Юрий Клименченко - Штурман дальнего плавания

• Название: Штурман дальнего плавания
• Автор: Юрий Клименченко
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1983

Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.

---

Игорю понравился план. Он был продуман со знанием обстановки.

— Что ж, хорошо, Костя. Принимается. Давайте последим еще за охраной. Одновременно начнем пилить решетку. Днем, конечно. И как можно скорее, пока не пустили собак. Чем меньше народу будет знать о побеге, тем лучше.

— Без помощников нам не обойтись, Игорь Петрович. Человек десять — пятнадцать придется посвятить в это дело. Ножовки мы получим из города, с фабрики. Я уже заказал. Их положат в банки с супом, который ребята приносят для себя на воскресенье. Веревки тоже достанем.

— Люди надежные, не сболтнут?

— Не беспокойтесь. Я ручаюсь.

Обсудив еще некоторые детали, Микешин и Костя разошлись. Ночью Игорь рассказал обо всем Чумакову. Константин Илларионович одобрил план и обещал помочь всем, чем сможет.

Ножовки принесли в первое же воскресенье. Сразу же начали пилить решетку. Пилу смазывали машинным маслом, тоже принесенным с фабрики.

Внутреннюю охрану из коридоров комендант снял после того, как моряков послали на работы. Он считал ее теперь излишней. Теперь моряки расставили по коридорам посты, чтобы вовремя предупредить очередного пильщика о приближении унтера.

Однажды все чуть не погибло из-за небрежности одного поста.

Александров, стоявший в начале коридора, засмотрелся в окно и прозевал сигнал, поданный снизу. Когда он увидел Вюртцеля, то предупредить Костю, работавшего в уборной, было уже невозможно. Вюртцель делал обход помещений. К счастью, когда он дернул закрытую дверь, Костя отдыхал и не пилил.

Вюртцель спросил:

— Кто там?

Костя не растерялся, молниеносно спустил штаны и откинул дверной крючок. В таком виде он предстал перед унтером. Вюртцель брезгливо захлопнул дверь.

После этого случая стали осторожнее.

Игорь часами наблюдал за жизнью гарнизона: нельзя было упустить ни одной мелочи. Он знал, за сколько времени солдат доходит от главного входа до угла замка, сколько минут надо, чтобы пройти стену, какие солдаты внимательны, а какие любят подремать, в какой день, в какое время выходит та или другая смена, какая высота от окна до земли…

Микешин вырезал из газеты карту, по которой можно было бы ориентироваться в пути. Он наизусть запомнил направления и названия деревень, которые должны им встретиться.

Они хотели пробраться лесами до Регенсбурга, а оттуда в Чехословакию.

Работа с решеткой подвигалась быстро. После каждого «сеанса» ее «художественно реставрировали»; получалось полное впечатление целости. Даже опытный глаз не сразу мог бы определить, что на решетке глубокие пропилы.

Экипировка тоже шла успешно. У товарищей нашлись костюмы, шляпы, ботинки, — в общем, все необходимое для того, чтобы беглецы не отличались от немцев.

Продали в городе ручные часы. Вырученные деньги отдали Микешину. Достали хлеба, насушили сухарей. Всем этим занимался Чумаков.

В середине июня установилась теплая и сухая погода. Решили бежать, когда у главного входа будет дежурить Хорек, маленький, ленивый и жадный солдат. Он уже несколько раз по дешевке тайком покупал вещи у моряков.

В тот момент, когда беглецы начнут спускаться из окна, Чумаков должен сойти к главному входу, постучать и через закрытую дверь завязать с Хорьком разговор — предложить ему какую-нибудь сделку. На некоторое время это отвлечет внимание солдата и задержит его у дверей.

Все было готово. Назначили день побега. Накануне Игорь написал в своей коричневой книжечке письмо Жене:

«Теперь, когда остаются часы до моего ухода из лагеря, я должен сказать тебе несколько слов. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю. Может быть, это неразумно и никому не нужно. Но больше так жить я не могу. У меня все время какое-то гнетущее чувство. Все время кажется, что я чего-то не сделал, что я должник перед Родиной. Именно теперь, когда мы не так думаем о хлебе, и появились какие-то силы. Я все ненавижу здесь: Шульца, побои, седлообразные фуражки, оскорбления, истошные крики. Это не жизнь, а прозябание. Может быть, мне с товарищами удастся добраться до чешских или югославских партизан. А если мы благополучно дойдем до нашей линии фронта и окажемся у своих, это будет такое счастье…

Последнее время я все думал — и днем, и ночью, и во время проклятого подъема на гору, — думал о своей жизни. И вот эта мысль — «ты ничего не сделал» — не дает мне покоя. Я любил жизнь такой, какая она есть. Я не задумывался о будущем, не задавал себе вопроса: в чем же смысл жизни, для чего живет человек? Есть море, есть любимое судно, есть ты и Юрка — и достаточно. Я был счастлив. И только здесь я понял, что этого мало, что все может разрушиться сразу, как разрушилось сейчас. Значит, надо бороться против сил, разрушающих человеческое счастье. Готов ли я к этой борьбе? Мне кажется, что готов. Может быть, и мне удастся что-нибудь вложить в эту борьбу. Ты поняла меня, любимая? Теперь ты знаешь, что толкнуло меня на побег… Остается сказать тебе: до свидания. Я верю, что все будет хорошо».

