Александр Фурсенко - Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

• Название: Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
• Автор: Александр Фурсенко
• Издательство: Гея итэрум
• Жанр: Публицистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-85589-046-5

Книга российского и американского историков освещает наиболее драматический период «холодной войны» — Карибский кризис, когда человечество стояло на грани ядерной катастрофы. Основанный на ранее скрытых за семью печатями материалов архивов США и СССР, включая документы Н.С. Хрущева, его ближайшего окружения и КГБ, — это первый полный отчет о самом опасном противостоянии великих держав во второй половине XX века.

Шаг за шагом, день за днем в книге показан путь к роковому дню 22 октября 1962 года, который мог стать последним в истории человечества.

---

В тот момент, когда Кеннеди подписывал заявление о блокаде, все МБР, оснащение боеголовками, находились на острове в состоянии боевой готовности. Теперь Хрущеву оставалась лишь ждать и надеяться, что страх войны заставит Кеннеди пойти на попятную.

Глава 10

Апогей холодной войны

Джонни Проков был любимцем завсегдатаев бара в Национальном клубе печати. Русский эмигрант из Прибалтики Проков работал барменом с 1959 года. Он был известен своей неприязнью к Кремлю. При малейшей возможности он описывал несчастья своей родины, оккупированной СССР в 1940 году. Через много лет после развала Советского Союза он угощал своих хозяев рассказами о том, как Горбачев приказал разоружить всех жителей стран Балтии, а Проков зашел в советское посольство на 16-й улице и предложил свои ружья, в случае если советский дипломат посмеет приехать в Рестон, штат Виржиния, где он проживал{1}.

Закрывая бар в 1 час ночи в четверг 20 октября, Джонни думал совсем о другом. Посетителей уже не было. В 1962 году бары в Округе Колумбия прекращали подачу спиртных напитков в полночь. Однако Проков не возражал, когда какой-нибудь пьяный писака просил на посошок. После объявления блокады Кубы разговоры шли только о кубинском кризисе. Многие посетители были участниками или свидетелями Второй мировой войны или Корейской войны. В новом кризисе было что-то особенно устрашающее. Разразись война, — а это могло произойти в любой момент, потери были бы несопоставимы с предыдущими. Все журналисты читали яркое описание Джона Херси последствий ядерного взрыва в одном из японских городов в 1945 году.

Проков встретился глазами с русским, входящим в комнату. Анатолий Горский был один из лучших шахматистов клуба. После получения пропуска в Национальный клуб печати журналисты ТАСС выигрывали тактически все шахматные турниры. Горский являлся офицером КГБ, работающим в советском посольстве под началом Александра Феклисова. Неизвестно, знал ли об этом Проков, хотя, как и многие из журналистов и околожурналистской братии, он, возможно, подозревал, что Горский — не только корреспондент ТАСС{2}.

Проков что-то шепнул Горскому. Он был очень взволнован и хотел облегчить душу. Разливая напитки в 10 часов вечера, он подслушал разговор двух известных журналистов Роберта Донована и Уоррена Роджерса — корреспондентов газеты «Нью-Йорк геральд трибюн». Донован собирался этой ночью лететь на юг, «чтобы освещать операцию по захвату Кубы, которую намечается начать завтра»{3}. Это было первым явным свидетельством того, что Кеннеди склонялся к военному решению, о котором узнал Горский. Он быстро вернулся в посольство и принялся за составление доклада.

Информант КГБ уловил только половину правды. Роджерс и Донован обсуждали вторжение; однако не Донован; а Роджерс был в списке журналистов, которые должны были освещать вторжение в случае его начала. Ранее этот список циркулировал в редакциях газет. От каждой влиятельной газеты мог освещать событие только один корреспондент. Насколько известно Роджерсу, выбрали восемь журналистов{4}. Журналист, который работал на одной из телестанций, отказался от поездки по неизвестной причине; остальные согласились ехать, хотя и осознавали рискованность предприятия как для себя, так и для страны{5}.

Эта информация, хотя и довольно неопределенная, совпадала со сведениями военных. Когда Проков подслушивал разговор двух американских журналистов, резидентура ГРУ в посольстве засекла еще более зловещий сигнал. Военные атташе посольства регулярно прослушивали эфир в поисках радиосигналов из Пентагона. Обычно военное ведомство США передавало информацию об изменении оборонного статута (DEFCON) американских вооруженных сил США, который передавался открытым текстом{6}. В 10 часов утра по вашингтонскому времени в среду ГРУ перехватило приказ Объединенного комитета начальников штабов стратегическому командованию ВВС приготовиться к ядерному нападению{7}. За 15 лет перехвата военных сообщений США советская военная разведка не слышала ничего подобного.

