Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»

• Название: Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

В данном 25-м томе Собрания сочинений представлены наиболее значительные из работ Золя, входящих в его сборники «Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы». Почти все статьи, из которых были составлены сборники, публиковались в периодической печати в промежутке с 1875 по 1880 год. При составлении сборников Золя игнорировал хронологию написания своих статей и группировал их по тематическому признаку.

Каждое выступление Золя в периодической печати по вопросам литературы и театра носило боевой характер, было актом борьбы за утверждение тех принципов, которым он был предан, ниспровергало враждебные ему традиционные эстетические нормы.

Одной из важнейших целей Золя было доказать, что провозглашенный им художественный метод натурализма отнюдь не нов, что он также опирается на значительную национальную традицию французской литературы и французского театра. Отсюда — экскурсы Золя в прошлое, его настойчивые поиски родословной натурализма в минувших веках.

---

Образ Саламбо — один из самых примечательных в книге. В письме, о котором я уже упоминал, Гюстав Флобер пишет Сент-Беву, упрекавшему его в том, что он создал карфагенскую госпожу Бовари: «Нет, это неверно. Госпожу Бовари волнуют многие страсти. Саламбо, напротив того, одержима всего лишь одной. Она во власти одной маниакальной идеи. Это скорее святая Тереза». Это удивительно сказано. Саламбо действительно всегда верна себе. Вот она на террасе, с руками, воздетыми к Луне, обожаемой богине Танит. Она отдалась Мато, лишь следуя приказу Шахабарима, верховного жреца Танит, евнуха, который толкнул ее на эту жертву, смутно сожалея о своем увечье. Саламбо владеет только одно желание — спасти свою отчизну и своих богов. Она не испытывает влечения к Мато и едва ли сознает, на что решилась. Позднее она останется верна тому, кому она принадлежала. Она чувствует себя связанной с ним навеки и умирает на его трупе от ужаса и отчаянья, избегнув объятий Нар Гаваса. Это таинственное создание, порожденное языческим мистицизмом, остается олицетворением идеи вечной и роковой любви. Она принадлежит тому, кто ею овладел. Она оставит свое служение Танит лишь ради первого поцелуя, она не ждет его, он будет в ее жизни первым и последним, и с ним она умрет. Флобер сознавался, что образ Саламбо — это вымышленный образ. «Я не утверждаю, что это образ реальный. Ни вы, ни я и никто другой, ни один древний или современный человек не может постигнуть душу восточной женщины: она недоступна».

Другие персонажи книги также люди одной страсти. Мато — грубый дикарь, покоренный любовью. Он потрясен, он ослеплен своим чувством, все его поступки определяет страсть. Спендий — хитрый и коварный грек. Он вероломен и полон тайной злобы. Гамилькар — величественная, сумрачная фигура. Нар Гавас — проходящий персонаж, не задерживающий внимания. Правитель Ганнон, обезображенный проказой, — один из самых оригинальных образов книги: трусливый, жестокий, подлый. Сент-Бев, который упрекал Флобера в излишней сложности характеров этих варваров, вынес поистине странное впечатление от прочтения этой книги. Я, напротив того, нахожу, что характеры отличаются цельностью и что, повинуясь инстинктам, они идут к одной определенной цели. Психологические тонкости анализа современного романа здесь совершенно отсутствуют. Мато, смертельно пораженный любовью при первой встрече с Саламбо, хранит слепую верность своему чувству до конца и с ним же умирает. Другими действующими лицами тоже владеют подобные же страсти, которые толкают их к предмету их неотвязных вожделений. Впрочем, мы не имеем здесь последовательного изучения различных состояний души одного или нескольких персонажей. Произведение представляет собою широкую картину психологического и физиологического состояния общества, картину почти уникальную. И лишь один раз Флобер подробно анализирует душу своей героини, описывая тревогу, которую испытывает она при первом приближении мужчины. Создавая и персонажи на основании собранного им исторического материала, Гюстав Флобер рисует их по возможности просто, стараясь лишь придать каждому из них индивидуальность, с целью отличить от остальных.

И как величественны созданные им сцены, как чудесны описания! Я уже говорил о картине пиршества. Упомяну также о молениях Саламбо, белой в сиянии луны, о похищении заимфа из храма Танит Спендием и Мато, о Гамилькаре в подземельях, где он прячет и сокровища, о прославленной битве при Макаре, в которой участвуют слоны; далее сцена в палатке, где Саламбо падает в объятия ливийца, жертвоприношение Молоху, мучительная смерть войска наемников, гибнущих от голода в Ущелье топора. И, наконец, страшный путь Мато, истерзанного, преследуемого ударами целого города, не видящего никого, кроме Саламбо, к которой он стремится, чтобы умереть у ее ног.