Книжечку Игорь передал Чумакову.

6

Пришла ночь побега, пасмурная и тихая. Лунный свет не пробивается на землю, небо сплошь покрыто облаками. Темно кругом, только под воротами голубеет пятно: свет от лампочки затемнения. Спит лагерь…

Но в каждой комнате есть люди, которые слышат стук своего сердца. Нервы их напряжены. Как-то особенно тихо сегодня, слишком тихо и тревожно. Тишина звенит в ушах.

Все рассчитано до минуты.

Микешин встанет с койки сразу же после смены караула. Он одет, ему надо взять рюкзак и спуститься во второй этаж. Перед ним должен выйти Чумаков. Связной передаст беглецам, когда Константин Илларионович заговорит с часовым. Как медленно тянется время! Скорей бы уж…

Полночь. Сейчас Микешин услышит шаги караула.

Он прислушивается. Все тихо. Неужели у него неправильные часы? Не может быть! Он точно выверил их в городе, по городской ратуше. Микешин поднимает руку к глазам. В темноте отчетливо видны сошедшиеся в одну линию фосфоресцирующие стрелки.

Почему же не меняют караул? Обычно немцы точны. Не узнали ли они что-нибудь?

Хочется встать и предупредить товарищей. Усилием воли он заставляет себя остаться на койке.

Спокойнее. Не надо волноваться.

Под окном раздаются шаги и негромкий голос разводящего.

Микешин облегченно вздыхает. Смена караула. Снова все затихает.

Игорь слышит, как крадется по комнате Чумаков. Скрипнула дверь, — Константин Илларионович пошел на переговоры с Хорьком.

Теперь пора. Микешин встает и на цыпочках идет к двери. В комнате такая тишина, что Игорь слышит свое дыхание. Но он знает, что многие не спят; они лежат с открытыми глазами, боясь пошевельнуться…

Микешин входит в коридор и останавливается. Надо ждать связного. Наверное, Костя тоже стоит у дверей своей комнаты. На площадке появляется фигура. В синем свете лампочки она похожа на привидение. Это связной. Его шагов не слышно, — он босиком. Связной приближается к Микешину и шепчет:

— Идите, Игорь Петрович.

Игорь молча жмет ему руку и быстро сходит во второй этаж. Вот и уборная. Костя и Осьминкин уже там. Решетка вынута. Веревка спущена. Связной сбросит ее, когда все будут на земле.

— Я первый, — чуть слышно говорит Костя.

Он выглядывает в окно, потом упругим движением выбрасывает ноги вперед и исчезает. Проходит несколько секунд. За окном тишина. Веревка несколько раз дернулась, — это Костин сигнал. Значит, он уже спустился.

Следующим должен идти Микешин. Он повисает на веревке и, обжигая руки, скользит вниз. Только бы не наделать шума, когда ноги коснутся земли… Игорь дергает веревку. Кости не видно; наверное, он уже наверху. Микешин по упору забирается на стену и замечает боцмана. Он присел на корточки и поджидает товарищей. Слышно, как поднимается Саша. Кругом гнетущая напряженная тишина» Каждый шорох кажется Микешину громом.

Вот и Осьминкин на стене. Костя разматывает веревку и крепит ее.

— Скорее, — торопит Микешин. — Сейчас солдаты пойдут мимо нас.

— Пошли.

Они по очереди спускаются в ров. Остается последний этап: вылезти по отвесной, высотою в десять метров, стене рва. А там, дальше, лес…

Прошлым летом, когда их гоняли чистить ров, Микешин и боцман хорошо заметили, что стена имеет выступы как раз в районе моста. Выступы, наверное, сделаны для каких-то ремонтных работ. По выступам они и вылезут…

Спит лагерь. Азартно торгуется с Чумаковым Хорек. По стене, мимо окна с вынутой решеткой, проходит солдат. Капитан Горностаев лежит и считает секунды: «Прошло семь с половиной минут. Все спокойно. Они должны быть уже во рву… скорее, только скорее…»

…Солдата Бомке, из правой угловой башни, клонит в сон. Но спать нельзя. Может прийти проверка. Солдат трет кулаком глаза. Чем бы заняться? Бомке подходит к прожектору. Сейчас он напугает этого увальня Августа из левой башни. Спит, наверное, свинья. Вчера он здорово нализался. Бомке включает прожектор. Острый луч на секунду останавливается на левой башне, затем Бомке опускает его в ров. А глубоко все же! Луч скользит по стене и вдруг натыкается на три прижавшиеся к ней фигуры. Не может быть, невероятно! Бомке нажимает на кнопку сигнализации и дает очередь из пулемета. Потом он хватает телефонную трубку и орет прерывающимся голосом: