Вирджиния Вулф - По морю прочь

• Название: По морю прочь
• Автор: Вирджиния Вулф
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7516-099

Вирджиния Вулф (1882–1941) – всемирно известная писательница, критик и теоретик модернизма. «По морю прочь» – первый роман Вулф. Его персонажи отправляются за океан, чтобы отдохнуть на побережье Южной Америки. Главная героиня, юная Рэчел Винрэс, сталкивается с разными людьми – политиками, писателями, учеными. Она узнает жизнь, испытывает первое чувство, а потом и настоящую любовь и начинает понимать, что в человеческих отношениях ценно, а что – не более чем мишура.

Перевод: Артем Осокин

---

– Ты струсила! – сказал Ричард, заполнивший своим плотным телом почти всю каюту.

– Я исполнила свой долг за ужином! – вскрикнула Кларисса.

– Так или иначе, ты ввязалась в историю с греческим алфавитом.

– О Господи! Кто он такой, этот Эмброуз?

– Кажется, преподавал в Кембридже, а теперь живет в Лондоне, издает античных классиков.

– Ты видел когда-нибудь столько сумасшедших вместе? Эта женщина спросила меня, похож ли ее муж на джентльмена!

– Да, за обедом трудновато было поддерживать беседу. И почему в этом сословии женщины настолько чуднее мужчин?

– Вид у них, конечно, куда приличнее, только – какие они странные!

Оба засмеялись, подумав об одном и том же, – им даже ни к чему было обмениваться впечатлениями.

– Пожалуй, мне много о чем стоит поговорить с Винрэсом, – сказал Ричард. – Он знает Саттона и весь этот круг. Может многое порассказать о нашем кораблестроении на Севере.

– Ах, я рада. Мужчины действительно настолько лучше женщин!

– Конечно, с мужчиной всегда есть о чем поговорить. Но и ты, Кларисса, можешь очень даже бойко порассуждать о детях.

– А у нее есть дети? По виду не скажешь.

– Двое. Мальчик и девочка.

Зависть кольнула иголкой сердце миссис Дэллоуэй.

– Нам нужен сын, Дик, – проговорила она.

– Бог мой, сейчас у молодых людей столько возможностей! – Эта тема навела Дэллоуэя на размышления. – Полагаю, такого широкого поля для деятельности не было со времен Питта.

– И оно тебя ждет! – сказала Кларисса.

– Руководить людьми – прекрасное дело, – провозгласил Ричард. – Боже мой, что за дело!

Его грудь медленно выпятилась под жилетом.

– Знаешь, Дик, меня не оставляют мысли об Англии, – раздумчиво произнесла Кларисса, положив голову на грудь мужу. – Отсюда, с этого корабля видится намного яснее, что на самом деле значит быть англичанином. Думаешь обо всем, чего мы достигли, о нашем военном флоте, о наших людях в Индии, в Африке, о том, как мы век за веком шли все дальше, посылая вперед наших деревенских ребят, и о таких, как ты, Дик, – и вдруг понимаешь, как это, наверное, невыносимо не быть англичанином! И свет, идущий от нашего парламента, Дик! Сейчас, стоя на палубе, я будто видела это зарево. Вот что значит для нас Лондон.

– Связь времен! – торжественно заключил Ричард. Слушая жену, он живо представил себе английскую историю, череду королей, премьер-министров, череду законов. Он окинул мысленным взором всю политику консерваторов, тянувшуюся, словно нить, от Альфреда к лорду Солсбери [13] и будто петлей захватывавшую один за другим внушительные куски обитаемой суши.

– Понадобилось много времени, но мы почти закончили; осталось только закрепить достигнутое.

– А эти люди не понимают! – воскликнула Кларисса.

– Бывают разные люди и разные мнения, – ответил ее муж. – Без оппозиции не было бы правительства.

– Дик, насколько ты лучше меня! Ты смотришь широко, а я вижу только то, что здесь. – Кларисса ткнула пальцем в тыл его кисти.

– В этом моя задача, что я и пытался растолковать за обедом.

– Что мне в тебе нравится, Дик, – продолжала она, – ты всегда одинаковый, а я – существо, целиком подвластное настроениям.

– Как бы то ни было, ты существо обворожительное, – сказал он, взглянув на нее потеплевшими глазами.

– Ты правда так думаешь? Тогда поцелуй меня.

Он поцеловал ее со всей страстью, так что ее недописанное письмо соскользнуло на пол. Ричард поднял его и, не спросив разрешения, прочитал.

– Где твое перо? – спросил он и приписал снизу своим мелким мужским почерком:

«Р. Д. loquitur [14] : Кларисса забыла упомянуть, что за обедом она выглядела особенно обворожительно и кое-кого завоевала, из-за чего ей теперь придется учить греческий алфавит. Пользуясь случаем, хочу добавить, что мы прекрасно проводим время в заморских краях, а для того, чтобы это путешествие стало настолько же приятным, насколько обещает быть полезным, нам не хватает лишь наших друзей (то есть тебя и Джона)…»

В конце коридора послышались голоса. Мистер Эмброуз говорил слишком тихо, зато Уильям Пеппер вполне отчетливо и едко произнес:

– К такого рода дамам я не испытываю ни малейшей симпатии. Она…

Но ни Ричард, ни Кларисса так и не узнали его приговора, потому что как раз в тот момент, когда стоило прислушаться, Ричард зашуршал бумагой.

