Александр Фурсенко - Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

• Название: Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
• Автор: Александр Фурсенко
• Издательство: Гея итэрум
• Жанр: Публицистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-85589-046-5

Книга российского и американского историков освещает наиболее драматический период «холодной войны» — Карибский кризис, когда человечество стояло на грани ядерной катастрофы. Основанный на ранее скрытых за семью печатями материалов архивов США и СССР, включая документы Н.С. Хрущева, его ближайшего окружения и КГБ, — это первый полный отчет о самом опасном противостоянии великих держав во второй половине XX века.

Шаг за шагом, день за днем в книге показан путь к роковому дню 22 октября 1962 года, который мог стать последним в истории человечества.

---

Через пару дней на встрече генерала кубинской армии дель Балле и маршала Советского Союза Бирюзова был подготовлен список военных поставок на Кубу. Ранее Хрущев решил предоставить самим генералам разработку деталей военной помощи. Однако, просмотрев список, он объявил Кастро, что Куба получит не 120, а 80 танков, и не нового поколения, а Т-34 — рабочие лошадки Второй мировой войны. Хрущев также решил снизить уровень поставок орудий ПВО. Несмотря на скупость советского руководства, Кастро не был разочарован. Хрущев предложил ему еще что-то. В первоначальном проекте советско-кубинского коммюнике, где превозносился успех визита Кастро в СССР, советское Министерство иностранных дел ничего не написало о ядерных гарантиях Кубе. Когда кубинцы узнали об этом, они пожаловались послу Алексееву, который сопровождал Кастро в поездке по стране. Алексеев сказал Хрущеву, что против таких гарантий выступает заместитель министра иностранных дел В В Кузнецов. «Что за глупость!» — отреагировал Хрущев и добавил, что, естественно, возобновит гарантии, которые дал летом 1960 года{60}. Верный своему слову, он дал команду сотрудникам Громыко ввести данный пункт в коммюнике. Эта гарантия значила для Кастро больше, чем танковые бригады.

В заключительном коммюнике по итогам визита Ф. Кастро в СССР в апреле-мае 1963 года было сказано о солидарности с Кубой в поддержке национально-освободительного движения, что соответствовало традиционной советской политике. Лично Хрущев считал большим своим достижением проникновение в Латинскую Америку, за что в октябре 1964 года при отстранении от власти подвергся критике за авантюризм{61}.

Подводя итоги визита Кастро в Советский Союз, аналитическая записка ПГУ отмечала особую роль А.И. Алексеева, который был «незаменимым человеком», хотя бы потому, что из всех работников советского посольства на Кубе он пользовался «наибольшим доверием Фиделя». Вместе с тем автор записки высказывал критические замечания в адрес Алексеева, в частности по поводу его отношения к ряду деятелей из окружения Кастро, против которых он вольно или невольно настраивал кубинского лидера{62}.

Прежде всего это касалось редактора газеты «Революсьон» Карлоса Франки, сотрудника этой газеты А. Арта, ее корреспондента Хуана Аркоча и вообще взаимоотношений с кубинской интеллигенцией. С ними нужно было терпеливо работать, чтобы не оттолкнуть в лагерь противников. Алексеев же, по мнению автора записки, не всегда верно настраивал Кастро. По его рекомендации Москва не выдала Франки в 1962 году визу в Советский Союз, выразив ему тем самым «свое недоверие». Поэтому, когда Фидель собрался ехать в Москву, он вызвал Франки и сказал, что «хотел бы взять его в Советский Союз». Но поскольку русские ему «не доверяют», посоветовал поехать в Париж, «чтобы не бросалось людям в глаза, что он, Франки, не поехал вместе с Фиделем».

Карлос Франки был ветераном коммунистического Движения, вступил в партию в 1938 году, когда работал линотипистом в газете «Нотисиас де Ой». Затем он стал редактором «Революсьон», которую Москва считала мелкобуржуазной. Франки много и активно помогал Ф.Кастро. «Напрасно ты думаешь, что я являюсь редактором „Революсьон“, — заявил он в беседе с автором записки. — Редактором газеты является Фидель. Все, что мы печатаем, выходит с ведома или по прямому указанию Фиделя»{63}.

«Дело не во Франки, — отмечал автор записки, — а в том, что вместо стремления всячески завоевать их доверие мы отталкиваем их от себя и делаем заклятыми врагами. Мы требуем головы Карлоса Франки, ведем исподтишка кампанию против Арта, хотя и тот, и другой по-собачьи преданы Фиделю и неукоснительно выполняют его директивы».

Травля Франки началась при Эскаланте, когда он был исключен из партии «за отсутствие дисциплины», а также «за растрату партийных денег и моральное разложение». Все эти обвинения, по свидетельству Карлоса Рафаэля Родригеса, оказались несостоятельными. «Франки был и остался в личном плане честным человеком, а в моральном пуританином, чего, к слову сказать, нельзя утверждать о многих других деятелях революции». Советская политика в отношении Франки и ему подобных вызывала «удивление наших друзей, дипломатов других стран», в частности посла Чехословакии на Кубе{64}.

