Николай Веревочкин - Зуб мамонта. Летопись мертвого города

• Название: Зуб мамонта. Летопись мертвого города
• Автор: Николай Веревочкин
• Издательство: «Дружба Народов», № 9 за 2010 г.
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010

Роман Николая Веревочкина, изображающий историю целинного городка от его создания в 60-70-ые годы и до разрухи 90-х насыщен конкретными узнаваемыми деталями времени. В то же время роман, как и все творчество Николая, в хорошем смысле этого слова философский. Более того, он является мифотворческим. Построенный на месте затопленной северо-казахстанской деревни Ильинки, Степноморск, как неоднократно подчеркивается в тексте, являлся не просто райцентром, но и «центром рая», вобравшим все лучшее от города и деревни — музыкальная школа, самодеятельный театр, авиация и роща вместо центральной площади, рыбалка, грибы, короче говоря, гармония природы и цивилизации. «…В таких городах золотой середины, в отличие от столиц и глухих деревень, зарождалось общество, которого в принципе быть не должно».

---

Договорить гармонисту не дали. Один Топтун не принимал участия в общем веселье. Мрачно косился по очереди на пустосмехов и с осуждением покачивал головой.

— До вечера булавкой дробь выковыривали! — перекричал хоровой хохот гармонист.

Один из загонщиков схватился за живот и, как подкошенный, сел на снег. Смеяться он не мог, а лишь икал и вытирал слезы.

— Хорошо поохотились, — сказал, улыбаясь, Соха, — мимо тебя, Мироныч, хрен проскочишь.

— Это что! — сказал Енко, зачерпнув горсть чистого снега, — вот три года назад под Двойниками была охота! Снег еще не выпал, а лед встал. Земля черная, твердая, как железо, а зайцы уже побелели. А там, кто знает, вдоль Бурли старички. Ну, и погнали их на меня. Двое по льду, двое по берегам, остальные — прямо через кусты. Такой треск стоял. Только зарылся в скирду — высыпают. Беленькие, пушистые — по черному полю. Веришь, нет — стволы красные стали. Чуть не расплавились. По пять с лишним штук на брата завалили, а одних загонщиков было пятнадцать человек.

Енко снегом стал оттирать капли крови с маскхалата.

— А я больше рыбалку люблю, — сказал, улыбаясь, Соха. — Рыба — она холодная. Поймаешь — ни крови, ни крика. А зайчика подстрелишь — кричит, как ребенок.

В ночь после охоты Руслану приснился шуршащий крысами подвал. Он перетягивает резиновым жгутом руку выше локтя и чувствует, как она немеет, тяжелеет, набухая кровью. Но рука эта не его. Он поднимает голову и видит Свету. Ржавый шприц протыкает голубую вену. Крысы слизывают кровь.

Руслан проснулся со страхом, знакомым людям, бросающим курить, когда в ночном кошмаре они нарушают запрет. Козлов стоял на коленях перед печкой, со скрежетом выгребая из поддувала золу. Зимой в серый час до восхода солнца деревенские дома полны сумрачной тоски и скуки, проникающих с морозных пространств через затянутые льдом проруби окон. В некоторых семьях проснувшемуся человеку желают доброго утра, оберегая от смертельной радиации предутреннего безвременья. Но Козлов не признавал этого обычая.

— Сегодня ночью Булат Мухамеджанов повесился, — бесстрастно проинформировал он о последних событиях мертвого города.

Пахло золой. Руслан прижал раскрытую ладонь к окну и держал, пока тепло руки не прожгло лед до стекла. Все, с кем близко сводит его судьба, плохо кончают.

С тех пор как Мэлс Мухамеджанов воскресил Козлова, дом целителя стал для Руслана библиотекой. Поначалу он лишь просматривал книги методом быстрого чтения, но со временем пришлось изучать разного рода системы оздоровления досконально, поскольку старик не только интересовался его мнением, но и горел желанием поспорить. В библиотеке Мэлса не было лишних книг. Он все любил. И каждую одевал в новый переплет. Особо ценные прятал в деревянные обложки, оббивая их жестью. Книги запирались на крючки, засовы и напоминали сундуки с кладом. Передавая их, целитель, заглядывая в глаза Руслана, умолял обращаться с ними осторожно и всякий раз обертывал пожелтевшей газетой. Возвращалась книга в той же газете. И были они столь аккуратны, что ее хрупкая плоть почти год обращалась между домами. Мухамеджанов признал в Руслане человека интеллигентного на том основании, что он не оставлял пометок, не загибал страницы и не переламывал варварски книги для удобства чтения. К тому же как человек, окончивший школу с языковым уклоном, в меру сил помогал целителю овладеть английским.

Всякий раз, проходя в кабинет нового друга, Руслан здоровался с Булатом, и никогда бородач не отвечал ему. Но однажды, когда они с целителем пытались беседовать по-английски, Руслан спиной почувствовал взгляд великого молчуна. Уходя, он по обыкновению попрощался с ним, и в ответ, к его удивлению, Булат кивнул головой. Руслан присел на краешек дивана и, коснувшись руки лежачего, спросил:

— Почему вы все время молчите?

Тот посмотрел на него долгим, отстраненным взглядом существа из другого мира и ответил тусклым голосом, лишенным живых интонаций:

— Говорить — значит обманывать.

