Леонид Словин - Такая работа

• Название: Такая работа
• Автор: Леонид Словин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Детектив
• Год: 1965

Леониду Словину 34 года, по профессии он юрист, работник уголовного розыска. Начал печататься в 1961 году в журналах «Сельская молодежь», «Советская милиция» и газетах «Северная правда», «Молодой ленинец» (Кострома), «Вечерняя Москва».

Повесть «Такая работа» — первое крупное произведение автора. На конкурсе, проведенном Министерством охраны общественного порядка РСФСР и правлением Союза писателей РСФСР в 1964 году, повесть была удостоена второй премии.

---

— Нет, — ответил за него Барков.

— Я должен был ему позвонить еще раз, но не успел…

— Значит, сам себе хозяин: хочу — иду, хочу — не иду!

— Я пошел, когда увидел у Волчары пистолет.

— Разве у него был пистолет? — удивился Барков.

— Я вопросы друг другу не разрешал! Джалилов, распишитесь в конце каждого листа…

Скуряков нажал кнопку звонка, и вошел старший конвоя.

— Этого пока вниз.

— Был пистолет, я сам видел, до свиданья, — сказал Арслан. Он хотел что-то сказать, но дверь перед ним услужливо открылась.

Когда Арслана увели, Скуряков сел рядом с Германом, вздохнул. Чистенькие старческие щечки его порозовели, и Барков вдруг увидел глаза Скурякова, голубые-голубые, как у юноши.

— Как ты мог, Герман, связаться с этим типом? Что у тебя с ним общего? Помню, я в твои годы закончил рабфак, был секретарем комсомольской организации столовой… Разве мог я мысль допустить?! Потом меня в  о р г а н ы  взяли… Я тебя понимаю, Герман, ты попал, как кур во щи. Ратанов делал вид, что ничего не знает, Егоров незаметно для тебя подхлестнул: дадим дело!

Он говорил быстро и каким-то извиняющимся тоном, словно расходуя запас слов, не использованных во время очной ставки.

— Я тебе дам бумаги, авторучку, садись напиши, как было дело… Надо и о себе подумать: молодой человек, вся жизнь впереди… Пора, пора браться, Герман, за ум…

— Вы в каком году в органы поступили? — спросил вдруг Барков.

— В тридцать девятом… А что?

— Да так. Я думал, раньше…

— Садись за тот стол, никто тебе не помешает…

Барков сел за стол, придвинул к себе лист бумаги и вынул авторучку.

Скуряков, неслышно ступая по ковру, отошел в дальний угол кабинета, с озабоченным лицом придвинулся к книжному шкафу. Со стеклянной дверцы шкафа на него глянуло еще не старое, благообразное лицо, белый накрахмаленный воротничок, строгий черный галстук. «Утру я нос этому выскочке, — подумал он о Розянчикове, — а то он совсем заколебался… Трудности, видишь ли, встретились…»

Потом поспешно вернулся к Баркову.

Барков писал не торопясь, иногда откладывал перо, раскуривал гаснущую папиросу и делал глубокие затяжки.

Скуряков пододвинул спички, сел рядом и осторожно взглянул на бумагу.

— Что ты пишешь?

— Отвод. Вам нельзя вести наше дело… Вы его не расследуете, а фабрикуете! Я написал областному прокурору…

— Ладно, ладно, — поспешно вставая и отодвигаясь от него, уже совершенно другим тоном сказал Скуряков, — вы еще раскаетесь. Скажите мне лучше, не заходил ли к вам домой некий Володин. — Он взглянул на запись в отрывном календаре. — Вы его почему-то простили, когда он совершил кражу часов в комиссионном…

— Вам, видно, хотелось бы посадить нас в тюрьму, — сказал Барков, — да только не за что…

— Можете идти, — сказал Скуряков, — пока вы свободны.

Секретарша в приемной сказала:

— Товарищ Барков, вас просили зайти в шестнадцатую…

В шестнадцатой размещался следственный отдел областной прокуратуры. Баркова там ждали.

— Ну? — спросил Карамышев.

— Злоупотребление властью, превышение власти, дискредитация.

Он знал, что в этой комнате никто не поверит, что бы ни написал о нем Скуряков. Он приходил в эту комнату вместе с Ратановым, Мартыновым, когда им было особенно трудно, и знал, что старшие следователи прокуратуры будут вместе с ними ломать голову над делами и не уйдут домой, пока не посоветуют что-нибудь дельное.

— Я буду говорить с прокурором сразу же после актива, — сказал начальник отдела, седой крепкий старик в пенсне, без пиджака, в белоснежной, накрахмаленной сорочке; он взмахнул рукой, и в воздухе блеснула перламутровая запонка. — Безобразие! Розянчиков никого, кроме Скурякова, к делу не подпускает…

— Выбрал себе помощника, — сказал Станислав, высокий парень в очках, с двумя рядами орденских колодок. — Ты слышал, как мы Скурякова прокатили на выборах в партбюро?

