Георгий Гратт - Скажи мне, мама, до...

• Название: Скажи мне, мама, до...
• Автор: Георгий Гратт
• Издательство: «Дружба Народов» 2008, №2
• Жанр: Современная проза

Повесть с увлекательным сюжетом. Немолодой человек, профессор-филолог, Николай Иванович Сосновский застает на своем дачном участке незнакомца. При ближайшем рассмотрении узнает в нем своего бывшего одноклассника, которого не видел много лет и о смерти которого недавно узнал. Это не завязка мистического триллера. Скорее — политического боевика.

Начинающий киллер отстреливает (в буквальном смысле этого слова — пускает в своих жертв отравленные стрелы) бывших советских офицеров, участников революционно-освободительных войн в Азии и Африке. А направляет его зловещий и загадочный персонаж по прозвищу Кощей.

---

— Как знаешь, — пожал плечами Алик. — Только вряд ли поймешь чего.

Он ухватил головку лука, макнул в соль, смачно хрустнул и, рассеянно отвернувшись в сторону, процедил:

— Ты уж прости, Коль, но не умирал я вовсе. Так получилось. В общем, не я был на той фотографии.

Николай Иванович чуть не подпрыгнул от этого нового известия.

— Что значит — не ты?! А кто же? Брат твой, что ли? Да у тебя и братьев-то никогда не было!

— Он больше, чем брат, он — двойник, — как-то тяжело вздохнул Алик.

— Какой такой к черту двойник?! Ты чего? Ты президент, что ли?

— Я ж говорил, не поймешь, — опять вздохнул Алик. — Сначала надо было рассказывать.

— И потом, откуда у него моя открытка в кармане? — не слушал его Николай Иванович. — Я разве с ним переписывался?

— Я сам ее туда положил, — мрачно признался Алик.

— Зачем?! — изумился Николай Иванович и вдруг обмер от страшной догадки: — Так это ты его и убил, что ли?

— Дурак ты, Колька, ей-богу! Хотя я сам виноват, конечно, не надо было тебя слушать. Его просто перехватили, понимаешь? Он меня предупредить шел.

— Ладно, — согласился Николай Иванович, — твоя взяла! Давай по порядку. Только плесни сперва — в горле пересохло.

Они неожиданно и неловко замолчали, каждый по-своему переживая ситуацию. Один — оттого, что надлежало ему рассказать, другой — оттого, что предстояло услышать. В любой дружбе, сколь бы давней она ни была, наступает минута такого молчания.

— Помнишь того типа, морячка, что увязался тогда за нами в Москве? — начал свой рассказ Алик.

Николай Иванович оценил корректность друга, но сам, тем не менее, не сдержался:

— Ты же, говоришь, слышал наш с Женькой разговор, мог бы и не спрашивать, — с затаенной обидой произнес он.

— Ну да, ну да, извини, — согласился Алик. — Конечно. Так вот, через год он в Мурманске объявился. Кэп наш меня выкликнул, говорит: дуй в ленинку на собрание. А там уже человек пятнадцать собралось, и этот во главе сидит.

— Черный полковник?

— Во-во! — кивнул Алик и усмехнулся. — Полковник.

— А как, кстати, его фамилия?

— Пантелеев его фамилия. Только думается мне — она не настоящая.

— Почему? — удивился Николай Иванович.

— После поймешь, ты слушай. Ну и говорит: так, мол, и так, собрал я вас, товарищи курсанты, чтобы предложить интересную работу. Какую — рассказывать не стал, а все ходил вокруг да около. Тут, мол, вам и разведка, и рукопашный бой, и заграница, и пальмы, и все такое прочее.

— А почему он именно вас выбрал?

Алик на минуту задумался, собрав к переносью морщины.

— Ты знаешь, я и сам в этом дерьме не раз копался. Позже, конечно, — сначала-то не до того было. Как ты считаешь, какой у меня тип лица? — неожиданно спросил он.

— Ну… восточный, наверное, — замялся Николай Иванович, — если по разрезу глаз судить.

— Так вот, мы там все такие подобрались. С Кавказа, из Средней Азии. Он нас по внешности выбирал, понимаешь?

— Понятно. Только непонятно — зачем? А тебя-то он узнал, кстати?

— Разумеется, узнал. Память у него феноменальная. Короче — я согласился. Да чего там — все согласились. Сам помнишь, какой тогда настрой был, — впереди паровоза бежали.

Николай Иванович согласно кивнул — время действительно было веселое.

— В общем, дали нам доучиться курс, сходили мы в каботажное плаванье на практику, а осенью уже совсем в другом месте оказались. Там-то и началось! Учили всему: подводным работам, взрывотехнике, прослушке. Ориентированию учили, выживанию. Учили языкам: фарси, суахили, свази… Вождению любой техники, прыжкам с парашютом, подделке документов, вскрытию сейфов, криптографии… Легче сказать, чему не учили.

— Боевым искусствам… — подхватил Николай Иванович.

— Не совсем так. Без того театра, что в кино показывают. Учили убивать просто и эффективно, с оружием и без — голыми руками.

— И приходилось?

— Не спрашивай лучше, и так тошно, — отмахнулся Алик.

— Слушай, ну ладно все прочее — а языки-то вам зачем? Тем более, такие экзотические?