— Почему? — удивился Руслан.

— Слова — ложь, — промолвил Булат, закрыл глаза и тяжело задышал, утомленный долгим разговором.

Надо ли было лезть в чужую душу, не разобравшись со своей? С этого дня Руслан заходил к Мухамеджановым столь часто, что свирепый волкодав перестал обращать на него внимание. Если при прощании Булат не отвечал ему, Руслан молча уходил, но если кивал, можно было поговорить. В таких случаях отец Булата, чтобы не потревожить своим присутствием тонкую паутинку общения, уходил на улицу и там дожидался Руслана. «Сегодня вы говорили шесть минут», — шептал он, провожая гостя до калитки.

Вскоре Руслану открылась тайна пятилетнего молчания Булата. События личной жизни и развал большого государства убедили его: слова пусты, слова лживы, они ничего не значат, и за ними ничего не стоит.

Если бы слова не были ложью, не было бы столько языков. Потому что каждая вещь, каждое явление должны называться только одним, ИСТИННЫМ словом. Все бы разговаривали на одном, истинном языке, и не было бы между людьми обмана и непонимания, потому что истинный язык передает смысл без искажений. Появление множества языков было странным, непонятным делом. Ведь все народы на Земле — дети одной африканской мамки. Разлад и обособление — вот начало нового народа. В мире столько наций и языков, сколько людей. Любая пара, отделившись, может дать начало новой нации и новому языку. Даже если люди договорятся и будут общаться на одном из мировых языков, все равно в мире будет столько языков, сколько людей, потому что одно слово, если оно не истинно, каждый понимает по-своему.

Вначале Руслан не понимал, что имел в виду Булат, протерший взглядом до дыр потолок, под единым языком. Эсперанто? Досада в утомленных пятилетним размышлением глазах была ему ответом. Это не единый, это еще один лживый, может быть, самый лживый из всех языков, потому что придуманный. Но ведь есть же такие компьютерные программы, что мгновенно переводят тексты с одного языка на другой? Когда одну ложь переводят на другую ложь, в словах все меньше и меньше истины. Никакого единого языка в компьютере нет.

Истинный язык, о котором пять лет размышлял Булат, не надо было придумывать. Он есть, он существует с самого зарождения жизни. Это язык единого Бога. Но ни один человек не знает его. Никто даже не подозревает о нем. В начале было Слово. Истинное слово. И истинность его была такова, что стоило его произнести и появлялось то, что оно обозначало. Когда люди заговорят на едином, истинном языке, они не смогут врать, предавать и воевать друг с другом. Они станут как Боги.

Негаснущие сумасшедшие искры несгибаемой веры в глазах Булата ужаснули Руслана. Пять лет онемевший пророк сверлил глазами потолок в поисках единого, изначального языка. Достаточно было найти лишь одно нелживое слово, равное истинному смыслу какого-то одного предмета, и мир, озарившись, в то же мгновение преобразился бы. Днями рассматривал он собственную ладонь, испещренную загадочной клинописью морщин, и перебирал в уме сочетания звуков, надеясь случайно открыть, как звучит «рука» на истинном языке. Пять лет он думал о всеобщем, первородном языке, понятном любому живому существу. На нем можно говорить со зверями, птицами, инопланетянами, с самим Богом. На этом языке разговаривали первородители. Но люди одной семьи, раздробившись на племена и погрязнув во лжи и пороках, забыли его. Они даже забыли о том, что истинный язык когда-то существовал. Но он вспомнит его.

Булат лежал на спине и пристально всматривался в собственную ладонь, пытаясь постичь божественный смысл материального мира. Каждый шорох в доме, каждый звук, доносящийся с улицы, воспринимался его воспаленным, гудевшим от чудовищного напряжения мозгом как катастрофа. Ложь была во всем. Настоящий, истинный мир был окутан ложным туманом слов. Тома лжи стояли на книжных полках. Ветер носил прах лживых слов.

Иногда во сне он говорил на истинном языке. И мир являлся ему таким, каким был на самом деле. Он просыпался, переполненный непереносимым счастьем, и все забывал. Отчаянно пытался вспомнить последнее, ускользающее в черный провал памяти слово на языке Бога, но не мог.

Однажды женщина, наблюдавшая за ним с потолка, устав от изнурительной игры в «кто кого переглядит», перестала улыбаться, часто заморгала и, потупив взгляд, спросила: «Ты тот, кто хочет говорить на языке Бога? Но почему ты думаешь, что Бог говорит с помощью звуков, которые научился извлекать из своей гортани человек? На свете есть многое другое, кроме человеческого косноязычия, в чем можно выразить истинные слова». Мысль эта опустошила и ужаснула его. Если она права, ему никогда не найти истинного языка, никогда никому не спасти мир от лжи. Проснувшись, он долго смотрел на женское лицо, в котором за печальной насмешкой скрывались сострадание и скорбь мира. Она тоже знала о существовании забытого языка, но она знала больше: Бог не хотел, чтобы люди говорили на его языке. Истинный язык откроет человеку все тайны: и смысл жизни, и смысл смерти, и путь бессмертия. Каждый будет жить по правде. Каждый станет Богом. Но зачем Земле шесть миллиардов Богов?