Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

• Название: Сталин и заговор военных 1941 г.
• Автор: Владимир Мещеряков
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-5-699-44952-1

О заговоре военных 1937 года написано уже немало книг, и теперь нет сомнений, что он был в действительности.

Впрочем, удалось ли Сталину очистить армию от всех предателей и заговорщиков в 1937–1938 гг.?

Автор данного исследования уверен, что нет. Почему, спрашивает он, в начальный период войны нам пришлось так тяжело?

Что за странные перестановки кадрового состава происходили в Московском военном округе в день нападения Германии на нашу страну?

На эти и многие другие вопросы читатель найдет ответы в книге, представленной его вниманию.

Позиция автора подтверждена документальными материалами.

---

В двойне приятно рассказывать о хороших людях. Так бы и продолжался рассказ о мужестве и героизме моряков Севера, но рамки данной работы не позволяют «растягивать» материал до бесконечности. Тем не менее, еще несколько моментов из воспоминаний адмирала Платонова, я все же, приведу.

«Уместно рассказать об одном эпизоде, характеризующем высокий патриотизм советских людей.

В губе Титовка перед войной начали строить аэродром. На земляных работах было занято несколько сот заключенных. В бою с немцами погибла вся вооруженная охрана лагеря. Несмотря на отсутствие стражи, репрессированные организованно отступили вместе с войсками к Западной Лице. Ни один из них не сдался в плен, не остался у врага. Прибыв на кораблях в Полярный, они обратились к командованию с просьбой разрешить им сражаться против фашистов и честно воевали всю войну».

Это по поводу злопыхательства о заградительных отрядах и штрафных ротах. На данный момент, пока не было ни тех, ни других. Но были советские люди, которые защиту Родины поставили выше своих личных обид, пусть, даже, как они могли полагать, к несправедливо обидевшей их, исполнительной власти.

«3 июля 1941 г. по радио выступил И. В. Сталин. Его волнение передалось нам через тысячи километров. В репродукторе было слышно, как тяжело дышит оратор, как наливает в стакан воду. Первые же слова, обращенные к народу — «Братья и сестры!» — заставили всех содрогнуться. Так говорят, когда Отечество в смертельной опасности…

Много раз я возвращался к этому эпизоду в своих воспоминаниях. Меня тревожило, что читатель может неправильно понять то состояние души, которое было не только у меня, но и, не боюсь слишком сильного обобщения, у подавляющего большинства воинов. Мы ничего не знали о преступлениях, которые совершил И. В. Сталин против партии и народа, и беззаветно верили его словам».

И не знали бы до самой своей смерти, но в 1956 году Никита Сергеевич Хрущев с трибуны XX съезда партии «раскрыл» народу глаза на «преступления» Сталина и эту эстафету подхватили и несут все новые и новые обличители. Число «жертв» продолжает расти. «Демократическая» бухгалтерия скрупулезно ведет подсчет страдальцев. Цифры зашкаливают за все допустимые пределы человеческой глупости и подлости.

Возвращаемся к адмиралу Платонову. Василий Иванович продолжает вспоминать эпохальное выступление вождя.

«Забыть этот день и эту речь невозможно. Невозможно хотя бы потому, что в сознании каждого советского человека наступил крутой перелом, до этого момента мы тешили себя мыслью, что отступление наших войск явление временное, а военные неудачи всего лишь недоразумение. Теперь же наивные надежды уступили место суровой действительности. Стало ясно, какая ужасная опасность нависла над нами, какой ожесточенной и длительной будет эта война. После прослушивания речи мы долго молчали. Каждый думал о том, что он может сделать для победы, что еще, кроме жизни, отдать Родине».

Это на Севере, немецкая группировка, получив по зубам, не сможет в дальнейшем, развить наступление и немного продвинувшись вперед, по первым дням — до конца 1944 года зароется в полярных сопках в ожидании неотвратимости наказания. На Восточно-Европейском же театре военных действий ситуация для наших войск была далеко не радужной, поэтому и задумались североморцы о том, «какой ожесточенной и длительной будет эта война».

И последний эпизод из воспоминаний, который наиболее ярко высвечивает все то, что мы в этой главе разбираем.

«Война выявила, насколько неудачно было выбрано осенью 1933 г. место главной базы флота. Екатерининская гавань Кольского залива невелика и могла вместить лишь плавающий боевой состав кораблей начального периода развития флота. Отсутствовало и железнодорожное сообщение с тылом флота в Мурманске и аэродромом в Ваенге (ныне Североморск). Правда, еще председатель Кабинета министров в правительстве Николая II С. Ю. Витте, облюбовавший Екатерининскую гавань для строительства порта, планировал соединить Александровск-на-Мурмане (так тогда назывался Полярный) железной дорогой с поселком Кола, что лежал близ Мурманска. Но намерению этому не суждено было осуществиться. К сожалению, и в проекте строительства главной базы Северного флота прокладка железной дороги также предусмотрена не была, то ли в силу сложности того времени, то ли в результате просчета.