В этих картинах нет лирического пафоса, свойственного Виктору Гюго. Я уже сказал, что Гюстав Флобер остается точным художником, мастерски владеющим палитрой. Он придает несравненное великолепие всему, что рисует. Золото, драгоценности, пурпурные ткани, мрамор — все это переливается и сверкает, не загромождая общей картины; странная экзотика романа — аллеи распятых львов, правитель Ганнон, окунающий руки в кровь зарезанных пленников, чтобы исцелиться от проказы, питон, обвивающий кольцами восхитительное нагое тело Саламбо; армия наемников в предсмертной агонии, терзаемая муками голода, — все находит свое место в романе, все гармонично. Художественная ткань произведения добротна, безупречна, стиль великолепен. За ним угадывается огромный изыскательский труд, прочная основа фактов, прекрасно изученных автором. Когда роман «Саламбо» появился в печати, некий Френер, кажется, немец, обрушился на него с критикой, оспаривая точность большей части исторических подробностей. Это выступление разгневало Гюстава Флобера, который заявил не без основания, что он предоставляет критике литературную сторону романа, но историческую и чисто научную его основу будет отстаивать. И он перечислил все использованные им источники. Список получился устрашающий! Он перерыл всю античность, всех греческих и латинских авторов — все, что близко или отдаленно касалось Карфагена. Воссоздавая эпоху мертвой цивилизации, Флобер проявил ту же настойчивость и кропотливость, что и в «Воспитании чувств», когда описывал февральские дни 1848 года, события, которые мог наблюдать собственными глазами.

«Искушение святого Антония» — последняя книга, опубликованная Гюставом Флобером. Это самое странное и самое блестящее из его произведений. Он потратил на него двадцать лет поисков, усилий мысли, труда и таланта. Попытаюсь вкратце изложить содержание этого произведения.

Святой Антоний у порога своей хижины на вершине горы в Фиваиде. День на исходе. Отшельник утомлен после целого дня трудов, лишений и воздержания. Смеркается. Антоний испытывает минутную слабость. Дьявол, который зорко сторожит святого, усыпляет его и посылает ему греховные сновидения. Наступает ночь, исполненная жутких кошмаров, мучительных искушений. Вначале святой Антоний сожалеет о своем детстве, о невесте Аммонарии, которую он некогда любил; мало-помалу он начинает сетовать на то, что мог бы стать грамматиком или философом, солдатом, сборщиком дорожных пошлин или богатым купцом и жениться. Голоса из мира теней предлагают ему женщин, груды золота, столы ломящиеся от яств. Это начало его искушений, сперва самых низменных и плотских. Ему снится, что он становится первым приближенным императора, что он всемогущ. Далее он видит себя в сверкающем дворце Навуходоносора, на пиру, где предается всякого рода излишествам; пресытившись всеми наслаждениями, он хочет стать животным; и вот, опустившись на четвереньки, он уже мычит, как бык. Видение исчезает, и в наказание Антоний сам бичует себя; но вот возникает другое видение: царица Савская является к нему во всем блеске своей красоты, украшенная драгоценностями, и предлагает ему свою любовь. Простирая к нему руки, она манит его, доводит до безумия, разжигает яростную страсть. Затем все исчезает и дьявол принимает облик Иллариона, его бывшего ученика, который пытается поколебать веру своего учителя. Он стремится доказать ему все нелепости и противоречия Ветхого и Нового заветов. Он увлекает его в небывалое путешествие: они проносятся через века и видят религии и богов: первые религии, сотни чудовищных ересей, одна страшнее другой, все формы человеческого безумия и изуверства; потом перед их взором один за другим проходят боги, целая вереница ужасных и нелепых богов, которые появляются и исчезают в небытии, — исчезают все, начиная с кровожадных божеств первых веков до прекрасных, поэтических богов Греции. Путешествие заканчивается где-то в пространстве, среди бесчисленных миров. Сатана переносит Антония, сидящего за его спиной, в сферу современной науки, и отшельника страшит ее беспредельность. Но вот Сатана начинает безмерно расти и сам становится Наукой. Опустившись на землю, святой Антоний слышит яростный спор между Сладострастием и Смертью, Сфинксом и Химерой. Наконец, он низвергается в бездну, где кишат какие-то странные животные, чудовища, населяющие земной шар; он спускается еще ниже, в недра самой земли, и воплощается в растения, которые суть живые существа, и в камни, которые суть растения. И вот его последний крик: «Мне хочется летать, плавать, лаять, мычать, выть. Я желал бы обладать крыльями, чешуею, корой, выдыхать пар, иметь хобот, извиваться всем телом, распространиться повсюду, быть во всем, испаряться с запахами, разрастаться, как растения, течь, как вода, трепетать, как звук, сиять, как свет, укрыться в каждую форму, проникнуть в каждый атом, погрузиться до дна материи, — быть материей!» Поэма закончена, ночь прошла. Это всего лишь кошмар, исчезнувший вместе с мраком. Встает солнце, и в его диске сияет лик Иисуса Христа. Антоний осеняет себя крестным знамением и становится на молитву.