоже изрядно осоловевшего Феофана, в заднюю дверь «Оленя» раздались три коротких удара.

Буеверов предостерегающе поднял палец. Все замолчали.

— Кто-то из наших?! — полувопросительно произнес Ас­фар.— Кто еще знает наш стук, Петрович?

— Газиз и Хахан...

— Открывай!

Не успел хозяин подняться из-за стола, как дверь откры­лась, и в комнату вошел... Газиз Дзыбов.

Феофан так и застыл, поднеся стакан с самогоном ко рту. Ротмистр встал, положив руку в карман галифе, Тау вобрал голову в плечи. Остальные затаили дыхание.

— Вы что, братия честная? Не рады мне? — подозритель­но оглядел их Дзыбов, захлопнув дверь.

— Как ты открыл? — без своей обычной улыбки спросил Алексей Буеверов.

— Не задавай глупых вопросов, палаша,— усмехнулся Газиз.— Ну, долго вы будете молчать так? Асфар! По библейской притче в соляной столб превратилась, насколько мне помнит­ся, женщина, а не мужчина... да еще с такими усами, как у тебя.

— Оставь в покое мои усы,— скрывая раздражение, ото­звался Асфар.— Садись и выкладывай...

Агап икнул и уронил вилку. Буеверов подвинулся и под­толкнул к столу еще один стул.

—   Может быть, мне предложат выпить и закусить? — не­принужденно уселся Дзыбов. Оглядывая собравшихся, подмиг­нул цыганке, Та состроила ему глазки.

От Унарокова не ускользнул этот обмен любезностями. Но он, видимо, не решил еще, как себя вести в изменившейся ситуации, и молча наливал Газизу самогон. Потом налил себе и, согнав с лица озабоченное выражение, поднял стакан!

— Ну что ж! Выпьем за смелость и отвагу нашего друга Газиза! Наверно, не так-то легко уйти от Шукаева? — в голо­се его слышалась издевка. Газиз уловил ее.

—   Весьма польщен, Асфар! — резко ответил он, поднимая свой стакан.— Рад буду повторить твой тост, когда тебе удастся проделать то же самое!

Зизарахов завозился на полу, силясь подняться. Газиз только сейчас заметил его

— Кто же это упоил моего лучшего друга? Возможно, гос­подин ротмистр?

— Не шути с огнем, Газиз,— предупредил Тау с угрозой.— Расскажи лучше, за что тебя отпустили? Ссучился? Продал нас?..

Унароков поставил стакан на стол, расплескав половину на клеенку.

—   Говори! — глухо приказал он.— Довольно темнить. Да не заливай — ты мастер на это

Дзыбов спокойно выпил свой стакан и, повертев его пе­ред глазами, вдруг резко отшвырнул в сторону Попав в гор­шок с цветком, стакан со звоном разлетелся на мелкие куски

—   Я вижу, среди вас — полное единодушие,— саркасти­чески улыбнувшись, сказал он.— И вы ждете от меня при­знания в том, чего я не совершал, и о чем, возможно, мне придется пожалеть..

—   Говори дело — или пожалеешь, что народился на свет,— поднялся со своего места Тау и медленно вытащил из-за голенища нож.

Женщины умолкли, перестав жевать. Буеверов опасли­во отодвинулся от Газиза. Ротмистр снова положил руку в карман.

Дзыбов молча и совершенно спокойно оглядел своих сотрапезников.

—   Я бежал не для того, чтобы мои уважаемые коллеги учиняли мне допрос. Есть одна деталь, которую вам всем придется учесть...— Газиз говорил неторопливо и ровно, зная, что единственное средство утихомирить и притупить вот-вот готовый разразиться пожар — говорить именно так, ничем не выдавая напряжения, буднично и веско, целиком положившись на завораживающее действие своего дара речи, который уже не раз выручал его из беды.—  .. придется учесть, что я несказал Шукаеву ни единого слова... ничего, что могло бы повредить нам всем... И если вы сейчас не соизволите мне поверить, то глубоко ошибетесь... Кроме того, это не совсем так безопасно, как вы думаете..

Не надо бы Дзыбову произносить этой последней фразы. В глазах Асфара Унарокова вспыхнула ярость, и, уже не сдерживаясь, он рванул из кармана парабеллум.

—    Закройся, легавый пес! — заорал ротмистр.

Дзыбов понял, что игра проиграна. Но по-прежнему про­должал сипеть, словно не обратив внимания, как по знаку Тау, стараясь не шуметь, ретировались обе женщины и попятил­ся к стене Агап Хохлов. Газиз взял кувшин с самогоном, неторопливо налил себе полный стакан и поднес к губам.

Стало совсем тихо. Слышно было только, как сопел и чмокал валявшийся на полу Мустафа Зизарахов.

Дзыбов не выпил налитого самогона. Он вдруг вскочил с места и, плеснув содержимое стакана в глаза Унарокову, швырнул другой рукой стул, на котором сидел, под ноги од­ноухому Тау. Но, бросившись к дверям, получил подножку от Буеверова...

Тот, кто случайно проходил в тот момент мимо закры­тых ставен «Оленя», слышал, наверное, и шум, и выстрелы, и возгласы проклятий...

Газиз был вооружен ножом, на всякий случай позаимство­ванным у Хахана Зафесова. И это спасло ему жизнь. Заку­сочная была освещена изнутри одной яркой лампой, висев­шей под потолком. Сваленный на пол Алексеем Буеверовым,

Газиз успел выхватить из-за голенища финку и метнуть ее в лампу, которая лопнула с оглушительным хлопком, осыпав осколками стекла разинувшего рот от удивления и испуга Феофана третьего. Парамон бросился к Дзыбову, но споткнув­шись о ножку стула, растянулся во весь свой огромный рост

Ударив ногой в живот подскочившего Буеверова, кото­рый, громко завопив, плюхнулся мешком на пол, Газиз в момент очутился у двери и уже рванул ее, как вдруг вспых­нул свет фонаря, мелькнуло искаженное злобой лицо Тау и прогремел выстрел.

Тау стрелял почти в упор, но пуля только обожгла Га­зизу щеку. Боковым зрением он увидел в колеблющемся свете фонаря скорчившегося на стуле Асфара, протиравшего зали­тые самоюном глаза и, лягнув Тау ногой, выбросил свое тело на улицу. Тут и настиг Газиза предательский удар Буеверо­ва. Нож вошел под правую лопатку Дзыбов инстинктивно дернулся, левой рукой схватился за ручку двери и, превоз­могая боль, из последних сил с разкаху треснул тяжелой дубовой створкой по голове высунувшегося в дверной проем Буеверова.

За дверью раздались вопли Петровича и глухой звук упавшего грузного тела, загородившего выход.

Шатаясь, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Дзы­бов добежал до коновязи, обрезал перочинным ножом повод, которым был привязан вороной Карабах Унарокова, вскочил в седло и, обессиленный, повис на шее коня.

В это время открылась дверь «Оленя»

— Вот он! Стреляй, Асфар! — послышался крик Тау

Унароков выстрелил  но промазал.

Газиз очнулся и дал коню шенкеля. Карабах взял с мес­та широким наметом и, распахнув ударом копыт неплотно закрытые ворота, понесся по темной улице станицы. Вслед впавшему в беспамятство Газизу еще ударили три выстрела, и донесся заливистый лай потревоженных станичных псов.