— А ты забыл, что в те годы творилось? Особенно в Африке, да и в Азии тоже? Народно-освободительные войны повсюду, революции — полмира огнем полыхало! А ты подумал, нас для своих готовили? Своих-то к тем годам приручили давно — еще маршал-отец постарался.

— Ну, и?..

— Ну и вот, два года нас с землей ровняли — головы не приподнять, а после работа началась. Погрузили в подлодку — и месяц без всплытия. Только ночью пару раз давали воздухом подышать: звезды… океан светится… А после выгрузили на десантные лодки — и к берегу. И вот они, твои пальмы!

— А что хоть за страна-то была?

— История о сем умалчивает, — как-то грустно улыбнулся Алик и покосился на друга. — Ладно, старик, без обид! Я ведь подписку давал, между прочим. Да нам и самим тогда ничего не объяснили. Мы уж после узнали из газет, так… сопоставили кое-какие данные.

— И что же, вот так вот, в форме?

— В какой форме, ты что! Нас ихние тряпки приучали носить. Увидел бы — нипочем не узнал! Какой-нибудь бедуин или марокканец: в поясе монеты зашиты, на роже медики дрянь какую-то привили вроде экземы — и вперед! К победе социализма в общем. Никаких тебе документов, имен — одни клички.

— Но ведь писали о советниках, об инструкторах…

— Это то, что на поверхности, что и так все знали. А то был фронт — невидимый, на нем все и держалось. Ну, и не без местных, разумеется. Их кого деньгами прикупали, кого еще чем. Кого и покупать было не надо, вроде того же Че Гевары или Патриса Лумумбы.

— И что же, одной подлодки было достаточно? Много ли на ней увезешь?

— А кто тебе сказал, что была только одна?

— А сколько же?

— Ты это меня спрашиваешь? — сощурился Алик. — Меня в эти вопросы не посвящали.

— Да, дела… — вздохнул Николай Иванович. — Вот бы никогда про тебя не подумал. Сам-то ты всегда чепуху какую-то рассказывал.

— А чего ты хотел? Братских приветов из воссоединенной Катанги? Или еще откуда-нибудь в этом же роде? Я ж, Коль, под присягой жил, сам понимаешь.

— Одного не пойму — двойник-то тебе зачем?

— А сам догадаться не хочешь?

— Ну… — Николай Иванович задумался, сморщил лоб и, отчаявшись, отрицательно помотал головой. — Нет, не знаю. Ладно, колись, чего там…

— Эх, ты! Сразу видать, неправильное у тебя мышление, не советское, — усмехнулся Алик. — А в нашем деле главное что было? Главное — в плен не попасться! Пытки и все такое… Мало ли чего ты там запоешь. Или того хуже — сам на Запад подашься. Сразу же мировой скандал раздуют. А тут им фигу из Москвы показывают: Альберт Михайлович Донгаров? Да вот он! Жив-здоров и не уезжал никуда. Работает слесарем в тресте «Вперед, к победе коммунизма». А ваш Донгаров — это ложь и провокация, происки американских спецслужб! — Алик перевел дух, задумался. — Мы ж всю подноготную друг дружки насквозь знали, род аж до десятого колена вызубрили. Имитация голоса, походка — мама родная не отличит! Стажироваться ездили специально.

— То есть, как это — стажироваться?

— А так. Он — сюда, а я в это время в каком-нибудь Хэппиленде пропадал. А потом наоборот — вместо него в Кустанай.

— Ты хочешь сказать, что я мог запросто с ним водку пить и ни о чем таком не подозревать?

Алик невольно развел руками — мол, почему бы и нет — и поспешно добавил:

— Да не переживай ты так! Раз всего и было. На пятилетие окончания школы.

— Дела!.. — покачал головой Николай Иванович.

— А ты говоришь — брат. Да он мне ближе брата родного. Давай-ка помянем его, кстати.

Страшная мысль пришла в голову Николаю Ивановичу. На мгновение его бросило в неприятный озноб.

— А сейчас-то ты тот, за кого себя выдаешь? — с трудом выговорил он.

Это замечание разозлило Алика, сдержался он с заметным трудом.

— Понимаю, — процедил он, — это удар под дых. Что ж, заслужил, заслужил! Доказательств у меня действительно нет, да и какие тут могут быть доказательства? Так что если хочешь, принимай на веру.

— Ладно, старик, извини. Я же так, к слову, — пробормотал Николай Иванович. — Ты ж понимаешь.

— А вот извинений не требуется! Все по правилам. Поверил — и ладно, и на том спасибо! Я бы на твоем месте тоже, наверное, задумался. Так что давай, помянем старого бойца, — поднял он свой стакан.

— Звали-то его хоть как?

— Рустамом, — произнес Алик и, сглотнув слюну, прошептал в сторону: — Что ж, покойся с миром, товарищ.

Друзья помолчали.

Сквозь тонкие стены снаружи врывалась какая-то совершенно ненужная музыка, по громкоговорителю объявляли о подаче воды на участки, очередная электричка простучала по мосту торопливую дробь… Мир жил своей полной напускной серьезности жизнью. Он старательно не замечал той дани, что забирала себе рачительная хозяйка смерть. Пришел человек, ушел человек — велика ль потеря!