«Я часто сомневаюсь, – размышляла Кларисса в постели над белым томиком Паскаля, который она всюду брала с собой, – действительно ли хорошо для женщины жить с человеком, который нравственно выше ее, ведь так и есть у нас с Ричардом. Становишься настолько зависимой. Кажется, я чувствую к нему то же, что моя мать и женщины ее поколения чувствовали к Христу. Это лишь доказывает, что человеку необходимо нечто…» Затем она погрузилась в сон, как всегда, очень здоровый, дарующий новые силы, разве что в эту ночь ее посещали фантастические видения греческих букв, кравшихся по каюте, – Кларисса проснулась и рассмеялась, вспомнив, что греческие буквы были одновременно теми самыми людьми, что спали сейчас совсем рядом. Потом, представив, как за бортом плещет под луной темное море, она поежилась и подумала, что и муж, и эти люди – ее спутники в плавании. Сны не были ее безраздельным достоянием, но кочевали из одной головы в другую. Этой ночью мореплаватели видели во сне друг друга, что было не удивительно – учитывая, какие тонкие разделяли их перегородки и как странно оказались они оторванными от земли, столь близкими друг к другу посреди океана и вынужденными пристально всматриваться друг другу в лицо и слышать любое случайно оброненное слово.

Глава 4

На следующее утро Кларисса встала раньше всех. Она оделась и вышла на палубу подышать свежим воздухом спокойного утра. Совершая второй круг по судну, она налетела на тощего стюарда мистера Грайса. Кларисса извинилась и тут же попросила просветить ее: что это за медные стойки, наполовину стеклянные сверху? Она гадала-гадала, но так и не догадалась. Когда он объяснил ей, она воскликнула с воодушевлением:

– Я искренне считаю, что на свете нет ничего лучше, чем быть моряком!

– А что вы знаете об этом? – спросил мистер Грайс, ни с того ни с сего рассердившись. – Извините, но что вообще знает о море любой человек, выросший в Англии? Он делает вид, что знает, но не более.

Горечь, с которой он говорил, оказалась предвестницей того, что затем последовало. Он завел миссис Дэллоуэй в свое обиталище, где она примостилась на краешке отделанного медью стола, став удивительно похожей на чайку – это впечатление усиливали белое платье, заостренные очертания фигуры и тревожное узкое лицо, – и ей пришлось слушать тирады стюарда-фанатика. Для начала, понимает ли она, какую малую часть мира составляет суша? Как в сравнении с ней покойно, прекрасно и благодатно море? Если завтра все наземные животные падут от мора, водные глубины смогут полностью обеспечить Европу пищей. Мистер Грайс припомнил жуткие картины, которые он наблюдал в богатейшем городе мира: мужчины и женщины в многочасовых очередях за миской мерзкой похлебки. «А я думал о добротном мясе, которое плавает в море и ждет, чтобы его поймали. Я не то чтобы протестант, и не католик, конечно, но почти готов молиться о возвращении папства – ради постов».

Говоря, он выдвигал ящики и доставал стеклянные баночки. В них содержались сокровища, которыми одарил его великий океан – бледные рыбы в зеленоватых растворах, сгустки студня со струящимися щупальцами, глубоководные рыбины с фонариками на головах.

– Они плавали среди костей, – вздохнула Кларисса.

– Вы вспомнили Шекспира, – сказал мистер Грайс, снял томик с полки, тесно уставленной книгами, и прочитал гнусаво и многозначительно:

– «Отец твой спит на дне морском…» [15] Душа-человек был Шекспир, – добавил он, ставя книжку на место.

Клариссу это заявление обрадовало.

– Какая у вас любимая пьеса? Интересно, та же, что у меня?

– «Генрих Пятый», – ответил мистер Грайс.

– Надо же! – вскрикнула Кларисса. – Та же!

В «Гамлете» мистер Грайс видел слишком много самоанализа, сонеты были для него слишком страстными, зато Генриха Пятого он считал за образец английского джентльмена. Однако больше всего он любил Гексли, Герберта Спенсера и Генри Джорджа [16] , тогда как Эмерсона и Томаса Харди читал для отдыха. Он принялся высказывать миссис Дэллоуэй свои взгляды на нынешнее состояние Англии, но тут колокол так властно позвал на завтрак, что ей пришлось удалиться, с обещанием прийти опять и посмотреть его коллекцию водорослей.

Компания людей, показавшихся ей такими нелепыми накануне, уже собралась за столом, сон еще не совсем отпустил их, поэтому они были необщительны. Впрочем, появление Клариссы заставило всех чуть встрепенуться, как от дуновения ветерка.

– У меня сейчас была интереснейшая беседа! – воскликнула она, садясь рядом с Уиллоуби. – Вы знаете, что один из ваших подчиненных – философ и поэт?