В немилости у Алексеева оказался и Аркоча, который, по мнению сотрудника советской разведки «Макса», был одним из лучших кубинских журналистов. У него были обширные международные контакты, и он поддерживал дружеские отношения «с людьми из ближайшего окружения Фиделя». Когда Франки отослали в Париж, Фидель обещал ему, что возьмет с собой Аркочу, хотя Алексеев уверял, что этот «проходимец не поедет».

Тем не менее «проходимец» не только поехал, но и был в курсе всех деталей подготовки поездки, о которых знал «непосредственно» от Селии Санчес, личного секретаря Фиделя и от него самого, встречаясь с Кастро каждый день и консультируя его, как эксперт по советским делам «Аркоча тоже пытается всячески к нам подладиться, — писал Макс, — он даже женился на русской, но мы делаем все возможное, чтобы его изничтожить». Люди, подобные Аркоче, оказывали сильное влияние на общественное мнение. «.. Если мы им протянем руку, они пойдут за нами, если же оттолкнем, то чертовски осложним себе и Фиделю положение».

«Столь же близорукой», по мнению Макса, была и «наша политика по отношению к Арту и его группе». Последний стремился всячески «выслужиться перед Фиделем» и «был бы рад-радехонек служить верой и правдой и нам». При том условии, однако, «если бы он был уверен в том, что мы ему не подложим свинью и не скрутим шею при первом же удобном случае»{65}.

Слова эти били не в бровь, а в глаз. Подобного рода опасность была вполне реальной. В этом вскоре пришлось убедиться Франки и Аркоча, опубликовавших в газете «Революсьон» статью, в которой саркастически рассказывалось о советских протокольных порядках во время визита Кастро. В Москве этот сарказм не понравился. Об этом намекнули Фиделю.

Тут-то и настиг провинившихся высочайший гнев. Кубинское руководство знало, как обращались с творческой интеллигенцией в Советском Союзе, как Хрущев руководил литературой и искусством, в частности о его выступлении перед деятелями культуры в конце 1962 года, когда сильно досталось поэту Евтушенко, который затем подвергся проработке в Союзе писателей.

Прочитав статью Аркочи в «Революсьон», Кастро вместе с Э.Арагонесом в ходе перелета из Свердловска в Ленинград и во время пребывания в Ленинграде поделился своим возмущением с переводчиком, который представил отчет об этой беседе в ЦК КПСС. Кастро заявил, что в редакции «Революсьон» «окопалось много людей, отнюдь не являющихся коммунистами». Чтобы сделать приятное советским хозяевам, кубинский гость не остановился перед тем, чтобы принести в жертву своего друга Франки, не говоря уже об Аркоче. «.. Значительная часть работников газеты „Революсьон“ — сказал он, — включая и ее главного редактора Карлоса Франки, не ожидала, что кубинская революция приобретет социалистический характер».

Что же касается Аркочи, то ему досталось гораздо сильней В репортажах Аркочи Кастро усмотрел «барское, интеллигентское пренебрежение к советскому и кубинскому народам» Это демагогическое заявление он дополнил сентенцией о том, что «Аркоча и ему подобные хотели бы, чтобы и при социализме для них существовали все те привилегии, которыми пользовались буржуазные журналисты в прошлом». Им хотелось бы, по его словам, «наблюдать за строительством социализма из-за стойки бара». «Жизнь богемы, женщины, вино и прочие прелести буржуазного мира — вот их удел»

Закончил же он приговором в духе сторонников социалистического реализма, как они его понимали, вполне по-советски. «.. Между такими людьми, как Аркоча и ему подобные, и поэтом Евтушенко очень много общего, и меры против них должны приниматься одинаковые Их деятельности, которая объективно направлена против революции, мы должны положить конец»{66}.

Что же вызвало такую бурю недовольства советских, а затем и кубинских руководителей? В чем заключался криминал статьи Аркочи? По нормальным человеческим меркам она была совершенно невинной

Еще до поездки Кастро в Москву многие спрашивали, что произойдет, когда он окажется «ограничен протокольными условностями во время официального визита». Традиция, которая казалась прочной, «была нарушена». Примерно в 10 часов вечера, после ужина Кастро решил, что еще слишком рано ложиться спать, и предложил другим членам кубинской делегации, проживавшим в Кремле, прогуляться Они вышли во двор и направились к Красной площади.

Старый дворец был приведен в замешательство. Страшно возбужденный обслуживающий персонал бегал по коридору. В различных кабинетах, где работа уже закончилась, раздавались телефонные звонки. У скучающих часовых глаза вылезли на лоб. «Что произошло? — восклицал Аркоча — Это не было предусмотрено программой, и никогда этого раньше не происходило»