О том, насколько трудно представить базу флота без железной дороги, говорит такой случай. Как-то зенитчики сбили самолет Ю-88, а катера МО подобрали из воды летчика.

На отобранной у него топографической карте я с удивлением обнаружил несуществующую железнодорожную ветку из Колы в Полярный.

По-видимому, противник не мог даже предположить, что военно-морская база обходится без железнодорожной транспортной связи со страной. Когда я показал оригинальный трофей командующему флотом, тот только тяжело вздохнул».

Василий Иванович привел в своей книге столько вопиющих фактов, противоречащих здравому смыслу по защите Родины, со стороны руководства наркомата ВМФ, что трудно не усомниться в истинном патриотизме деятелей из Москвы считающих себя знатоками морского дела.

Не думаю, что Арсений Григорьевич Головко отреагировал только тяжелым вздохом, увидев «оригинальный трофей». Немцы не могли фантазировать с чужими картами, поэтому вряд ли им в голову могла придти мысль о нанесение на свои карты несуществующей обстановки. Кстати, откуда у них взялась такая подробная карта Советского Заполярья? Разумеется, своя разведка постаралась. Железная дорога в сторону Полярного, это перспективное строительство важных, в военном отношении, объектов.

Вполне возможно, что строительство в Полярный было заморожено на неопределенное время. Но может статься и так, что проволочка со строительством важной, в военном отношении железнодорожной ветки в Заполярье, было, своего рода, актом саботажа. Ковалев же писал, как ему было тяжело проталкивать дела, которые являлись прямой обязанностью самих военных.

В чем «изюминка» данного трофея? У немецкого командования были карты, полученные из самых верхов управления Красной Армией и Военно-Морского Флота, вот в чем вопрос. Не могло же наше Главное управление геодезии и картографии печатать карты с несуществующей железной дорогой? Враг коварен, в чем мы убеждаемся лишний раз. Да, но с нашей стороны это было разгильдяйство или все же злой умысел? Если читателя и в конце работы обуревают сомнения, что подумать по этому поводу, то жаль! Тогда ему придется подбрасывать монету. «Орел» — разгильдяйство, а «решка» — негодяи из «пятой колонный». Хотя военный трибунал плакал по тем и другим.

В отношении высказанного нашими героями — Арсением Григорьевичем Головко и Василием Ивановичем Платоновым по поводу начального периода войны, можно поставить и точку. Они честно выполнили свой воинский долг, несмотря на различные козни московского начальства. Что, само по себе, конечно же, удивительно, не правда ли?

По-поводу Арсения Григорьевича Головко добавлю несколько слов: его смерть во времена Хрущева в 1962 году и, по сей день, загадочна и необъяснима.

Рассмотрим еще некоторые моменты, связанные уже с самим наркомом ВМФ Н.Г.Кузнецовым.

Болезненный вопрос, это его, якобы, встречи и телефонные звонки со Сталиным в период, когда по моей версии, вождь отсутствовал в Кремле, на своей постоянной работе, примерно с 19 по 24 июня. Ну, телефонный звонок, это понимаете, не глаза в глаза с вождем: Сталин же не умер? Вопрос стоит о личных встречах. Кузнецов, в своих мемуарах удачно лавирует, как лыжник на слаломе. Трудно понять его игру слов. По Журналу Кузнецов был в Кремле в кабинете Сталина с 21 по 24 число, стало быть, должен был видеть вождя, по официальной версии. Но, как видите, отделывается от своего читателя «телефонными звонками». Даже в день нападения, 22 июня, Молотов ему, видите ли, позвонил по поручению Сталина. Так по Журналу Кузнецов был в Кремле 22 июня. Видел он или нет Сталина? Вот вопрос? Однако, молчок. Я уже писал ранее, что все те, кто по статусу должен был видеть Сталина в эти дни, не мог внятно написать, что видел, дескать, товарища Сталина и разговаривал с ним на такую-то тему. Эту незримую черту — «лично видел Сталина», не мог перешагнуть никто, у кого была, конечно, совесть. Еще один маленький кусочек из воспоминаний наркома Кузнецова.

«На совещании в кабинете И.В.Сталина вечером 24 июня я докладывал о полетах финских и немецких самолетов над Ханко, о бомбардировке наших кораблей в Полярном и не только о сосредоточении немецких войск на финско-норвежской границе (об этом правительство знало раньше), но и о том, что они продвигаются по финской территории к нашим границам».