В свете этих угрожающих сигналов Горский и его начальник Феклисов обсуждали настоятельную необходимость подкрепить рассказ Прокова. Было известно, что у Роджерса был нерегулярный контакт с одним из сотрудников посольства. Этому человеку, молодому второму секретарю, которого Роджерс помнит как «некто Борис», позвонили домой и предложили любым способом перехватить Роджерса до наступления дня. Борис знал, что Роджерс обычно паркует машину позади отеля «Уиллард». Борису предложили прогуливаться около стоянки с раннего утра для наблюдения за Роджерсом. Если его информация верна, Москве на ответ оставалось менее дня.

«Правильная и разумная тактика»

В советской колонии в Вашингтоне еще до рассвета царила суматоха, вызванная новой информацией о намерениях Кеннеди. Во второй половине дня 25 октября в Москве Хрущев созвал Президиум для обсуждения реакции на новое письмо Кеннеди. С понедельника советский лидер постоянно общался со своими коллегами, но заседание Президиума было необходимо для выработки нового решения. Хрущев был готов изменить свою позицию. Он хотел найти выход из кризиса.

В ответ на протесты Кремля против того, что Кеннеди подвел мир к краю пропасти, последний просто изложил историю невыполненных обещаний и обмана со стороны СССР. «Я прошу вас просто признать, — писал Кеннеди Хрущеву, — что не я начал первый и что в свете того то, что происходит на Кубе, не могло вызвать у меня иной реакции»{8}. В письме ничего не говорилось об усилиях Хрущева 24 октября организовать саммит для обсуждения причин кризиса. Тон письма ясно показывал: Белый дом не примет никаких предложений, кроме полной капитуляции.

Вызванные в Кремль члены Президиума могли бы предположить, что Хрущев хочет обсудить резкий ответ на это письмо, но Хрущев удивил их. Рассказав о письме он начал с того, что не считает целесообразным далее «пикировать теми же аргументами». Он предложил дать приказ четырем транспортам с ракетами на борту, находящимся в открытом море, повернуть обратно, а также представить американцам план разрешения кризиса{9}.

Теперь Хрущев был убежден, что Советскому Союзу не удастся оставить ракеты на Кубе и при этом избежать войны. Он хотел убедить членов Президиума, что Москва должна найти иной путь защиты Кастро. Хрущев пришел в выводу, что придется демонтировать ракетные установки и превратить Кубу в зону мира. Чтобы не нагнетать атмосферу, он сказал, что до демонтажа Р-12 необходимо «осмотреться» и убедиться, что Кеннеди пойдет на уступки. В своем обращении Кеннеди подготовил американский народ к длительному кризису, и поэтому Хрущев не верил, что нападение США на Кубу начнется немедленно. Однако он полагал, что в конечном счете зону мира в Карибском бассейне можно создать только путем переговоров. Он решил предложить Вашингтону сделку: «Дайте обязательство не трогать Кубу, и мы дадим согласие на демонтаж ракет». Думая о механизме дипломатического урегулирования, Хрущев также решил, что в надлежащий момент можно будет разрешить представителям ООН проверить пусковые площадки.

Однако Хрущев не располагал информацией, опираясь на которую можно было бы выйти с этим новым предложением. Сообщения о дискуссиях в Национальном клубе печати и изменения в статусе вооруженных сил США, по-видимому, еще не дошли до Кремля{10}. Разведывательные данные лишь подтверждали серьезность намерений, изложенных в письмах Кеннеди. Больше всего угнетало Хрущева чувство неполноценности СССР в военном отношении по сравнению с США. Он понимал, что, ввязавшись в войну в Карибском бассейне, не сможет одержать победы. Действия Кеннеди с понедельника показывали, что его не удержат советские ракеты на Кубе. Советский народ проявил необычайный героизм, наголову разбив нацизм. Хрущев был участником этого. Но лобовое столкновение в ядерную эру может принести только поражение и разорение Советского Союза. Это была жестокая реальность, от которой лидер второго по мощи военного блока в мире не мог отмахнуться.

«Это — правильная и разумная тактика, — поддержали Хрущева Козлов, Микоян, Пономарев, Брежнев, Суслов и Косыгин. — Это инициатива не только не обострит положения, наоборот: тем самым укрепит Кубу». Хотя не такой была цель операции «Анадырь», предложенный метод урегулирования по крайней мере мог обеспечить безопасность Кубы. Изменение стратегии Хрущева было настолько разительным, что лишь руководство коммунистической партии имело право высказываться и принимать решение.

После того как проголосовали «за», Хрущев предложил: «Товарищи, давайте вечером пойдем в Большой театр. Наши люди и иностранцы увидят нас, и это успокоит их»{11}. Козлов и Брежнев приняли предложение Хрущева. Им было необходимо отвлечься. Если американцы усилят давление, Кремль подаст Кеннеди сигнал о готовности отступить{12}.