Следователи засмеялись.

— Не трусь! — сказал начальник отдела сурово.

— Я не трушу, — сказал Барков, чувствуя, что на душе у него действительно становится легче.

4

Партактив органов милиции, суда и прокуратуры области начался в клубе управления ровно в десять.

Приехавших у вокзала ждали машины и развозили в гостиницы. Люди наспех завтракали и торопились в управление, к массивному красному зданию с четырьмя колоннами.

Начальники дальних райотделов милиции ходили по коридорам с длинными списками поручений, складывали в углах кабинетов пачки бланков, новые форменные фуражки, коробки с фотопленкой.

У начальника хозяйственного отдела — невысокого подполковника, с приятным звонким голосом и хитрыми карими глазами — посетителей было больше, чем у всех: он принимал решения быстро и легко, смело и напористо спорил, вспоминал какие-то забытые всеми анекдоты, первый громче всех смеялся, и только в коридоре посетители замечали, что получили лишь половину просимого.

Почти все собравшиеся знали друг друга по областным совещаниям и активам, по обзорам, приказам, газетам, начинали работать вместе или с общими знакомыми, кто-то кому-то помог, кому-то не исполнил в срок запрос… Начальники райотделов, секретари партийных организаций, следователи, судьи, прокуроры толпились в светлом вестибюле актового зала.

— Мы закроем границу вашего района, — шумел толстый майор милиции из Верхнего Парюга, загорелый, рябой, хлопал по плечу маленького щуплого капитана. — Ты так и знай, у нас все аварии в районе в основном ваши шоферы делают…

— Понятно, — ответил тот, — у нас автоинспектор молодой, энергичный, работает хорошо. У нас они аварии не делают, к вам едут…

После первого звонка, переговариваясь, все потянулись в зал.

— Макаров говорит: я дела возбуждать не буду…

— Представляешь, комсомольцы у меня даже газету свою выпускают — «Оперативник».

— Шальнова я знаю — можешь мне не рассказывать…

У входа на сцену подполковник Макеев разговаривал с заведующим административным отделом обкома партии Кривожихиным. Около них на почтительном расстоянии держался Скуряков — незаметно следил, не понадобится ли он для  с п р а в к и… У дверей в зал стояли областной прокурор, председатель областного суда, товарищи, прибывшие из Москвы.

После того как избрали президиум и договорились о регламенте, Кривожихин, избранный председателем, предоставил слово первому секретарю областного комитета партии. Из президиума поднялся невысокий плотный мужчина в темно-синем костюме и прошел к трибуне.

Артемьев заговорил низким негромким голосом, в ровной, спокойной манере людей, разбирающихся в тонкостях дела, о котором говорят. Секретарь обкома начал с положения дел в сельском хозяйстве и промышленности.

Он знал, что именно об этом нужно было почаще напоминать людям, сидящим в этом зале. Ведь они меньше других чувствуют каждодневную живую связь с производством, меньше знают об этом, захваченные без остатка своей повседневной текучкой, а потому теряют иногда мерило своей значимости в задачах, поставленных перед коммунистами области, слишком узко смотрят порой на вещи. Он говорил о мясе и молоке, о льне-долгунце и картофеле, на память приводил показатели лучших и худших районов и колхозов; он помнил, сколько квартир было сдано за весь прошлый год и за семь с половиной месяцев текущего.

Жизнь области, которая всем им представлялась по-разному и которую каждый видел только из своего района, бурлила и текла широким, крепнущим изо дня в день потоком. Артемьев приводил данные о производстве некоторых европейских стран, которые уже обогнала, оставила позади себя их маленькая, затерянная в лесах область. Она вывозила известную всему миру ценную древесину, строила крупнейший в стране завод крупнопанельного домостроения; созданные на ее верфях маленькие суда бороздили Дунай, Вислу, Ганг. По числу учителей, студентов и медицинских работников на душу населения область стояла выше Соединенных Штатов. Область получала десятки тысяч журналов, переписывалась с десятками стран, рисунок даличского пионера демонстрировался на международной выставке…

И люди, сидевшие в зале, слушали со вниманием: они как бы видели других людей, не тех, с которыми им приходилось часто встречаться по роду своей работы, а тех, которых было в десятки, сотни тысяч раз больше, тех, благодаря которым их труд приобретал подлинный смысл и значение.

Артемьев перешел к оценке работы партийных организаций административных учреждений области. В докладе замелькали знакомые фамилии, цифры, дела. Он упомянул городской отдел милиции областного центра и сделал паузу — все притихли.

— К сожалению, — сказал первый секретарь, и в зале стало совсем тихо, — в нашем городе произошел неприятный случай: есть сигнал, что группа работников уголовного розыска во главе с начальником отделения коммунистом Ратановым допустила нарушение социалистической законности. Есть сведения и о том, что оперуполномоченный этого отделения Барков, находясь в приятельских отношениях с одним из преступников, устраивал у себя на квартире выпивки…